Юрий Подопригора - Перекрестки

И сейчас он вернулся с небес на землю. Снова один, привычно один. На своем рабочем месте, о котором, кстати, сотни и тысячи рядовых граждан могут только мечтать. В своей собственной квартире.

Чем не жизнь? Друзья рядом, семья… надо маме позвонить, кстати, давно пора. Неделю уже не созванивались — Равиль просто боялся сказать ей правду про сотрясение, про неудачу с Питером, про исчезновение Светы. А врать матери не умел. Но сестре старшей еще в среду отзвонился, все нормально, работы выше крыши, как сами?

Перелом? Да, дело странное. Кстати, надо дома дипломы да грамоты спортивные поискать. Может, и это бред. Удивительно устроен мозг — стоит приложиться башкой об лед, новая реальность выстраивается. Но ничего, теперь он понимает, где иллюзия, а где правда. Конечно, Света ему приснилась, примерещилась. И спортивные награды тоже. Бывает. Зато теперь он твердо стоит на почве реальности.

Равиль стал замерзать. Пора домой. По пути надо на обед что-нибудь взять в кулинарии.

***

Его место оказалось занято. Классика жанра, тонированный в ночь «Гелендеваген» на блатных семерочках. Равиль вспомнил утренний разговор с Витьком и поставил машину рядом. Пока соседский Форик в ремонте, почему бы и нет?

Жаркое в духовку, самое время набрать маму. Его семья жила в деревушке под Уфой, собственный дом на земле, крепкое хозяйство. Отца десять лет как не стало. Старшая сестра, Галия, вернулась после развода, ее дочери уже десять. Младшая, Гюзель, замужем не была, да уже и отчаялась выйти. Так и живут вчетвером, четыре поколения женщин, гордые, сильные, красивые, дружные, трудолюбивые.

— Мама, привет!

Странно, в ответ — лишь тяжелое дыхание.

— Мама, мамочка, с тобой все в порядке?

— Ой, Равиль, милый мой мальчик, сама тебе собиралась позвонить, все никак с силами не соберусь. Горе у нас, горе огромное!

— Что случилось?

В одно мгновение все внутри сжалось в точку. Слезы матери — единственная настоящая беда, остальное — мелочи.

— Марата не стало. Умер сегодня утром. Сидим, не знаем, как тебе сообщить, плачем все вместе. Мустафаевы скоро приедут, Ильясовы, дядя твой утром приходил, поможет с похоронами. Прилетай, сынок, в понедельник провожаем… Ой, ой… За что же матери такое горе, сына своего до срока хоронить? Ой, за что же гнев небесный на нашу семью…

— Мамочка, я перезвоню.

Слезы матери — это больно, конечно. Но… у Равиля никогда не было брата по имени Марат. Ни родного, ни двоюродного.

Земля из-под ног. Ничего еще не кончилось. Может, все вообще только начинается. Какая разница, когда именно он выпал из реальности! Он в свою реальность еще не вернулся. И вернется ли? Ладно, все эти страсти по Свете, какая хрень! Черт с ней, с неправильно сросшейся ногой! Но мама! Ее слезы! И по какой причине? Слезы по мертвому брату, которого никогда не было? Нет, чертово мироздание, маму не трожь, так нечестно. Делай со мной, что хочешь, но моя мать не должна плакать. Никогда.

Равиль осознал, что десять минут как завис над телефоном, не в силах перезвонить. Встрепенулся — да, радикальные методы. Как там говорил растаман? Самое время для радикальных методов.

Мамочка, подожди еще пять минут, я, кажется, знаю, что делать.

Равиль набрал номер отделения, где лежал. Узнал, откуда был приглашен вместо заболевшего психиатра тот Михаил с дредами. Нашел номер диспансера. Представился начальником отдела из министерства здравоохранения, солидный тон — беспроигрышный ход.

