Кристина Кабони - Таинственный язык мёда [litres]

– Почему ты всегда подвязываешь волосы? – нахмурившись, спросила София.

– Ты же знаешь, я за практичность.

София фыркнула.

– Когда мы познакомились, ты всегда носила распущенные. Тебе так лучше.

Анжелика повела плечами. Она носила распущенные волосы, потому что обещала одному человеку. А со временем все рассеялось, как и то обещание, произнесенное шепотом. Эта мысль поразила ее. И еще больше поразило то чувство, что неожиданно затрепетало у нее внутри. Она силилась все забыть, и навязчивость, с которой всплывали воспоминания, была совершенно некстати. Но в те дни все казалось лишенным смысла.

София ждала ответа, но так и не дождалась.

– Ты такая молчаливая, – сказала она через несколько минут.

Легкая улыбка озарила губы Анжелики.

– Я всегда такой и была. Именно за это ты меня и любишь.

София прикрыла глаза.

– Ты права. Ну же, давай, заходи в дом. Ужин готов.

София пошла впереди. Ей совсем не нравился этот непринужденный тон. Казалось, что слова Анжелики парят где-то в воздухе, а улыбки совершенно пустые.

– Как красиво.

София остановилась и посмотрела на высокие каменные стены фасада. – Да, красиво.

Анжелика подняла взгляд и позволила себе застыть на мгновение, чтобы полюбоваться на причудливое строение XVI века. Старинная мельница с еще работающим валом, с зеленым, покрытым густой, как нефть, слизью желобом, была построена на скале, так что казалось, будто она высечена прямо в небесах, а вокруг целый лес – орешники, дикая лаванда и акации.

Это был коридор, высеченный в камне на скалистом выступе здания, соединяющий две части королевства Софии. Через входную дверь ты попадаешь внутрь, и сразу же перед тобой открываются два пути. Магазин занимает одну комнатку. Потолок состоит из бревен и планок, поддерживаемых арками и каменными пилястрами. София почти все оставила в первозданном виде, даже неотесанные стены, и провела лишь косметический ремонт. Деревянная стойка и вереница шкафов – вот и вся обстановка. Жилое помещение – светлое со ставнями, выкрашенными в желтый цвет, и белоснежными стенами. Весь интерьер был также выполнен в белом цвете – вся мебель и вся утварь. Казалось, что здесь живет свет. А с внешней стороны дома на стенах сквозь изумрудные бугенвиллеи проглядывали фиолетовые и пурпурные цветки.

И в тот момент, когда солнце озаряло небо, посылая ему свой прощальный привет, Анжелике казалось, будто дом наполнен светом и умиротворением. Она вздохнула и вошла внутрь.

Эвкалиптовый мед(Eucalyptus spp.)

Кремообразный и насыщенный.

Это мед дыхания, он просветляет мысли.

Обладает ароматом леса, грибов и жженого сахара.

Слегка солоноватый, янтарного цвета, с большим количеством кристаллов.

– Итак, что случилось?

Анжелика резко дернула головой.

– Ничего. Почему ты спрашиваешь?

– Я уже почти полчаса говорю… а ты словно витаешь в облаках.

– Правда?

– Правда.

– Прости, пожалуйста.

– Я не хочу, чтобы ты просила прощения. Я хочу знать, что с тобой происходит. Мне ты можешь рассказать.

На миг их глаза встретились.

– Ничего. Все отлично.

София побарабанила указательным пальцем по столу.

– Тогда почему ты ничего не ешь?

До чего же бархатистый тембр голоса у Софии, даже когда она сердится. Анжелика улыбнулась. Это благодушие было одной из вещей, что так ей нравились в подруге. Находиться с ней рядом и вправду было невероятно легко и приятно. В тот момент она заметила, что на кухне повисла тишина.

– Тебе удалось убедить Мартина продать имение? – спросила она, желая сменить тему.

– Нет, он все ходит вокруг да около. Сегодня он готов, а завтра снова передумывает.

– У тебя еще есть пара месяцев, чтобы переубедить его.

– Ну да. Только не уверена, что получится. Лучше начну все заново где-нибудь еще, например, в Авиньоне. Создам что-нибудь необычное, с красиво обставленной витриной. Мед на любой вкус… Что скажешь?

– Не говори так. Магазин, дом… Ты столько сюда вложила сил.

София прикрыла глаза и склонила голову набок.

– Так странно слышать такое от тебя.

Паузы, которые то и дело повисали в течение вечера, уже стали тяготить.

– Моя жизнь мне нравится. Не думай, что я… не удовлетворена. Но ты – это другое дело, мы разные.

София фыркнула. Она положила вилку на скатерть и пристально посмотрела Анжелике в глаза.

– Неужели? А ну-ка расскажи мне поподробнее, как ты счастлива и удовлетворена.

Анжелика уже открыла рот, но снова закрыла и отвела взгляд.

– Не выходит, правда?

– Все совсем не так, как ты думаешь…

– Да ладно! Ты весь вечер возишь лазаньей по тарелке. Посмотри на себя! Нервничаешь, переживаешь о чем-то. Ты и минуты на месте усидеть не можешь, так тебе хочется побыстрее вскочить в свой фургон и снова куда-нибудь умотать.

– Я просто устала и не голодна. Вот и все.

София смягчилась. Анжелика уже понадеялась, что подруга оставит ее в покое. Но когда она подняла взгляд, тут же поняла, что София взяла паузу, чтобы наточить ножи перед очередной схваткой.

– Ну что же тебя так тревожит? Мне ты можешь все рассказать, ты ведь знаешь.

Анжелику раздражал терпеливый тон подруги, из-за которого она чувствовала себя неблагодарной, недостойной. «Оставьте меня все в покое!» – крутилось в голове. Она отставила тарелку и встала. Затем подошла к окну и отодвинула занавеску. Поднялся ветер. Фрезии во дворе колыхались из стороны в сторону. Анжелика прикрыла глаза и разжала кулак. Ткань колыхнулась перед ее лицом и снова закрыла собой стекла.

– Я не знаю…

– Ну, у тебя должна быть хоть малейшая идея.

Малейшая идея у нее была. Может быть, смутная, но все же была. Просто она не хотела об этом говорить. Анжелика вернулась к столу и принялась разбирать посуду. Она чувствовала на себе взгляд Софии. Вероятнее всего, София была единственным человеком в мире, кто правда мог понять ее и помочь. Но она не могла вымолвить ни слова.

Она и сама способна справиться, ей никто не нужен.

Эти слова эхом отдавались у нее в голове, принося мучительную боль. Она подняла голову. София стояла без движения, но глаза при этом улыбались и вид у нее был вполне доверительный.

Бокалы на столе дребезжали, но ни одна из них не обращала на это внимание.

Анжелика протянула руку к графину с водой. В горле пересохло, в животе все сжалось. Но вода тоже ничем не поможет. Вода не смоет страх.

Внутри у нее клокотал древний ужас, сотканный из недосказанности, молчания, осознания и одиночества. Признаться в нем означало открыть душу. Выставить ее на суд подруги. Но она уже очень давно этого не допускала. И не знала, хотела ли рискнуть в этот раз. Анжелика посмотрела на входную дверь.