Татьяна Беспалова - Похищение Европы

— Жаль, я не могу отправиться с тобой, — вот и всё, что сказал сирота.

Но кто бы стал слушать Ияри даже при других, менее драматических обстоятельствах?

Окончательно удалось проснуться около четырнадцати часов. На сборы ушло минут двадцать. Она выскочила под ледяной дождь, едва просушив волосы.

Магазинные зазывалы, безошибочно высматривавшие в толпе русские лица, хватали её за подол куртки.

Надя улыбалась, стараясь скрыть раздражение, и бежала дальше мимо продавцов жареных каштанов, со сноровкой коренной москвички пронзая сутолоку многолюдных, несмотря на ужасную погоду, улиц.

Поездка в трамвае действительно оказалась недолгой. Вот площадь Святой Софии. Трамвай поворачивает налево. На следующей остановке ей сходить. Надя выскочила на мокрый тротуар прямо перед сувенирной лавкой. Разноцветные палантины, расписная посуда, улыбчивый торговец-турок — тоже знатный физиономист.

— У меня жена русская, — сказал он. — Заходите, девушка.

— Мне не нужны палантины, — рассеянно отозвалась Надя, высматривая нужное кафе.

Купол Святой Софии возвышался над ней. Низкие облака цеплялись за позолоченные шпили. Вывески торговых заведений, закусочных и кафе расцвечивали мокрый асфальт всеми цветами радуги — время близилось к вечеру. Вот и нужная кофейня. Надя замедлила шаг. За витринным стеклом нарядно одетая женщина с простым лицом готовила кутабы. Гремящие трамваи, праздная толпа, окна зданий — казалось, весь мир отражался в витринном окне кофейни, заслоняя от её глаз главное. Шурали! Он потерялся в сонмище отражений. Впору кричать, как в лесной глухомани: ау, Шурали! Надя как зачарованная смотрела на работу женщины, пока не наткнулась на знакомый, преисполненный печалью сытого хищника, взгляд. Тогда она действительно закричала:

— Шурали!

Он сидел в углу, на покрытой коврами и усыпанной подушками софе. Кофе здесь подавали в серебряной посуде. Пищу — на тонком фарфоре.

— Роскошь… богатство… и… — он улыбнулся.

— Изобилие, — радостно подсказала Надя.

Официант помог Наде снять мокрую куртку и усадил на софу, рядом с ним.

— Как говорят русские? — Шурали пощелкал бледными пальцами, а она рассматривала его отросшую за время разлуки бороду. — Последний… крайний… в последний раз…

— Напоследок?

— Да!

— Пируем напоследок?

— Точно! Я лучше узнал… развил… выучил… наша с тобой переписка…

— Ты совершенствовался в русском языке во время нашей переписки? Так?

— Да! Теперь я не только говорю! Я пишу! Я читаю! Свободно!

В его голосе звучала неподдельная радость, но глаза оставались печальными. Увидит ли она его когда-нибудь счастливым? Шурали обнял её левой рукой, не выпуская из правой филигранный серебряный прибор. Надя смотрела на женщину за соседним столом. Одежды из тонкой, струящейся шерсти, тонкое лицо в обрамлении шёлкового хиджаба. Она кормила с ложки ребёнка — кучерявого, подвижного мальчика. Что ж, и у тех, кто носит хиджаб, есть какая-то жизнь.

— Ты хотел бы, чтобы я носила хиджаб?

— Нет!

— Потом, после войны?

Он обнял её крепче, спрятал лицо в её волосах, но это искреннее объятие было недолгим. Подошедший официант подал ей кутабы, кофе и воду.

— Потом, после войны, — настаивала Надя. — Хочешь?

— Война не кончится, — на этот раз он посмотрел на неё с состраданием. — Для нас с тобой она не кончится никогда.

— Хорошо! — Надя глубоко вздохнула. — Пусть! Я согласна! Не стану надевать хиджаб.

— У меня был друг — Ибрагим Абдула, — сказал Шурали. — Он был такой же, как ты. Он меня многому научил. А я научу тебя быть настоящим солдатом.

— Я буду стараться, — заверила его Надя. — Буду Ибрагимом Абдулой.

Хохот его слишком походил на тявканье Люлька. У Нади сжалось сердце.

— Мы скоро уедем из Стамбула?

— Да. Завтра. Поедем на юг к «сельским стражам».

— Мы будем жить в деревне?

— Счастливо!

Он достал из-за ворота рубахи и показал медальон с изображением грозного царя, восседавшего с котом на коленях.

— Медальон Ияри! — воскликнула Надя.

— Дэв Ияри отправится с нами!

Он снова засмеялся. Наступал вечер. На минаретах огромного города запели муэдзины, призывая правоверных на молитву. Пришло ответное сообщение от Софии:

«В Несебре делать нечего. Я буду поступать в военный университет. В Тырнове набирают женские группы. Учиться всего два года. У меня ведь уже есть первое образование».

Официант подал чай для Нади и кальян для Шурали. Кто-то включил огромную панель, висевшую на стене прямо напротив них. Красивая телеведущая-турчанка почему-то начала выпуск новостей с криминальных событий Лондона. Надя читала бегущую строку титров. Там говорилось, что неделю назад в собственном особняке на окраине Лондона скончался известный коллекционер и антиквар Джером Шляйхер. Погибший проживал в особняке один, имел приходящую прислугу, из-за чего и был обнаружен лишь через несколько дней после кончины. Причины смерти Джерома Шляйхера не разглашаются, но на теле коллекционера найдены следы насилия. Перед глазами Нади мелькали тенистые пруды, серые стены, увитые ярко-зелёным плющом, и плачущая, коротко стриженная женщина с некрасивым мальчишеским лицом.

— Надо же, ещё один гей умер, — хмыкнул Шурали. — Видимо, дэв Ияри не захотел помогать ему. А Патриция плачет. Её жалко. Но ничего! Она скоро утешится. Эта женщина не умеет быть безутешной.

— Ты знаешь этих людей? — встрепенулась Надюша.

Её чайник уже опустел. В кафе становилось душно от кальянного дыма.

— Пойдём, поищем себе местечко на краю света, — ответил Шурали. — Этот мир становится слишком тесен.

Шахфулади – горная вершина хребта Баба в центральной части Афганистана.

Умм-Касср – город в Ираке, вблизи которого располагался фильтрационный лагерь Кэмп Букка (существовал с 2003 по 2009 г.г.).

ПТУРС – противотанковый реактивный управляемый снаряд.

ПТРК «Джавелин» – переносной противотанковый ракетный комплекс.

Системы «выстрелил и забыл» – цифровая система наведения, которая действует по принципу «выстрелил-забыл»: система сама сопровождает цель и осуществляет наведение на неё ракет.

Нашид

«Фронт ан-Нусра» («Джабхат ан-Нусра») – «Фронт ан-Нусра» – сирийское отделение террористической организации «Аль-Каида» (группировка запрещена в России).

«Адский огонь» – оружие сирийских мятежников, изготавливаемое из бытовых газовых баллонов и запускаемое из самодельных установок. Характеризуется низкой прицельностью и большой разрушительной силой.