Ася Лавринович - Там, где живет любовь

– Слушай больше Ирку, – поморщилась я. – Циглер нас отлупила, как нашкодивших котят.

– Вот дает! – восхищенно проговорил Даня. Я с подозрением покосилась на друга. Даня смутился и подтолкнул меня в сторону Иркиной двери.

– Иди, может, хотя бы ты ее вразумишь.

В комнате у Иры было непривычно темно; на окнах опущены жалюзи. Ира лежала на кровати, отвернувшись к окну, и обнимала подушку.

– Тебе только песен Ланы Дель Рей не хватает, – сказала я.

– Не самое лучшее время для издевок, – проворчала Ирка, не оборачиваясь. – Знаю, вам Вадик никогда не нравился.

Я не стала возражать. Села на край кровати и осторожно поинтересовалась:

– Что на этот раз?

Вадик и раньше «бросал» Иру. Причины были разными. То она не дождалась его в кино, то забыла поздравить лучшего друга Вадика с днем рождения, то просто дольше положенного посмотрела на проходящего мимо по улице парня…

Ирка все-таки развернулась, продемонстрировав заплаканное лицо.

– Ему плохие ребята в казарме попались.

– По шее надавали? – с надеждой в голосе поинтересовалась я.

– Ах, Вера! – сердито воскликнула Ирка. – Нет же! Наговорили ему обо мне всякой ерунды, я же тебе уже рассказывала. Они просто завидуют, что у него такая девушка, которая готова его ждать.

– А что наговорили-то?

– Что я наверняка здесь уже с кем-то зажигаю и его не дождусь. Он написал, что не хочет целый год сходить с ума и представлять меня с кем-нибудь. Как я его ни убеждала, он не верит! Говорит, лучше нам расстаться.

Ирка всхлипнула. Была б я там, в этой казарме, лично Вадику шею свернула бы за такие глупые разговоры.

– Я его умоляла мне поверить, – Ирка снова горько заплакала. Синяк у нее и правда еще до конца не прошел… У меня от жалости к подруге даже сердце защемило.

– Тогда тебе тем более нужно уехать в лагерь, – сказала я.

– Ой, Вера, ну какой лагерь? – рассердилась Ирка, вытирая рукавом толстовки слезы. – Не до этого мне сейчас, понимаешь?

– Понимаю, – кивнула я. – Но что ж ты дома будешь одна сидеть, страдать? А в лагере хоть отвлечешься.

– На что? – ехидно поинтересовалась Ира. – На физику? Или английский язык? Азарова, ты даже сейчас думаешь о том, что подвела Лидочку с этим дурацким списком!

– А вот и неправда! – вспыхнула я. – Я уже давно забила на этот дурацкий список, поняв, какие вы все несобранные!

– Да куда уж нам до тебя, – проворчала Ира.

– И я правда хотела тебя отвлечь. Но если тебе нравится валяться летом в темной комнате и страдать по этому ведомому козлу – пожалуйста!

– Ты просто никого не любила, – снова заревела Ирка. – И никого не теряла!

– Тебе откуда знать? – злилась я. Нужно было утешать Ирку, но меня охватила обида. Со своей колокольни мне вообще казалось, что избавиться от душного Вадика – это несомненный хеппи-энд и облегчение. В большую любовь Вадика к Ирке я не верила.

– Ты ж ни с кем даже не встречалась!

– Любить можно по-разному, и терять тоже, – сухо отозвалась я, поднимаясь с кровати. – Зайду позже, когда ты немного придешь в себя.

Ирка не ответила. Она снова отвернулась к окну и крепче вцепилась в подушку.

В коридоре меня уже поджидал Данька.

– Ну как она? – обеспокоенно спросил друг.

– Твоя сестра – упрямая ослица! – сердито отозвалась я, направляясь к двери. – Поговори с ней все-таки по поводу лагеря. Она теперь отказывается ехать. Мы же с тобой знаем Ирку, она в четырех стенах без общения с ума сойдет. А там я ее отвлеку.

– А ты не можешь остаться в городе? – спросил Даня.

Я вспомнила про командировку отца и его слова о том, что Катерина присмотрит за мной во время его отсутствия. Больше всего в жизни я боялась зайти в квартиру и увидеть в коридоре ее вещи. Просто пока была к этому не готова.

– Прости, – покачала я головой, глядя на Даню. – Не могу, я Лидии Андреевне обещала.

Вернулась от Третьяковых в пустую квартиру. В приоткрытую форточку снова доносились детские крики. Теперь я знала, что Степан Иванович уехал, и летнего чуда больше не ждала. Но все-таки зачем-то все равно прислушивалась ко всем звукам с улицы. Взяла книгу, но сосредоточиться было сложно. Строчки путались и наскакивали друг на друга.

– Никита! – услышала я детский крик. – Никита, отпусти!

А потом раздался громкий заливистый смех. Я отложила книгу и осторожно подошла к окну. Сквозь тюль разглядела, как у припаркованного черного «Мерседеса» от Ярового убегает белокурый мальчишка. Никита, догнав, подхватил ребенка на руки и принялся кружить. Мальчишка восторженно завизжал. Мой отец делал точно так же, когда я была совсем маленькой, поэтому я не смогла сдержать улыбку…

До двенадцати лет Никита жил вдвоем с матерью, а потом его мама встретила нового мужчину – высокого и угрюмого Игоря Валентиновича, бывшего военного. Почему-то он во всех нас вселял ужас. Когда Никитина мама во второй раз вышла замуж, я старалась реже задерживаться у них в гостях. Сразу уходила домой, как только с работы возвращался Игорь Валентинович. Чувствовалось напряжение между Яровым и его отчимом, и от этого было неуютно. Игорь Валентинович считал Никиту изнеженным маменькиным сынком и думал, что теперь-то принесет пользу в воспитании пасынка. Но я видела, что Никиту жутко раздражает военный приказной тон. Зная парня, я совсем не удивлялась, когда он делал все наперекор. «Почему ты не слушаешься его? Зачем усугубляешь ситуацию?» – удивлялась я. «А почему бы ему сразу нормально не попросить?» – злился Никита.

Их отношения портились с каждым днем все больше. Когда мы с Никитой перестали общаться, у него уже был младший брат. Володе исполнился год, и Яровой как-то признался, что теперь ему приходится совсем несладко. Отчим будто озверел. Он не упускал возможности подколоть Никиту и сказать, что Вова – чистый лист, из этого мальчишки не составит труда сделать настоящего мужчину, в отличие от уже избалованного строптивого Никиты. Мать же, занятая Вовочкой, просто отмалчивалась. Возможно, мы с Никитой отдалились друг от друга еще сильнее, когда каждый из нас столкнулся с новыми семейными проблемами…

Во двор вышел Игорь Валентинович, и я напряглась. Отодвинула тюль, чтобы лучше разглядеть, что происходит внизу. Маленький Вова тут же слез с рук Никиты и кинулся навстречу отцу. Я даже отсюда могла разглядеть, в какой напряженной позе замер Никита, будто в любой момент был готов перейти к боевым действиям.

Я не могла расслышать, что сказал пасынку Игорь Валентинович, только тон его был явно раздраженным. Никита что-то процедил сквозь зубы и направился к подъезду. Малыш было дернулся за старшим братом, но Игорь Валентинович тряхнул мальчишку за руку, чтобы тот оставался на месте, и выкрикнул вслед Яровому: «Мать будет дома, поговорим, щенок!»