Ася Лавринович - Там, где живет любовь

По дороге к подъезду Никита так резко поднял глаза на окна моей комнаты, что я растерялась. Не думала, что он еще туда заглядывает. Чертыхнувшись, я плюхнулась на пол, со звоном задев локтем батарею.

Сидела на корточках, а сердце тревожно колотилось в груди. Не знаю, почему я так перепугалась того факта, что Яровой теперь в курсе моих подглядываний.

Тут же рядом завибрировал телефон. Я подползла к кровати и отыскала в скомканном пледе трубку. Звонил Даня Третьяков.

– Да? – почему-то шепотом ответила я.

– Э, Вера? – удивился Данька. – Ты не можешь сейчас говорить?

– Нет, могу. Все в порядке, – обычным голосом ответила я.

– Ну, в общем, Ирка ни в какую, – вздохнул Даня. – От лагеря отказывается.

– Если ей так нравится сидеть дома и страдать по этому гаду ползучему, то пожалуйста! – разозлилась я. Возможно, я была слишком резка и бессердечна к Иркиным чувствам, но этот Вадик совершенно точно не стоил таких страданий.

– Вер, я тогда, наверное, тоже не еду, – несмело добавил Даня, будто опасаясь, что я тут же брошу трубку и понесусь к ним на этаж устраивать разборки.

– Да вы гоните! – еще больше рассердилась я.

Итого: минус три человека из списка. И если Ярового я как-то отмазала, то потерю еще двух бойцов накануне отъезда объяснить будет сложно.

– Так Никитос тоже не едет, – в свое оправдание начал Даня. – Я подумал, что мне там делать? Это было мамино условие, а раз Ирка остается дома…

– И что мне Лидии Андреевне сказать?

– Ну скажи, что мы заболели. Ветрянкой, например.

– Ладно, – вздохнула я и положила трубку. Конечно, я расстроилась. И дело не в том, что я боялась гнева директрисы, хотя и ее мне подводить не хотелось. Ехать без друзей в лагерь не имело никакого смысла. Ну что мне там делать без самого близкого человека на свете – Ирки? Тусоваться в компании Соболь и Амелии, которые меня ненавидят, или проводить время с пустоголовым Кузьменко? Даже присутствие Марка не вносило радость.

Я снова поднялась на ноги и подошла к окну. Черного «Мерседеса» во дворе уже не было. Как не было и детей, которые до этого носились по площадке. Двор стал непривычно пустым и неуютным.

Еще с утра у меня были планы собирать вместе с Иркой сумку в лагерь и обсуждать предстоящую поездку, а теперь… Я зашторила окна и рухнула на кровать.

У Ирки семь пятниц на неделе, и я ее за это одновременно люблю и ненавижу. Настроение у подруги настолько переменчивое, что порой мне хочется Третьякову придушить на месте, а в другой раз нервно расхохотаться и крепко обнять. С Ирой не соскучишься, она всегда держит в тонусе. Тащится ночью в логово лысой ведьмы, лезет в драку с Циглер, которая выше Ирки почти на голову… А еще накануне отъезда звонит мне и спрашивает будничным голосом, что я беру из теплых вещей в лагерь. И беру ли их вообще. Все-таки июнь, по прогнозам, обещает быть жарким… Будто и не было страданий по Вадику в темной комнате.

Не знаю, как июнь в целом, но в то утро я стояла у нашего подъезда, покрывшись мурашками. Всю ночь шел дождь, на улице с утра было прохладно. Ирка опаздывала. Наконец хлопнула подъездная дверь, и на крыльце нарисовалась Третьякова. Подруга поволокла по ступеням тяжелую дорожную сумку. Я огляделась в поисках Дани, но брата Ирки рядом не было. Наверное, он все-таки решил не ехать, раз его лучший дружок остается дома, чтобы «отдохнуть от толпы».

– Только не говори, что это всё – твои вещи! – сурово произнесла я, направляясь к Ирке навстречу. – Там ведь и Данины шмотки, верно? Он едет?

– Делать мне больше нечего – его барахло таскать, – дернула плечом Ирка. – Здесь все мое. Ой-ой-ой, Азарова, помоги. Тяжело!

– Куда ж ты столько всего набрала? – ахнула я, подхватив Иркину сумку за вторую ручку. У меня-то все вещи поместились в рюкзак, который был за спиной.

– Мало ли что может понадобиться, – деловито ответила Ира. – Я предусмотрела все возможные варианты развития событий, но об этом позже.

Я с удивлением покосилась на подругу. Вдвоем мы поплелись по пустому тихому двору. Ветер раскачивал деревья, срывал на нас холодные дождевые капли с ветвей, из-за чего я затряслась в мелкой дрожи.

– Даню не видела? – пропыхтела Ирка.

– Так он все-таки едет? – возмутилась я.

– Ага, раньше меня из дома умотал…

– Хорош у тебя брат! Даже не помог сумку дотащить! Пока мы доплетемся с твоей поклажей, уже автобус уедет.

– Спокуха, Азарова! Нас папа довезет. Нам просто надо донести сумку до остановки, отец наверняка сейчас подъедет. Мама как увидела, сколько вещей, вернула папу обратно. А до корпуса пусть уж Даня сумку тащит.

Я только покачала головой. Говорю же, с Третьяковой не соскучишься. Не знаю, какие она варианты там предусмотрела, что взяла с собой столько вещей. Может, подготовилась даже на случай ядерной войны.

Устроившись на заднем сиденье новенького «Форда», мы уставились в окно. Дождь снова начал накрапывать.

– Неужели прогноз врет? – расстроенно проговорила Ирка, разглядывая на стекле мелкие капли.

– А ты что, не взяла теплых вещей? – ехидно отозвалась я. – Судя по твоей сумке, там упакована даже шуба.

Иркин отец, дядя Коля, поглядывая на нас в зеркало заднего вида, негромко рассмеялся. Он еле запихнул сумку дочери в багажник.

– Думаю, погодка наладится, – успокоил он. – Помню, тоже ездил в лагерь в Анапу. Каждое лето. Замечательно! Нас на экскурсии возили. Зарядка, конкурсы, дежурство. Солнце, море, девчонки. Вот где счастье!

– М-м, – промычали мы с Иркой с заднего сиденья.

– А как мы с ребятами отправились вожатого пастой мазать… Умора! – предался воспоминаниям Иркин отец. – Уверен, вам тоже будет чем заняться в лагере. Такое светлое чистое время. Добрая сказка.

– Угу, – ответила я.

– У меня есть с собой нож! – шепнула в ухо Третьякова.

– Нож? – обалдела я. – Какой еще нож?

Дядя Коля, прислушиваясь к нашему диалогу, убавил радио. Ира покосилась на отца, а затем одними губами произнесла: «Потом». Я же всю дорогу до автовокзала изнывала от любопытства. Когда мы выгрузились на улицу, дождь уже утих. Дядя Коля поспешно вытащил из багажника наши сумки и помчался на работу. Мы же поплелись к большому автобусу, у которого тусовались подростки. В образовательный лагерь отправились лучшие ученики нескольких школ. Вряд ли я кого-то еще знала лично, но все-таки принялась изучать ребят. Разглядев широкую спину Василевского, уже привычно заволновалась.

– Так что там с ножом? – спросила я у Ирки.

– А ты думала, я отправлюсь в лагерь с этой безумной Циглер, не вооружившись? – почему-то наехала на меня Третьякова. Будто я позвала ее не в летнюю школу, а на сходку преступных авторитетов.