Саша Саин - Испытания сионского мудреца

«Зайдите ко мне на минуту, — попросил на следующий день главврач, после конференции. — Я просто хотел узнать, как у вас здоровье, как зрение? С глазом ещё плохо, а какой? — при этом Зауэр болезненно прищурил свой глаз. — А я уйду скоро!». «Жалко», — сказал я. «Да, мы с вами неплохо вместе работали, но останемся в контакте. Я с удовольствием готов с вами сотрудничать, у вас есть чему поучиться!» — сказал Зауэр, как бы на прощание. — «Вы уходите в клинику?». «Пока не знаю, — задумчиво произнёс Зауэр, — может, праксис открою», — неуверенно сказал он. «После вашего ухода здесь будет хаос», — хотел обрадовать я его. «Да, вы думаете?! — с надеждой спросил Зауэр. — А я всё же думаю, что Клизман справится». «Думаю, нет! — уверенно успокоил я его. — Критиковать легче, чем работать!». «Спасибо», — сказал Зауэр. «Спасибо», — сказал и я.

«Уважаемые коллеги, — прискорбно объявила Клизман на следующий день на конференции, — к сожалению, главный врач Зауэр решил раньше времени уйти! Нам будет тяжелее, придётся его больных разделить». «А где он?!» — спросили перепуганные «недобитки»: телесно-ориентированный терапевт Хагелюкен и музыкантша Отремба. «Сегодня мы его с почестью проводим всем коллективом! Торжественная панихида, тьфу извините, церемония прощания состоится в 12 часов! Все кто знает, и знал доктора Зауэра, тьфу извините, кто с ним работал — приходите! Херр Шнауцер приглашает всех в конференцзал, можете не идти сегодня в столовую! В конференцзале будет небольшой Имбисс (в рот получите — перевел я для себя), перекусите Kleinigkeiten (мелочи) и, конечно, немножко Лекераен (Leckereien) — вкусностей. Бывший главный врач Зауэр всё же заслужил, чтобы мы его подобающим образом проводили!».

«Друзья! — начал свою прощальную речь Шнауцер по “убиенному” главврачу Зауэру, держа в руке бокал дешёвого игристого вина. — Мы собрались здесь, чтобы проводить нашего бывшего главного врача, доктора Зауэра! Всё было у нас с ним: было и хорошего немного, и плохое было, и даже очень плохое! Но сегодня всё позади! Так сложилось, что доктор Зауэр должен идти! И вот, он уже идёт! Я желаю новому руководящему составу клиники, чтобы они работали лучше, чем доктор Зауэр! Я уверен в том, что они всё сделают лучше, чем он! Почему он не сделал, что должен был сделать — совершил ошибку! Мы все понимаем, что организация так называемого производственного совета принесла много вреда клинике и материального ущерба! Я не забываю тех, кто это поддержал, и тех, кто это организовал! Основных организаторов уже нет с нами и это очень хорошо! Они себя выдавали за борцов за народные права, но очень охотно приняли откупные деньги! А это наши с вами кровные денежки! Деньги взяли и ушли легко! Не все ещё из них ушли! Так что скажу чёрным юмором: впереди нас ждут ещё новые проводы “достойных”. Как кто-то из сотрудников сказал: будет история “Десять негритят”! Ну, это я шучу, не принимайте всё так мрачно! Я люблю шутить! А теперь в знак благодарности за труд нашего бывшего главврача я хочу ему вручить — вот это!» — и Шнауцер достал с полки набор вин из трёх бутылок, которые старый доктор Розенкранц и я уже получили на Рождество. А главному врачу Зауэру тогда досталась детская игра для недоразвитых детей на развитие соображения! Тогда он в знак протеста покинул зал! И вот наконец свершилось! Ему вручают, хотя и перед уходом, такой же набор! Награда хоть и поздно, но нашла героя! «Вот, это да! Вот, это да! Вот, за это спасибо!» — как ребёнок, при виде вожделенной игрушки подскочил от радости доцент Зауэр! И бросился сам к Шнауцеру, не дожидаясь, когда тот ему вручит подарок, и стал у него нетерпеливо из рук его отнимать! «Спасибо! Вот за это, действительно, спасибо!» — не мог успокоиться Зауэр. Шнауцер насмешливо на него смотрел.

