Роман Солнцев - Восторженный беглец

Люся до сих пор не понимает, как она разрешила ему уехать. Краснеет и стонет. "Целовал, даже ухо порвал… а раньше был скучный. Может, еще больше полюбит". Да и про мебель сказала. "Что?!" Костя выложил аванс, как хвост павлина — веером трешки и червонцы, — поехали и с маху взяли (конечно, в кредит) двух с половиной тысячный гарнитур! "Мы еще машину купим! Хочешь?!" И ошалевшая от денег, каких никогда не видела, Люся только потупилась. как девочка, познакомившаяся с принцем… Уехал, уехал, надев старую кроличью шапку, свитер, пальто, зимние ботинки. Он прислал мне как-то открытку: "Старик, в голове светло, как в морозном кочане! Может, лежит еще одна-единственная мыслишка, как озябшая куколка некоей бабочки… но даже если потеплеет и она вылетит, развернет свои золотые крылышки… куда ей лететь? Нет для нее тут пары! Если бы хоть ты — было бы с кем спорить… Но ни к чему! Зачем мыслить, если перестали быть прежде всего людьми, нормальными мужчинами-женщинами! Я шахтер, мне приятно руками работать в подземелье, в довольно опасной обстановке добывать руду… а она дорогая… воздух жгуч, нехорош… но я сильный! Когда выхожу, наверх, чувствую — я мужчина, хозяин недр, а не только жены, микроскопа… и теплого сортира! Ха-ха! Дождись меня, и замахорим тебе ремонт, и ты поймешь жизнь!"

Короче говоря, Иванов проработал там до Нового года, и вот, как сказала мне Люся, выяснилось— его там. на Севере, уже и нет! Как это она узнала?

На следующий день после разговора с дочерью Люся вылетела в Ялту. Но она сразу решила про себя — эта поездка будет лишь предлогом, чтобы исчезнуть из НИИ, из Белояр. Пожив две недели на курорте и старательно загорев на балконе — хоть и март выдался холодный, даже сыпал снег, — Люся вернулась в Сибирь и после двух суток пересадок и ожиданий в аэропортах оказалась за 69-й параллелью в городке, где жил и работал ее муж.

В кромешной тьме полярной ночи при редких фонарях она разыскала барак, соответствовавший адресу. Ни деревца тут не было. Посвистывала метель. Вокруг барака чернели жестяные гаражи. Видимо, шахтёры в самом деле народ богатый. Хоть и некуда тут по тундре на "Жигулях", но многие приобрели — пускай постоят машинешки, пока не пришел час отпуска или год возвращения домой с пачками денег по карманам…

Люся открыла дверь с наросшим льдом, тяжелую, как дверца сейфа, и оказалась в захламленном коридоре. Она прошла мимо детских колясок и велосипедов, мешков с капустой и картошкой и затаив дыхание, постучалась в дверь комнаты номер семь. Номер был написан мелом. Открыл человек с бородой, с голой волосатой грудью, на которой поблескивал крест, в ватных штанах и унтах.

— Иванов? — переспросил он. — Не знаю такого! Может, и жил раньше… я тут второй месяц. Извини, ка-ра-савица!

Люся побледнела и от непонятного страха бросилась стучаться к соседям. Выяснили — да, жил Иванов, конечно, жил, до самого Нового года, а потом уехал. Это сообщил стальнозубый детина в тельняшке из комнаты напротив (уж не Костина ли тельняшка на нем?).

— Куда?! — обмерла Люся. Может, эти страшные бородачи его и убили.

Но кто-то же высылает ей каждый месяц деньги?.. Будучи общественной деятельницей, она сообразила зайти на почту. Ей показали заявление Иванова, составленное на имя начальника почты, — пересылать переводы в Белояры, на имя его жены, Людмилы Васильевны Ивановой. Все правильно.

— А откуда… они сюда приходят? — спросила Люся. Она похолодела. Ей чудилась ужасная разгадка — наверное. Костя нашел себе другую женщину и придумал все это мероприятие с пересылкой, чтобы Люся не знала.

