Юрий Поляков - Три позы Казановы

После окончания института Вову оставили в Москве, мало того – сразу несколько серьёзных организаций бились за право принять в свой коллектив легендарного молодого специалиста. Он выбрал засекреченный НИИ, где ему обещали квартиру в течение года и не обманули. Мохнач тоже не обманул ожиданий начальства, тем более что организация оказалась небедная: кто только не перебывал благодаря ему в актовом зале с большим мозаичным панно «Закурим перед стартом!».

Постепенно Вова передружился со знаменитостями, которым, кстати, давал возможность неплохо заработать. Жизнь состоялась: актёры звали его на премьеры в театры, режиссёры – в Дом кино на закрытые показы, художники – на вернисажи, писатели задаривали книгами с нежнейшими автографами, спортсмены тащили с собой в сауну, где пили водку и ругали тренеров, пичкающих их допингами. Часто беспокоили из других крупных организаций – просили помочь. Он помогал, ничего не требуя взамен, ну разве что путёвку в хороший санаторий для тестя с тёщей.

Постепенно его деятельность стала приобретать всесоюзный размах, из областей и республик нерушимого СССР звонили и приезжали, моля заманить к ним за немалое вознаграждение ту или иную столичную знаменитость. Как-то раз один молодой, но уже популярный певец, вернувшись из Тюмени, куда Мохнач послал его вместо закапризничавших «Гусляров», спросил по-простому:

– Вов, сколько я тебе должен?

– За что?

– За наводку.

– Ты что, с ума сошёл?! Я же по-дружески!

– А-а-а… – недоверчиво протянул певец. – Хороший ты человек!

В девяносто первом всё рухнуло – стало не до концертов и устных журналов. НИИ тихо сокращался, усыхал, сжимался, напоминая некогда цветущий, обильный город, оказавшийся в стороне от новой железной дороги. Зарплату сотрудникам не выдавали месяцами, а если и выдавали, оклада хватало на поход в универсам. Марина, к тому времени уже мать двоих детей, плакала и говорила, что лучше бы она вышла замуж за аспиранта Борю Иванова, эмигрировавшего в 1989 году в Америку вместе со своей секретной специальностью. Помогла фамилия бабушки, урождённой Юнгштукер, которую при поступлении он успешно утаил от дотошных кадровиков, искренне считавших, что евреи для оборонных профессий слишком рассеянны.

Директор пытался спасти вверенное ему краснознамённое учреждение и хоть как-то вписаться в рынок. Тогда, в начале девяностых, пошла мода на АОНы – автоматические определители номеров. Звонит тебе, скажем, телефонный хулиган, ты засекаешь – и сразу в милицию.

Или, наоборот, друг тебе набрал и не успел рта раскрыть, а ты ему уже:

– Здорово, Петька!

– Как это ты догадался?

– А я экстрасенс!

Чтобы сохранить остатки научного коллектива, директор решил в опытном цеху наладить производство АОНов, а для этого попросил кредит в одном из банков, которых в Москве вдруг стало больше, чем телефонных будок. Ему презрительно отказали. Смиряя номенклатурную гордыню и собираясь за деньгами в другой банк – «Савёловский», он вызвал в кабинет Мохнача и дружески попросил:

– Володь, пойдём со мной! Понимаешь, я с этими новыми… русскими разговаривать не умею и не могу. Так и хочется взять у них со стола что-нибудь бронзовое – и по башке! – По мере обнищания института директор становился всё искреннее и проще.

Лицо вице-президента банка «Савёловский» показалось знакомым, да и он сквозь дымчатые очки глядел на Вову с неким вспоминательным прищуром. Получив вежливотвёрдый отказ, обескураженные оборонщики побрели восвояси по дорогому ковру вдоль стен, увешанных неряшливым авангардом, но их догнала длинноногая, словно соскопившая с подиума, секретарша и попросила вернуться – только одного Мохнача.

– Ты как попал к этому мохнорылому реликту? – отбросив кредитные церемонии, по-свойски спросил вице-президент. – Ну чего смотришь? Не узнал? А здорово ты тогда Высоцким нарядился, Вова из Коврова! Да-а-а, не уберегли Владимира Семёновича! Виски? Меня, если ты забыл, Радиком зовут…

– А ты теперь, значит, не машинами занимаешься? – узнал Вова директора автосервиса.

– Чем занимался, тем и занимаюсь: деньги зарабатываю! Вот что, Вов, давай-ка встретимся не здесь. Спорт любишь?

– Конечно! – закивал Мохнач, в юности успешно занимавшийся бегом и добегавшийся до первого взрослого разряда.

– Тогда жду тебя завтра в девятнадцать ноль-ноль возле гренландского посольства. И не забудь плавки!

Ночью Вова долго не мог уснуть, ворочался и разбудил Марину, которая едва задремала, выпив две таблетки снотворного.

– В чём дело, Мохнач?

– Я тебя хочу! – соврал он.

– Ты так никогда ещё не говорил! – удивилась она.

– Разве…

– Что с тобой?

– Не знаю…

– Ладно. Только тихо. А то детей разбудим.

Рядом с посольством в здании со стеклянным куполом располагался один из первых в Москве фитнес-клубов под названием «Хэппи бич». Впрочем, по фасаду приветом из советского прошлого красовалась ещё надпись, выложенная белым кирпичом: «Оздоровительный комплекс завода «Большевик». Подъезжали иномарки с посольскими и обычными номерами, оттуда выходили мужчины в длинных кашемировых пальто и женщины в шубках; они несли в руках яркие спортивные сумки и светились радостью предстоящих физических нагрузок. Радик опоздал на полчаса и, не извинившись, потащил Мохнача за стеклянные двери, разъезжающиеся перед гостем сами собой. А там, внутри, журчали фонтаны, изумляли глаз икебаны из тропических цветов и аквариумы с муренами; там, внутри, улыбчивые девушки в коротеньких халатиках разносили соки-воды. В рецепции, оформленной в виде увитой лианами и орхидеями хижины, Радик предъявил золотую клубную карту и заплатил за гостя пятьдесят долларов одной бумажкой, что составляло месячный бюджет семьи Мохначей. У Вовы мелькнула сумасшедшая мысль попросить, чтобы банкир отдал эти деньги ему, а поговорить можно и в скверике, взяв в палатке пива…

Когда они переодевались, вешая одежду в шкафчиках с цифровыми замками, социальная пропасть между ними стала ещё очевиднее. Радик был одет как лицо фирмы Nike, даже портупейка для бутылочки с водой была у него фирменная, не говоря уж обо всём остальном. Вова же натянул на себя цветастый финский костюмчик, добытый давным-давно на праздничной распродаже, устроенной к 30-летию первого успешного испытания сокрушительной продукции родного НИИ. Потом они с банкиром крутили педали велотренажёров, плавали в бассейне, парились в сауне, пили энергетический коктейль, стоивший столько, что Вова даже отвернулся, когда Радик расплачивался.

Разговор был странный, витиеватый, с отступлениями, уходами в наивное советское прошлое и возвращением в суровую капиталистическую реальность. Если отбросить словесную бижутерию, речь шла вот о чём: банку невыгодно давать кредит лежащему на боку НИИ, который государство само бросило в рыночных джунглях на съедение хищникам, точно бесполезного, но прожорливого старика. Однако есть ещё святое слово «дружба»! И он, как вице-президент, может, конечно, пойти на сделку со своей топменеджерской совестью процентов эдак за пятнадцать отката. Налом, разумеется. Подумай!