Татьяна Беспалова - Похищение Европы

София подняла щеколду, распахнула окно и выскочила наружу. Мама последовала за ней. София сразу скрылась из вида. Ияри заметил огромную тень — это лошадь пошла следом за своей хозяйкой. Мама же осталась стоять под окном. Глаза её были влажны. Похоже, она собиралась плакать.

— Люлёк!!! Люлёк!!! — кричала Надя.

— Люлёк!!! — кричала Мама.

Марабут вопил, пытаясь избавиться от Пса. Ияри смеялся. Марабут забавный. Не боится пуль, чужих людей, случайной смерти, но боится желтого пса, у которого кроме зубов, когтей и дури иного оружия нет.

Надя пыталась ухватить Пса за ошейник и оторвать от Марабута. Царь Царей, осторожно открыв дверь, вошел в кухню сельского дома из крошечной, смежной с ней спаленки. Кот, как обычно, сопровождал его.

— Отдай этим людям меня, — проговорил Царь Царей. — И пусть они оставят в покое твою новую семью.

— Я так и хотел поступить, но думал: вдруг ты обидишься.

— Великие не обижаются, — сказал Кот. — В этом, в частности, и состоит величие великих.

А потом они все вместе наблюдали, как Марабут убегает от жёлтого пса. Как Мама и Надя вдвоём ловят непослушную собаку, с криками бегая по двору, как София поит большую черную лошадь из ведра. Видели они и бессмысленную суету серьёзных, взрослых мужчин за оградой двора. Слышали команды и лязг оружия. А ехидное лесное эхо множило эти звуки, как копировальный аппарат множит распечатанное на принтере объявление о сдаче в аренду жилья.

Ияри остановился возле колодца. Первый солнечный луч брызнул из-за вершин ближнего леса, пробил завесу тумана, окрасив стены дома розовым. Мама волокла разбушевавшегося пса в туман, за ограду.

— Запри Люлька в машине! — прокричала её вслед Надя. — Я поеду с тобой куда угодно! — добавила она, оборачиваясь к Марабуту.

Ияри высматривал в тумане его седобородого товарища, но тот куда-то запропал. Царь Царей стоял неподалёку, внимательно и строго смотрел на Ияри. Марабут, казалось, тоже заметил Великого, замер в ожидании. Надя крепко сжимала ладонь Марабута своею. И тогда Ияри выступил вперёд.

— Забери это, Марабут, — сказал он. — Я меняю Семя Вавилона на Старшую сестру. В этом моя миссия!

Марабут приблизился и осторожно снял с пальца мальчика подвеску. Потом Марабут вложил ладонь Нади в ладонь Ияри.

— Ты меня не хочешь, Шурали? — встревожилась Надя. Тогда Ияри вцепился в Старшую сестру обеими руками.

Минута — и Марабута проглотил утренний туман.

— Мы выполнили нашу миссию, Пёс, — торжественно проговорил Ияри и товарищ отозвался ему из-за стены тумана заливистым лаем.

— Нет! С этой собакой просто так не совладать, — проговорил знакомый голос.

Ияри услышал, как жалобно шелестит трава под ногами людей. Нелёгкая в этих местах жизнь у травы! Целыми днями её сушит солнце, а ночами она мёрзнет, покрытая ледяными каплями росы. Её мнут, топчут, но она вновь распрямляется, тянется к небу. Ияри поднял голову. Он увидел Маму об руку со Спасом и множество сильных мужчин в военной форме.

Многие несли оружие. Капельки влаги поблескивали на щеках людей. Плакали ли они, или то утренний туман осел на их лица? Люди взяли Старшую сестру и Ияри в плотное кольцо. Старшая сестра плакала по-настоящему. Она хотела бы уйти вместе с Марабутом, но семья пока не отпускала её.

— Мы не готовы к войне. Мужчины ли мы? Наши женщины и дети больше приспособлены к борьбе, чем мы сами. Выходит, мы дали им жизнь, чтобы они воевали?.. — голос Спаса пресекся.

— Если вы хотите выжить, придётся снова научиться воевать. Берите в руки оружие. Война кровавой травой прорастает у вас под ногами. Война повсюду. Миссия мужчины — защищать свой дом.

— Ишь, как мальчишка-то разговорился! — сказал друг Спаса — вислоусый толстяк. — Выходит, напрасно вы называли его молчуном!

Сказав это, Царя Царей тоже поглотил туман. Простак так и не заметил его.

Никто кроме Спаса и Ияри не расслышал голоса Гильгамеша. Конечно! Ведь Царь Царей обращался только к ним двоим: с Ияри он прощался, а Спасу дарил напутствие. Спас прикрыл ладонью глаза.

— Кто это говорит со мной? — тихо произнёс он.

— Я! — весело отозвался Ияри.

В Стамбуле не нужен будильник. Даже если из окон твоей комнаты не виден купол Большой соборной мечети, пение муэдзинов ты услышишь отовсюду. Надя открыла глаза, услышав первый в этот пасмурный день призыв на молитву. Она глянула за окно. Так и есть: дождь со снегом. Или снег с дождём — это как посмотреть. На дворе начало января. Четыре месяца минуло со дня гибели Ивана Чавдарова и теперь, вырвавшись из объятий семьи, она чувствовала себя совершенно свободной.

Надя вошла в Твиттер. Черкнула пару строк матери. Та ответила ей прекрасным семейным снимком. Вероятно, он был сделан накануне: братья, бабушка, дед, Блага, Лазарь, Спас — все расселись вокруг семейного стола. Все одеты по погоде — в Несебре сейчас не жарко. Все улыбаются. Только улыбка Благи, пожалуй, немного искусственна. Лазарь, как обычно, нетрезв. Зато твёрдый подбородок Спаса внушает самые радужные надежды. Он смотрит на маму, которая держит в руках планшет, прямо, открыто. Хорошо! Похоже, в семье всё складывается самым наилучшим образом. Софии на снимке нет. Наверное, чем-то здорово занята. Надо и ей написать пару строк. Да и Григорию — тоже. Пусть не ноет.

А вот и записка от Шурали. Она пришла поздней ночью. Писана по-английски, а потому суть послания спросонья не уразуметь. Надя приняла душ. За чашкой кофе, в ресторане отеля, снова открыла его послание. Всё верно. Шурали подтверждает, что будет ждать её в кофейне возле Святой Софии, в пятнадцать часов. Что ж, время ещё есть. Надя открыла «Гугл-карты». До места встречи можно добраться на трамвае. Семь остановок — пятнадцать минут. Надя вернулась к себе в номер и снова крепко уснула. Сквозь сон она слышала призывы муэдзинов и шум, доносившийся из соседних номеров. Так она барахталась между сном и явью в чужом городе, в гостинице, где большинство номеров занимали оптовые торговцы турецким текстилем. Четырёхмесячная борьба, не с жестоким врагом, но с собственной семьёй отняла все её силы. Но что же ещё предстоит? Ей снились глаза и улыбка Шурали. Ей снилась мать.

«Ты его забудешь через месяц» — это первый аргумент. «Он сейчас уже с другой, а тебе и думать забыл» — это второй аргумент матери. «Он тебя истязал» — этот аргумент Софии, пожалуй, был самым весомым, но и он не сработал. «Он мусульманин и у него уже есть три жены. Тебе быть четвёртой» — это аргумент бабушки. Благу и Лазаря она никогда не слушала. Григорий с его нытьём — вовсе не в счёт. Но Спас! Но дедушка! Эти промолчали, а дед даже помогал ей в сборе вещей. Но Ияри! Он оказался единственным, кто одобрил её выбор.