Девушки порылись в бумагах, сказали, что обратного адреса нет. Что откуда-то с Дальнего Востока. Или с Алтая. Ну, в общем, с материка.

Люся зарыдала. Она не понимала ничего.

— Вы когда обычно деньги получали? — спросили у нее.

— В двадцатых числах, — Люся, мотая головой, утирала слезы платочком и рукавами. Ее тут никто не знал, и она могла не сдерживаться.

— Сейчас как раз двадцать третье, так подождите! — предложили умные девушки. — И мы точно все узнаем.

Люся пожила два дня в общежитии "Севергаз", пока не пришел телеграфный перевод от Иванова К. А. Запросили телеграфом по номеру обратный адрес. Получили. Он мог быть, конечно, липой, но в сообщении значилось: БАМ, поселок Молодежный-7, улица Космическая, дом двенадцать "б".

Дважды переписав это на разные бумажки и затвердив, Люся забрала свои веши и приготовилась лететь на БАМ… но началась пурга, и несчастная женщина просидела до 30 марта в аэропорту. Но не было бы счастья, да несчастье помогло. Совершенно случайно разговорившись с одной семьей, также улетавшей на материк (в Киев), Люся напала на человека, который знал Иванова.

— Костя? Да? Костя Иванов! — кричала Люся. — Шахтер?

— Ну! Он самый! — соглашался курносый парень с белыми усами, которые ему явно не шли. — Костя? Ну, он. Заика? Такой остроумный. Как входил, так все лежали!

— Заика?! — поразилась Люся. — Да вы что! Он никогда не был заикой!

— Ну, тогда… — парень пожал плечами. — Наверное, однофамилец?

Люся вдруг вспомнила — она взяла с собой из какого-то безотчетного чувства фотографию Кости, порылась в сумочке и достала. С нарастающим страхом протянула.

Парень глянул и заржал. Куртка распахнулась, на груди блеснул значок "Мастер спорта СССР".

— Ну! Говорю вам! Остряк такой. Заика.

"Не понимаю… — подумала Люся. — Неужели он, бедненький, заикаться стал?.Может, напугали? Или болезнью переболел?"

— Может быть, вы путаете, — осторожно возразила Люся. — Он никогда не был заикой. И вообще, тихий такой, вежливый… немного даже зануда. Часами сидит, зажав вот так ладони меж коленями…

— Костя?! Знаете вы его! — усмехнулся парень. — Может, мало времени знали. А я — два месяца! И скажу тебе так — парень вырви глаз! Верно, Ленуха?

Ленуха, баюкая ребенка, закутанного в одеяльца и шали, кивнула.

— Так вы… — обратилась Люся к ней, — тоже… знали?

— Ну, — коротко ответила Ленуха. И, поймав взгляд проснувшегося ребенка, засюсюкала: — Хо- лосый… муссина!.. Моего Саньку дазе одолел на ковле!..

— Один раз! — Нахмурился белоусый муж.

— Одолел! Плавда, олёт, мателсинник!.. — Женщина засмеялась.

— Он?!

— Ну да.

— Не понимаю, — забормотала Люся. — Как же так? — Мысли, одна тревожнее другой, копошились в мозгу. Может, Костю убили… кто-то завладел его документами… а чтобы Люся не начала розыски, деньги ей пересылают… может, они уголовники, банки грабят… что им четыреста рублей в месяц?!

Но Ленуха, глянув на фотографию, еще раз кивнула, и лицо се зарумянилось.

— Раз пришел в клуб — умора! На руки встал, танцует… финка из кармана выпала — так он ее зубами! Как грузин!

— А вот было! — перебил ее муж. — Говорит мне: че легче входит в одно ухо и выходит из другого? Ну, говорю, слова всякие… слухи… А он: лом! — Парень затрясся от смеха. — Но не из болтунов! Работать умеет! На что я… Двигали технику — порвал мышцу, от кости отклеилась… а он ничего! Только от злости зуб золотой сплющил!