Шэн Кэи - Красные туфельки

Она ничуть не обманула его, её действительно захватили юнцы чуть постарше и заперли в этом садике. Но обращались с ней совсем неплохо, часто приходили поиграть, поймали ей кошку, насобирали олеандра и новое платье купили. Девочка проводила здесь время с удовольствием, домой ничуть не рвалась и равнодушно поджидала, когда он придёт «вызволять» её. Должно быть, она была абсолютно уверена в том, что он обязательно явится на помощь.

Он встретился с этими юнцами. Заплатил им. И увёл с собой девочку. Оглянувшись, он увидел, что кошку, с которой наигралась девочка, они бросили в колодец. Услышал всплеск и представил, как прозрачная колодезная вода смешалась с пунцовой цветочной жижей… Когда он повернулся к девочке, та как ни в чём ни бывало шла впереди. На этот звук она никак не отреагировала. В руках у неё был фотоаппарат, и она снимала всё подряд.

Они вернулись домой, и жизнь потекла как прежде.

Но это было только начало. Она стала уходить раз за разом. И всегда брала с собой лишь красные туфли и фотоаппарат. Ему стало казаться, что тут она в чём-то походит на мать. Если это устремлённость к прекрасному, в ней и впрямь живёт неутомимый дух поиска. Нередко он просыпался рано утром и обнаруживал, что её нет. Записок она больше не оставляла. Но он знал, что пройдёт немного времени и он получит письмо. Писала она с тем же безразличием, по-прежнему не забывала, что играет с ним в какую-то игру, не оставляла никаких следов, а лишь предлагала искать её. Каждый раз он получал лишь фотографию. А на фотографии — её красные туфли. Или на отмели с мелким белоснежным песком, или перед какой-нибудь скульптурой, или вообще без ключа к разгадке, среди рыночной сутолоки. Всё это он усердно изучал и снова отправлялся на поиски. Доставляла она ему и новые хлопоты. Замучила до смерти павлина из зоопарка, страшно дорогого, и ему пришлось выплачивать компенсацию; стала играть на деньги и наделала уйму долгов…

А он лишь брался за задания, одно за другим. Но в конторе, где его нанимали, конечно, заметили, что он одряхлел и в киллеры уже не годится. Поэтому новые задания давать не торопились. Сначала он донимал их просьбами, но потом порвал с этой конторой и стал устанавливать контакты с заказчиками напрямую. Так он завёл собственный бизнес.

Одержимый срочной потребностью найти её, он был близок к помешательству. При этом, чтобы отправиться на поиски, нужно было сначала добыть денег. Так он всякий раз отправлялся искать её, с набитым деньгами конвертом из плотной бумаги за пазухой. Поиск по фотографии — это всё равно, что раскрытие преступления классным детективом. Каждый раз, найдя её, он чувствовал себя измотанным, а девочка выглядела бодрой и полной сил. Судя по всему, она проводила время совсем даже неплохо, жила с какими-то мужчинами, все они очень «заботились» о ней. Но для неё это по-прежнему было забавой, она предавалась игре, которую сама же придумала. По сути дела, в её мире не было места для других, лишь собственные развлечения. Своим фотоаппаратом она снимала всё более странные вещи. Мёртвый павлин с выщипанными перьями, ёж, утыканный этими перьями, группа обнажённых мужчин, залезающих на дерево. Каждый раз преодолевая бесчисленные трудности, он находил её и вместе с ней возвращался домой, хотя знал, что скоро она сбежит опять. Но для него по-прежнему был важен сам процесс. Ведь кроме этих поисков разве что-то оставалось в его теперешней жизни?

Он стал исключительно ценить дни, когда она оставалась дома. Ему так нравилось быть с ней рядом. Теперь он уже смотрел на неё без смущения. И когда она переодевалась, и когда мылась.

Заметив, что он наблюдает, как она моется, девочка крикнула, чтобы он зашёл. И вот он вместе с ней в тесной кабинке, рассматривает вблизи её обнажённое тело. Слегка подрагивающей рукой касается её шрама. Вот он, след, оставленный им на её теле, вот оно, свидетельство. Возможно, мелькнула мысль, так было уготовано судьбой, чтобы он нанёс эту рану, которая едва не стоила ей жизни. А она отплатила тем, что он постоянно тянется к ней, должен везде следовать за ней, отдавать ей всё, что есть. Он погладил шрам. За долгие годы он стал ещё более гладким, словно мягкий обмылок. И как обмылок выскальзывает из ладони.

У него даже слёзы навернулись.

Он чувствовал, что всё больше дряхлеет, преодолевать большие расстояния получается с трудом. И надеялся, что она больше не уйдёт. Но понимал также, что для неё это невозможно. Ещё помогая ей перебраться через ограду детского дома, про себя он поклялся, что даст ей свободу. По крайней мере это. Ничего другого он дать не может, так пусть хоть будет свобода. Поэтому и не чинил ей препятствий. Пусть порхает, как бабочка, хоть для него это неисчислимые страдания.

Ладно, думал он, хоть умру у неё на руках. Наверное, это будет самый прекрасный конец. Ведь я убил её мать. Возможно, всё, сделанное для неё, и есть расплата. Тогда, чтобы довести эту расплату до конца, заплачу ей жизнью. И он сказал:

— Ты знаешь, а ведь твою мать убил я. И рана на твоём теле тоже от моего пистолета. — Вот он и набрался храбрости сказать это. Принёс из своей комнаты пистолет и вручил ей: — Можешь убить меня, прямо сейчас.

— Я знаю, я помню, — кивнула она.

Он оторопел:

— И у тебя нет ненависти ко мне? Почему ты не отомстишь?

— Но ты же делаешь всё, что я прошу, — равнодушно проговорила она. — Отомстить тебе не составляет труда, верно? Но ничуть не впечатляет. И нисколько не удивляет. Неинтересно мне это.

«Как печально! Она всё прекрасно понимает, но не чувствует ко мне антипатии. Вообще никаких чувств ко мне не испытывает, вот такое равнодушие».

— Ну, убей же меня! — в слезах взмолился он. — Хоть настанет конец этим мучениям.

Она холодно покачала головой:

— Нет, и не проси. Неинтересно мне это. — Повернулась и вышла.

А он остался стоять на коленях на ледяном полу с пистолетом в руках.

На другой день она вновь исчезла.

Вообще-то он подумывал о смерти. Но её исчезновение опять захватило его. Он должен снова найти её, ведь ей, возможно, угрожает опасность, вдруг она нуждается в нём? Не может же он оставаться сторонним наблюдателем. Но теперь приходилось только ждать.

На этот раз ожидание затянулось. И с каждым днём ждать становилось всё тяжелее. Наконец, она прислала фотографию: теперь красные туфли стояли на снежном сугробе. Контраст красного и белого резал глаза. Надпись гласила: «Хочу устроить фотовыставку, нужно примерно шестьсот тысяч. Надеюсь, ты наберёшь нужную сумму и приедешь за мной».

Положив фотографию на колени, он сидел на веранде, курил и смотрел на красные туфли. Они протянулись тонкой линией с тех далёких времён до сего дня, вот куда дошли. Казалось, ещё можно различить на них потёки крови. Кожа вся в царапинах. Обветшали уже, как и он сам.