Ольга Бондарева - Жизнь в четырех собаках. Исполняющие мечту

Поиск сущности вещей и явлений, а также их первопричин — в крови неугомонного человека. Когда он не способен постигать тайны природы умом и практикой, то обязательно отыщет им объяснение в сверхъестественном и рано или поздно в него поверит. Особенно если плохо станет близкому существу, и не отыщется на земле средств к его спасению. Заболит тогда от безысходности душа и во имя любви будет безудержно искать спасения, Спасителя и, уверовав, найдет. Так было, есть и будет!

Июль потихоньку подытожил себя, и отпуск исподволь подошел к концу. Когда мы покидали маму и ее квартиру, Наян воспринял отъезд как должный, а Анфиса сильно расстроилась. В ее беспомощном взгляде читалось отчаяние. Она только привыкла к дому, который посчитала своим, и вдруг ее снова увозят в неизвестность. Всю дорогу в машине Анфиса не сводила с меня умоляющих глаз — просила не отдавать чужим людям.

Слезы печали застыли в прекрасных очах молодой борзой. Из моих потухших глаз они лились потоком. Наши души тянулись друг к другу и наталкивались на барьер неизбежной разлуки. Я судорожно искала выход, и… не находила.

Домой я и девочка прибыли с разбитыми сердцами. Наян вошел в квартиру уверенно, а Анфиса — робко. Она выглядела потерянной и несчастной. Айна встретила детей со страстной нежностью. Кошка Машка излучала радость. Неприветливостью отличился один Сармат.

Наян прошмыгнул мимо него в зал и залег под кроватью, а Анфиса надумала с папой поздороваться. Она любяще потянулась к Сармату носиком, но Сармат раздражительным ворчанием выговорил дочке за нее саму и за Наяна: «Чего приперлись? Я в ваши годы уже пристроился у хороших людей, и вам пора бы…»

Неприязненный прием отца окончательно деморализовал девочку. Она спряталась под кухонным столом — подальше от папашиного недовольства. Анфиса утратила последние остатки уверенности в себе и страдальчески уставилась в одну точку.

Я отругала Сармата, взяла девочку на руки и наговорила ей много ласковых слов. В моих объятиях она и уснула.

Вечером неприятный разговор о дальнейшей судьбе Анфисы завел муж. Он настаивал, чтобы я дала объявления в газеты о продаже суки и обзвонила знакомых борзятников. Я категорически отказалась что-либо предпринимать, объяснив, что мне очень тяжело и вообще не хочется этого делать. Разразился скандал.

Муж давил на меня всяческими доводами и причинами, но я была неумолима. Всю ночь мне не спалось. Утром следующего дня скандал повторился с теми же действующими лицами и с тем же успехом. Животные притихли и ждали развязки. Анфиса не поднимала глаз. Она отказалась от еды и слонялась по квартире, как неприкаянная. Девочка даже не затрагивала Наяна, как это было заведено у нее прежде. Короче, маленькая сука не походила сама на себя. Разозленный на меня и смущенный поведением Анфисы, супруг сбежал на работу.

Я сидела в кухонном кресле, тупо уставившись в стену. Анфиса, свернувшись клубочком, лежала напротив, в прихожей. Она то и дело посматривала в мою сторону. В ее взгляде не осталось ни мольбы, ни надежды. Немой укор и безысходность, пустота и полная покорность судьбе заполонили глаза моей девочки. Такое вынести было невозможно.

И тогда в моей груди что-то распахнулось. Будто погибающая в неволе птица набралась сил, разрушила решетку и вырвалась из клетки на простор.

Барьер неминуемой разлуки, разделявший доселе наши с Анфисой души, оказался колосом на глиняных ногах. Он пал под натиском любви. Я ощутила спокойствие свободного духа и сказала: «Анфисушка, родненькая, ты остаешься с нами. Душенька моя, я никому тебя не отдам. Не переживай больше никогда. Ты — у себя дома. Живи и радуйся жизни».

Анфиса выслушала меня, ловя умным взглядом каждое слово, поднялась на ноги и подошла ко мне. Она вложила в мои руки голову и замерла. Я тоже не шевелились.

Девочка закрыла глаза, глубоко-глубоко вздохнула и со стоном выдохнула воздух. Я погладила и поцеловала ее лобик, носик, губки, ушки, глазки.

В кухню заглянули Айна и Сармат. Вид мамы выражал полнейшее довольство. Отец испытующе глянул на меня, уловил мою внутреннюю решимость и удалился, качая головой: «Ну и дела!»

Анфиса приподняла веки, вздернула голову и пристально всмотрелась в мои глаза. Удостоверившись, что мечта ее осуществилась, она прижалась ко мне на мгновенье всем телом, и мое сознание уловило ее мысль: «Я — твоя, а ты — моя».

Признавшись таким образом мне в любви, девочка ушла в зал и впервые легла на мою кровать, в ногах — на место Айны. Она уснула крепко и безмятежно. Ее истерзанная душа наконец отдыхала. Анфиса проспала до вечера. На ее мордочке было написано блаженство.

Взглядом проводив Анфису до кровати, Айна улеглась в ванной. Она навсегда уступила дочке свое место — место рядом с хозяйкой. Такого самопожертвования от своей эгоистичной и неуступчивой старшей борзой я не ожидала. Мы многого не знаем о чувствах животных. Порой они гораздо сильнее и возвышеннее чувств человеческих.

Только я приняла судьбоносное решение, как позвонила мама. Она рыдала в трубку, умоляла не продавать Анфису и обещала личным участием и средствами помогать растить двух щенков. Будучи родными и любящими людьми, мы с мамой, как оказалось, ощутили друг друга на расстоянии.

Пока перегруженный печалью разум обоих метался в сетях созданных им законов и ограничений, наши независимые — отделяемые от тел — субстанции свободно общались в небесах.

Я сообщила маме об уже принятом мной решении, и с другого конца телефонной линии заговорил человек, ставший в одночасье совершенно счастливым.

Вернувшийся к вечеру муж воспринял новость на удивление радостно. Он признался, что и сам безмерно переживал за Анфису, потому что любит девочку и не может без нее прожить и дня. По его словам, время нашего отпуска было для него мукой: его терзали мысли об Анфисе, и сквозь расстояние передавались мои неизменные страдания о судьбе девочки.

Обсуждая волнующую нас тему появления в доме еще одного постоянного члена семьи, супруг не преминул отметить перемену в окрасе Анфисы. Он подчеркнул, что девочка стала рыжей, как я и хотела, и тем самым исполнила мою мечту. А как же можно кому-то отдать мечту?!

Муж поразил меня признанием, что с самого начала хотел оставить Анфису с нами, но его останавливали малые размеры жилплощади.

Я предложила не думать о них и уверила супруга, что все образуется. «Бог нам поможет», — сказала я. И Он помог! Но сначала потекли трудовые будни: на работе и дома.

Щенкам сделали очередные прививки. Наш ветеринар — мужчина — находился в отпуске, и я пригласила другого врача — женщину.

Спокойный и созерцательный Наян, с чистым и невинным взором огромных черных глаз, влюбил в себя доктора наповал. Суетливая и любопытная Анфиса не давала ветеринару прохода и лезла носом в ее чемодан с медицинскими инструментами и препаратами. В общем, ветеринара раздражала. Анфиса ветеринару не понравилась, и женщина заявила об этом открыто. Выслушав врача, Анфиса разразилась воплями возмущения. Позабыв о приличиях, она стала наступать на ветеринара, носом подталкивая к выходу.