Юрий Подопригора - Я знаю, как тебе помочь!

Игорь, ты же говорил, что есть уровень, на котором можно влиять на объективную реальность! Почему же такой мощный и продвинутый в искусстве медитации человек не смог избежать глупой, в сущности, гибели?

У меня личные счеты с этой болезнью. Младший брат, сильный, мудрый, добрый, красивый, двадцать лет назад моментально сгорел, печень, сразу четвертая стадия, без шансов. Совершенно необъяснимо и нелогично. Как вообще можно поверить в оправданность, закономерность, справедливость смерти?

Лама Нидал начал отвечать. Издалека, многословно. Сначала он долго говорил о своей жене — какая она была удивительная. Затем воздал похвалы Кармапе. Люди ходили в зал и из зала, туда-сюда, словно со сцены говорили о спичках, капусте или сургуче — о неважных и мелких предметах. Когда через мои ноги в очередной раз переступила восхищенная бытием парочка, я понял — теряю время. Ответа не будет.

До сих пор жалею, что не остался убедиться.

***

Люди, ищущие смысл, объединяются. Это естественно. Но почему эти объединения так часто выглядят сборищами неудачников? Группировками изгоев, не сумевших реализоваться в «обычной» жизни.

Конечно, иногда это действительно секты. С выраженным культом поклонения, нездоровым энтузиазмом и нетерпимостью к инакомыслящим. Но это крайний случай, я сейчас не о таком.

Вот собираются в зале хорошие люди. Поодиночке хорошие, вместе еще лучше, казалось бы. Выходят на сцену, говорят правильные вещи: любовь, свет, осознанность, доброта. А тебе почему-то неловко, словно чужую исповедь подслушал.

Хорошее сравнение внезапно получилось. Потому что исповедь — слова, произнесенные Богу, человеку их слушать не должно. А тут исповедуются публично, да еще и группой по предварительному сговору.

А может, это во мне проблема? И в таких, как я. Может, мы просто боимся открыться, боимся принять? Мы бинтуем иронией раны, защищаем дальние подступы к душе при помощи опыта, скепсиса, житейской мудрости, практичности, деловой хватки, рационального мышления (нужное подчеркнуть).

Или дело в воспитании? Настоящий мужик не плачет, не распускает сопли, ему чужды сантименты. Когда говорят всякие высокие слова, надлежит снисходительно ухмыляться. Если у друга душевная боль, его надо похлопать по плечу и налить водки. Если душа болит у самого — просто хватит ерундой маяться. В крайнем случае, вызвонить друга, который приедет, похлопает по плечу и нальет водки.

А если, как в моем случае, и друга такого нет, можно просто налить самому себе.

— Гера, привет!

Меньше всего я рассчитывал повстречать здесь Мишу, того самого, который прятался от меня давеча на лекции Оле Нидала. Человек-пельмень уже пробирался ко мне со своим пивом через весь бар. В бесцветных глазах горел какой-то воспаленный интерес.

— Слушай, а ты-то как среди этих сектантов оказался?

Вот так, с ходу, ни тебе «здрасьте», ни «кагдила». Словно все двое суток с нашей случайной встречи Миша ночами не спал, этой загадкой мучился. Поначалу я решил отшутиться, мол, буддист со стажем, омманипадмехум и все такое прочее. Но через пару реплик понял — пельменю нет никакого дела, почему там оказался я. Но я видел там его — и это Мишу жутко беспокоило. Словно быть на встрече буддистов — жуткий грех. Словно я подглядел, как он насилует соседскую курицу, и теперь его долг — доказать: все не то, чем кажется. И курица резиновая, и член не настоящий.

— Миша, а чего ты так переживаешь? В сущности, они неплохие ребята. Позитивные. Согласен, с прибабахом немного, но это вполне терпимо.

— Немного? Да там такие тараканы…

— Не более, чем у остальных. Знаешь, на кого они похожи? Был у меня когда-то друг, он сальсой занимался. И собирались эти танцоры каждый месяц в том же самом ДК, устраивали вечеринки. Такие же веселые, дружелюбные, только более общительные. Я сам не танцевал, просто ходил потусоваться. И тоже вроде секты, но это не секта, им просто хорошо вместе, а в мире окружающем не очень уютно, вот они друг к другу и тянутся.

— Гера, ты ключевую тему подметил, молодец. Про то, что в мире неуютно. Вот тебе, сознайся, тоже не всегда уютно?

Эх, Миша, если бы ты хоть самую малость представлял, насколько! Но я исполняю циничную улыбку, эдакий тертый калач.

— Это факт, жизнь не сахар…

— А смерть вам не чай. Но мы с тобой — взрослые успешные мужики — мы же никуда не бежим? Мы терпим. Мы побеждаем, добиваемся своего. И через это развиваемся. Потому что если нет сопротивления — нет развития. Если вечно прятаться в своей норе — так и останешься бледной крысой.

— Серьезные ты темы, Миша, поднимаешь.

Вступать в дискуссию не хотелось. Человек-пельмень ненадолго завис и внезапно выдал:

— Знаешь, Гера, я стихи пишу.

От неожиданности я поперхнулся пивом.

— Поздравляю. А какая связь?

— Ты слушай.

Я вдруг почувствовал к Мише уважение. Человек, не стесняясь, поверяет свои сокровенные секреты незнакомцу. Хотя, что ему остается делать? Я же застал его с соседской курицей, пусть резиновой.

— Я пару лет назад в клуб любителей поэзии ходил. Люди собираются в Доме журналиста по воскресеньям, друг другу вслух стихи читают, обсуждают. Первые пару раз я просто слушал, выступить боялся. Потом гляжу — поэты наши такие дружелюбные, приветливые, хвалят друг друга. Даже если стихи так себе.

Я в первый раз очень волновался, когда стихи свои читал. Какие именно? Неважно. Фигня какая-то юношеская. Но меня так хвалили, я почти поверил — стихи крутые.

— Кажется, я понимаю, к чему ты клонишь.

— Несколько месяцев я туда регулярно ходил за порцией лести. Разумеется, сам других поддерживал. А потом решил — стоп. Завязывать надо.

Я сейчас всю эту тусовку называю «Обществом плохих поэтов». Они продолжают писать всякую хрень и расхваливать друг друга на своих междусобойчиках. Не растут, не развиваются, не продвигаются, не публикуются. Среди них так ни одного толкового поэта не появилось.

— Дружище, раз на то пошло, а сам-то ты… хороший поэт?

— Дерьмовый я поэт. Но я хоть честно это признаю.

— Мне интересно. Пришли почитать что-нибудь!

— Нет, Гера, не буду. Завязал я с этим делом. Настоящий мужик на деле своем концентрироваться должен, а не бумагу марать или с сектантами тусоваться. Ты прости, присел я тебе на уши, просто мне реально не хочется, чтобы ты думал, мол, я один из них.

— Все нормально, Миша, нет проблем. Считай, мы с тобой там не виделись. Да и сейчас тоже. Хотя, если вдруг захочешь, присылай стихи почитать. Клянусь, хвалить не буду, разнесу в пух и прах!

Мы посмеялись, и Миша, внезапно переставший быть похожим на пельмень, побрел обратно, в свой уголок. Я задумался. Вроде, по всем статьям он прав, но счастья ему эта правота, очевидно, не добавляет.