Энн Пэтчетт - Прощальный фокус [litres]

– О переселении и речи нет, – сказала Дот. – Но ты же только-только приехала! Как можно уезжать, едва успев приехать!

Она постаралась произнести это шутливо, чтобы показать Сабине, что не воспринимает разговор об отъезде всерьез.

– Послушайте, – сказала Сабина. – Мне сорок один год. Вся моя жизнь – в Лос-Анджелесе. Дав мне возможность приехать сюда, вы меня спасли. После смерти Парсифаля я была в ужасной депрессии, но теперь, думаю, готова вернуться домой.

– Значит, про Парсифаля теперь можно забыть? – сказала Китти.

Взгляды всех в комнате обратились на нее. Сабина открыла рот и тут же закрыла – молча, как рыба. Сжала между пальцами ластик. Про Парсифаля теперь можно забыть?

Китти зажмурилась и мотнула головой.

– Прости меня! – прошептала она. – Сама не понимаю, как я это ляпнула. Просто я не хочу, чтобы ты уезжала. Нет, я не то хотела сказать, мы все хотим, чтобы ты осталась!

– Давай отложим этот разговор, – сказала Дот. Открыв буфет, она стала без всякой видимой цели перебирать банки. – У нас еще полно времени все это хорошенько обдумать.

– Я только хотела, чтобы вы знали, – проговорила Сабина внезапно севшим голосом.

Дот взяла ее за руку:

– Потом, потом поговорим.

– Сабина, – сказала Китти.

Сабина покачала головой:

– Все в порядке.

И, вновь взяв карандаш, она стала быстро набрасывать чертеж лос-анджелесской комнаты, где будет спать всего несколько дней спустя. Наметила двери балкона с видом на бассейн, нишу камина. Вот шкаф-купе с одеждой Парсифаля справа, а Фана – слева. Свою одежду она оставила в спальне наверху.

Вечером все пошло непривычным порядком. После ужина уехала Берти, а Плейты остались. Все думали о том, что может приехать Говард, думали, но имени его не упоминали. Каждый шорох на заднем дворе заставлял обитателей дома вытягивать шею и поворачиваться к окну. Говарда они не боялись. Лишь беспокоились, что он стоит там и мерзнет, предпочтя скорее умереть от холода, чем постучать в окно и попроситься войти.

После ужина Сабина начала мерить кусок картона и резать его на куски бритвой. Дом она сделает маленьким, не больше шкатулки для драгоценностей. В маленьком макете теряются архитектурные подробности, но его куда удобнее хранить. К тому же маленький макет труднее в исполнении, а Сабине нравились трудоемкие задачи.

– Вы из картона это делаете? – спросил Го.

Он сидел рядом под висячей лампой, следя, как ловкие пальцы Сабины чертят ровные линии.

– Из картона, и из фанеры, и из игральных карт. Из всего, что под руку попадется. Видел бы ты мою лос-анджелесскую коробку с обрезками – все рассортированы по толщине. У меня все в ход идет: и чулочные картонки, и коробки из-под печенья.

– Вы никогда не резались?

Она показала запястье:

– Было однажды.

Красная полоса шрама была все еще заметна, как и точечки по обеим ее сторонам – места входа и выхода ниток.

Го осторожно провел по шраму пальцем.

– Аккуратный какой.

– Как вы можете так точно помнить, как выглядит ваш дом? – спросил Гай.

– А разве ты, как выглядит твой дом, не помнишь?

– Помню, конечно. Но нарисовать бы не смог. Запутался бы.

– Думаю, у меня хорошая память на здания. Как бывает память на лица.

Сабина склеила вместе два куска картона, слегка надрезав один в нескольких местах – здесь будут подоконники, а завтра она поищет, из чего можно сделать оконные стекла. Сабине еще не приходилось изготавливать макет здания, в котором она жила. Да и вообще за макеты уже существующих зданий она бралась редко. Делать такие макеты – значит брать на себя дополнительный груз ответственности, ведь твое творение неизбежно будут сравнивать с оригиналом. Обычно заказчику от макета требуется лишь общий замысел, прикидка. Но стоит замыслу облечься в бетон и сталь, и его миниатюрное изображение превращается в драгоценность.

В первый вечер Сабина не делала ничего особо интересного: чертила планы, резала и выкладывала стены, чтобы высохли за ночь, но Го и Гай сели рядом за стол и глазели на нее не отрываясь, как на экран телевизора. Ближе к ночи Китти проверила их уроки и отправила мальчиков в комнату Парсифаля, хоть они уже давно вышли из того возраста, когда дети отправляются в постель по приказу взрослых. После этого Китти достала из шкафа в коридоре одеяла и подушку и принялась стелить себе постель на диване.

– Тебе необязательно ложиться тут, – сказала Сабина. – Ты легко можешь разместиться в комнате Берти.

– Ну, а к себе я ее не пущу! – развела руками Дот. – Всякому гостеприимству есть пределы.

– Я много ночей провела на этом диване, мне здесь удобно.

Сабина поднялась, чтобы смыть с бритвы и с рук следы клея.

– Что ж, если передумаешь, то знаешь, где я буду.

Предложение ее было не вполне искренним. Сабину больно задели слова Китти, и раз та желает спать на диване, то пусть так и будет. Вытерев руки разрисованным синими уточками кухонным полотенцем, Сабина сообщила:

– Я иду спать.

– И я за тобой следом, – сказала Дот. «Стаканчик на сон грядущий» она Сабине не предложила. Этот ритуал они выполняли, лишь когда все остальные улягутся.

Китти, которая, стоя посреди гостиной с ворохом одеял в руках, сильно смахивала на жертву стихийного бедствия, пожелала им спокойной ночи.

Комната Берти была некогда комнатой Китти. Дот и Эл спали в комнате рядом, а Парсифаль – напротив по коридору. Так обстояли дела до великого спального переселения: Эл отправился на кладбище, Парсифаль на койку в Лоуэлле, а Китти переехала в комнату напротив, уступая место своей еще не рожденной малютке-сестре. А может быть, она просто хотела оказаться в комнате брата и остаться там, когда он вернется домой, чтобы спать с ним рядом в одинаковых узких кроватях.

Сабина и сама, лежа в его комнате, представляла, что каким-то волшебным образом они с Парсифалем теперь вместе и готовы вдвоем встретить все опасности, с которыми раньше ему приходилось сражаться в одиночку. Двуспальная кровать Берти по сравнению с узким мальчишечьим ложем была просто необъятной. Сабина крутилась и ворочалась, пытаясь найти хоть какой-то приют на этой бескрайней матрасной равнине. Как удавалось ей уснуть в гигантской кровати Фана и Парсифаля? Человеку, когда он один, широкая постель не нужна. Сабина взяла вторую подушку и подложила под спину, пытаясь создать хоть какое-то ощущение тесноты. Интересно, что там в комнате напротив, у мальчиков, – болтают они или дерутся, спят или делают вид, что спят? До конца ли они понимают, где они и что с ними?

Она обхватила подушку и закрыла глаза. Представила, как вернется домой, как ночью Кроль будет утыкаться ей в спину. Представила, как родители ждут ее в аэропорту, приехав чуть ли не на час раньше положенного из страха застрять в пробке.