«Огромное спасибо! — начал свою ответную речь изгнанный — очередной — “негритёнок” Зауэр. — Мне было очень приятно с вами работать, и я сохраню в памяти, эти приятные и хорошие, плодотворные годы совместной работы! Жаль, что нам приходится расставаться, но всё равно всем спасибо, и я всех приглашаю завтра в ресторан на мои проводы в 19 часов! Прошу всех желающих прийти!». «Ой, спасибо! Вот это, да! — громче всех воскликнула Клизман. — Обязательно придём!» — но осеклась, уловив на себе презрительный взгляд Шнауцера. «Ну, всё, — заключил он, — теперь, работать!». «А, Лекераен (вкусности)?! — испугалась Клизман, схватив второпях бутерброд с колбасой и огурцом сверху! И поднеся его сбоку и обвив вокруг него шею, отправила глубоко весь в рот, натянув рот на бутерброд, и окосев при этом от удовольствия! Затем она закрыла томно глазки и тут же всё мигом заглотнула, выдохнув: — Аааа, оооо, lecker!». Все последовали её примеру, не у всех, конечно, так получилось, как у неё, вернее, больше ни у кого, но всё равно было вкусно. Шнауцер Петер удалился, за ним Кокиш Силке, и мы с женой. Нас ждали уже нетерпеливые больные.

«Ну, как? — остановил меня Шнауцер в вестибюле. — Ваше мнение, хорошо я всё организовал?». — «Да, очень». — «Пусть радуется подарку, дурак, для меня это мелочи — дешёвка, дешевле, чем его здесь держать! Он знает, как я его люблю! Силке, что мы ещё хотели сделать? Ах да, позвонить!».

На следующий день утреннюю конференцию проводила уже одна Клизман! Она заметно повзрослела и посерьёзнела, а то всегда хохотала, слушая доклады главврача Зауэра. Сейчас она, слушая доклады терапевтов, важно вытягивала губы вперёд, образовывая трубочку-хоботок! Про себя отметил: «То же самое у неё произошло и на другом конце пищеварительной трубки!». Клизман ещё и своей маленькой головкой при этом в знак согласия кивала! А при затруднениях изображала мысль, двигая бровками и ставя их то на разном уровне, то под разным углом. Она периодически посматривала на меня, интересовалась моим мнением: «А, что думает доктор?». Мина Барсук очень восторженно и с обожанием на нее смотрела. Весь её вид говорил: «Молодец баба! Молодец, во даёт!». Несколько раз Барсук даже зааплодировала, как в Средней Азии хану бухарскому: «Мне бы так высоко взлететь!» — читалось по лобику Мины. Правда этот восторг улетучился, когда Клизман в конце конференции сказала, что главный врач её пригласил сегодня в ресторан на проводы — «поминки свои», и ей обязательно надо пойти, но, к несчастью, у неё в плане сегодня ночное дежурство. Не мог бы кто-нибудь её выручить и за неё подежурить? «Так он всех, по-моему, пригласил! — перепугано воскликнула Мина Барсук. — Я тоже пойду, а так, я бы с удовольствием за вас подежурила!». «А доктор не сможет?!» — спросила осторожно Клизман, не глядя в мою сторону, уже забыв, что обещала никогда не позволять мне дежурить, пока она жива. Как сказал немецкий коммунист-антифашист Бертольд Брехт: «Erst kommt das Fressen, dann kommt die Moral (Сначала жрать, а мораль затем)»! «Пока нет», — ответил я. Бровки Клизман, совершили круг, так и не став больше на свои места! «Я подежурю», — выручила всех врач-практикантка. «Очень вам признательна!» — искренне сказала Клизман, проглотив при этом слюну. Данное ею слово, что я никогда не буду дежурить, пока она жива, означало — пока она кушать не захочет!