Никого по имени Михаил в диспансере нет. И не было. Тем более, с таким экзотическим имиджем. И вообще, странные вопросы для министерства здравоохранения.

Тупик.

Равиль набрал маму. Это почти не ложь, это во благо, он сказал, что лежит в больнице с сотрясением, просто не хотел сразу расстраивать. Да, конечно, он обещает беречь себя. Да, будет лежать, пока доктор не отпустит.

— Ничего, сынок, прилетишь на девять дней, или даже на сорок, родные поймут, мы все тебя любим, милый, только ты не болей, единственный наш мужчина…

И снова рыдания.

Дым? В комнате? Откуда?

Равиль кинулся в кухню, где в духовке догорало жаркое. Ничего страшного, пожара не случилось, все под контролем. Черт. Все? Под контролем? Не смеши Вселенную!

Что делать? Может, вернуться в больницу и найти Фурцева? Он явно что-то знает, он не настолько безумен, в его сумасшествии есть определенная логика. Позвонить Серёге? Собрать друзей, пусть помогут… чем? Черт возьми, кто и чем тут может помочь?

Звук сирен за окном спальни, оно выходит во двор, как раз на парковку. Ледяное, ледниковое, доисторическое спокойствие, это сон, это бред, это скоро закончится. Пожарные суетятся вокруг полыхающего «Гелендевагена». Огонь успел перекинуться на соседнюю машину, его машину. Еще одна цепочка случайностей замкнулась на шее. Равиль неторопливо поставил чай, сделал себе бутерброд, съел, оделся и пошел оформлять происшествие. В этой злосчастной реальности ему доставались одни потери. Но свою настоящую реальность он непременно вернет. Знать бы еще как.

***

ГАИ, милиция, допрос, протокол, эвакуатор, сервис, страховая. Остаток дня пролетел пулей. И вот вечер, новое жаркое из той же кулинарии, умудрился не сжечь, бутылка вина — иначе не уснуть — билеты в Питер на завтрашнее утро. Никакого понятия, как искать Свету. И ее ли он будет там искать. И будет ли искать кого-либо вообще. Но из родного города надо бежать, иначе снова что-нибудь сгорит, взорвется или сломается. Меняется прошлое, тонким льдом трескается будущее, из всех возможных вариантов двойной шестеркой выпадают сплошные катастрофы. Найти Свету. Непонятно, как, но найти!

Вино зашло, как цунами. Равиль заснул в кресле, не раздеваясь. Хорошо, успел будильник завести. На сборы пятнадцать минут, только необходимое, зубную пасту купим на месте. Тетрадка от психотерапевта? Равиль швырнул ее в мусорное ведро. За такую реальность он цепляться точно не собирался.

Равиль заснул в такси, потом в зале отправления, затем в кресле самолета. К черту курицу с макаронами, и рыбу с рисом тоже. Сейчас нужнее та сила, которая не от еды образуется.

И вот семь по-питерскому, Пулково, гулкий утренний аэропорт, неясное предчувствие колокольным звоном в грудной клетке. Все вещи в небольшой сумке, багаж ждать не надо, он вышел из зоны прилета первым.

Наверное, за последнюю неделю ему пришлось удивляться больше, чем за всю предыдущую жизнь. И каждый раз кажется: ну все, теперь больше ничего меня из колеи не выбьет, я видел всё, выключайте кино. Но нет. Киномеханик каждый раз оказывается хитрее.

Совершенно невзрачный мужичонка, зевая, прохаживался по залу с табличкой: «Равиль Сафиуллин». Черт, какой гостеприимный Питер!

С другой стороны, хоть это и не «Петр Иванов», но мало ли нас, татар, на белом свете? Равиль отошел в сторону, присел на скамью, огляделся. Проснулась звериная осторожность и расчетливость, тот самый разведчик в тылу врага. Равиль подождал минут двадцать, убедившись, что другого Сафиуллина на горизонте нет. Подошел.