Юрий Поляков - Три позы Казановы

Однако оставить такой дерзкий обман без последствий тоже было нельзя. Посовещавшись, ЦРУ и ГРУ разрешили лимитрофам хорошенько проучить обидчика и взыскать с него незаконно нажитые гонорары. Сказано – сделано. Чтобы не привлекать общественное внимание, акцию замаскировали под банальный налёт преступной этнической группировки. Алконосов, масштабно загуляв с полученных денег, пил, не включая телевизор, и не подозревал, к какой геополитической заварухе привело его мелкое жлобство. Он так ничего и не понял, когда рано утром к нему в квартиру вломились несколько азиатов, одетых как гастарбайтеры. Они долго плевали поэту в лицо, потом нашли доллары, спрятанные, понятно, в морозилке, а для достоверности отобрали ключи от нового BMW и скрылись. Следом за ними от Алконосова сбежала до смерти перепуганная теннисистка, ставшая вынужденной свидетельницей дикой расправы. Несчастный ашуг, отерев лицо, позвонил в милицию – и ему сказали, что немедленно выезжают на место преступления.

Днём раздался требовательный звонок в дверь, обрадованный Жора бросился отпирать, однако на пороге стояла не милиция, а снова азиаты, одетые как торговцы с Черкизона. Они долго плевали поэту в лицо, потом били по пяткам ракеткой, оставленной удравшей чемпионкой, затем отыскали доллары, зашитые, понятно, в диванную подушку, а для достоверности вынесли из квартиры плазменный телевизор, ноутбук и стереосистему. Отерев лицо, Алконосов истерически позвонил в отделение и выяснил, что наряд к нему давно едет, но в Москве страшные пробки…

Стражи порядка прибыли под вечер, долго исследовали заплёванную квартиру и заверили пострадавшего, что введён план «Перехват», поэтому налётчики непременно будут пойманы. После отбытия наряда Жора обнаружил пропажу 2 тысяч долларов, полученных за текст государственного гимна, который, так сказать, на вырост заказала ему одна самолюбивая российская автономия. Эти деньги, он, следуя рекомендациям специалистов, оставил на виду, в обычном почтовом конверте. Кроме того, исчез окованный серебром турий рог, подаренный поэту лично президентом Саакашвили за блестящий перевод ранее неизвестной главы «Витязя в тигровой шкуре», целиком посвящённой извечной вражде русских и грузин.

Возмутившись, Жора нацепил все свои лауреатские значки и отправился в милицию требовать возврата похищенного и наказания «оборотней в погонах». Через трое суток, проведённых в обезьяннике, он написал заявление о том, что никаких налётов на его квартиру не было, и вернулся домой без значков, со сломанным ребром и полуотбитой почкой. Однако это не помешало ему удариться в многонедельный запой. По утрам, очнувшись, он долго вспоминал своё имя, а фамилия возвращалась к нему только после 100 граммов водки с закуской.

И ведь было из-за чего запить! Деньги да имущество-дело наживное. Но случилось худшее: весть о профессиональной непорядочности Алконосова, едва не приведшей к войне между братскими народами, мгновенно облетела все лимитрофы и прочие территории, вожделеющие независимости. Заказов не стало. Иногда Жоре удаётся перехватить заказик на перевод любовных стихов, которые пишут азербайджанские оптовики своим славянским зазнобам, продающим товар в розницу прямо из контейнеров. Но платят Жоре не деньгами, а просроченными продуктами. Всё это, конечно, сломило Алконосова, несли раньше он хотя бы иногда бывал трезв, то теперь сутра до вечера сидит в нижнем буфете ЦДЛ и ждёт снисхождения от более успешных собратьев по перу. Я ему иногда с гонорара наливаю рюмку-другую…

– И правильно: не оскудеет рука наливающего!

Они ехали по Подмосковью. За окном мелькали огромные стеклянные павильоны с надписями «Мерседес», BMW, «Хонда», «Фольксваген», «Форд»… Иногда попадались и берёзы с ёлочками. На волне радиостанции «Эго Москвы» дундели двое: постоянный ведущий Иван Гонопыльский и бывший наш соотечественник, а ныне профессор истории Оклахомского университета Энтони Машкин. Гонопыльский обладал глубоким мужественным баритоном и мозгом семилетнего ребёнка стяжкой либеральной наследственностью. Машкин изъяснялся уже с лёгким акцентом, похожим на речь глухонемых, которых врачи по особой методике выучили, однако, говорить. Рассуждали они в эфире почему-то о Наполеоне, точнее, о том, что если бы Бонапарт форсировал Неман двумя месяцами раньше и не ждал мира, засев в Москве, но двинул войска прямо на Петербург, история России пошла бы совсем другим путём. И жили бы мы сегодня не на помойке, занимающей одну седьмую суши, а в процветающей цивилизованной стране, лучше даже – в нескольких процветающих цивилизованных удобных странах.

– Вообразите, коллега, вы едете по КНР – Красноярской Народной Республике! – воскликнул Машкин. – Отличные дороги, ухоженные поля, коттеджи под черепицей, экологически чистое производство!

– Да-а-а, – вздохнул Гонопыльский – и чуткий микрофон донёс, как у него перехватило горло от обиды за упущенный исторический шанс.

– Уроды… – выругался Жарынин и поймал новую волну.

Мчащийся автомобиль заполнился трубными звуками «Полёта валькирий». Режиссёр, мрачно усмехнувшись, прибавил звук и скорость, благо шоссе оказалось на редкость свободным.

– Нельзя ли потише? – пробурчал Кокотов.

– Вы не любите Вагнера?

– Я не люблю очень быстрой езды. Нас остановят.

– Не любите Вагнера и быстрой езды? Нет, Кокотов, вы не русский! Сознайтесь, Андрей Львович, – спросил режиссёр, напирая на отчество, – вы немного еврей, если не по крови, то по убеждениям…

– А разве можно быть евреем по убеждениям?

– Конечно! Ведь кто такой, в сущности, еврей? Еврей-это тот, кто в каждом подозревает антисемита. Вот и всё…

– А антисемит, выходит, это тот, кто в каждом подозревает еврея?

– Пожалуй… Неплохо! Голова у вас всё-таки работает!

Музыка между тем закончилась, и ласковый голос сообщил, что теперь радиослушателей ждёт встреча с известным литературным критиком Сэмом Лобасовым – бессменным ведущим передачи «Из какого сора…»

– Здравствуйте, здравствуйте, дорогие любители высокой поэзии! – элегантно шепелявя, начал Лобасов. – Нынче у нас дорогой гость, поэт божьей милостью, лауреат премии имени Черубины де Габриак – наша знаменитая Ангелина Грешко. Моё почтение, Ангелиночка!

– Мир вашему дому! – прозвучал в ответ глубокий, чуть хриплый женский голос.

– Прежде чем начнём, по традиции озвучьте радиослушателям несколько ваших строк. Это будет, так сказать, ваша поэтическая визитная карточка!

– Даже не знаю… Так волнуюсь… Ну хотя бы вот это… Из новой книги…

И поэтесса, чуть подвывая, озвучила: