Леонид Финкель - Всё лучшее в жизни либо незаконно, либо аморально, либо ведёт к ожирению (сборник)

А жизни ему было 57 лет, 2 месяца, 11 дней.

Он всегда был уверен, что даже короткой человеческой жизнь вполне достаточно, чтобы насладиться всеми страстями, успеть сделать все, потому как если не успеешь за отпущенные судьбой сроки – не успеешь никогда, даже если будешь бессмертным.

Шолом-Алейхем все успел.

Вдоволь насмеялся.

Надурачился.

Напелся.

Был счастлив.

Горевал.

Написав множество романов, повестей, рассказов, тысячи писем – не исписался. Не загустели чернила в его чернильнице. Не его вина, что еврейская трагедия всегда нуждалась в чуде разрешения. Чтобы продолжать жить, еврей должен верить, что она, трагедия, кончится.

Он и сегодня предстает перед своим народом благородным избранником, свободным человеком.

Чему научила его еврейская традиция?

Не соглашаться на угнетение.

Не бросать свой народ ни в горестную, ни в радостную минуту. А когда его народ был в радости? В сущности, он осуществил ожидания народа: стал своеобразным Мессией, превратившись в миф.

Он получил свободу.

Главное – его мотивы были всегда благородны.

Он старательно переносил на полотно реальность своего воображения. Вложил в книги всю свою искренность.

И ушел в вечность улочками Касриловки и Мазеповки, им же созданными…

Настоящее имя великого писателя – Соломон Рабинович.

Псевдоним – Шолом-Алейхем.

Еще у него были псевдонимы Литвак, Барон Пипернотер, Менахем-Мендель, Соломон Вихерфресер и другие. Тогда он только расписывал перо. И не хотел, чтобы все знали, что он пишет на жаргоне.

Пусть догадаются – кто такой Барон Пипернотер?

А Соломон Вихерфресер?

В общем, любишь кататься – люби и катайся.

Каждый живет в определенное время, к которому надо приспособиться. Пусть даже для того, чтоб покорить, сокрушить его.

Город, где он родился, – Переяславль – в ту пору подбирался к своему тысячелетию.

У города лаконичный и выразительный герб: в серебряном поле трехуступная башня, увенчанная церковною главою и зубчатою короною.

В городе и сегодня есть Вознесенский собор, возведенный в 1695–1700 годы. Собор построен на деньги гетмана И. Мазепы, который изображен на десятигривенной купюре – по ней и знает гетмана большинство жителей Украины. В России же он больше известен по поэмам А.С. Пушкина и Д. Байрона. В биографиях пишут: Мазепа – личность неординарная, поэт и философ, прекрасно образованный, сказочно богатый, с прозорливым и насмешливым умом, он двадцать лет успешно лавировал в океане политической борьбы, оставаясь у руля Украины. Как любая выдающаяся личность, возбуждал зависть и ненависть врагов…

А вот Шолом-Алейхем про старую, сгорбившуюся синагогу в местечке Воронка вспомнил, что в этой синагоге (рассказывали старики) « наши деды заперлись от Мазепы – будь проклято его имя! – сидели в ней три дня и три ночи в талесах и читали псалмы, чем спасались от неминуемой смерти ».

Значит, он что-то знал о Мазепе недоброе?

Загадывать бессмысленно – здесь наша фантазия бессильна.

В 1654 году в Переяславле состоялась знаменитая Рада, которая провозгласила соединение Украины и Московии. И на века вознесла имя Богдана Хмельницкого…

В автобиографической повести Шолом-Алейхема «С ярмарки» есть такой диалог двух мальчишек (один из них – автор):

«– А кто такой Хмельницкий?

– Не знаешь Хмельницкого? Глупый ты! Хмельницкий… Он был очень злой. Он был еще до времен Хмельницкого. Это ведь и маленькие дети знают. И вот Хмельницкий забрал у тогдашних помещиков и у богатых евреев… миллионы золота и привез к нам сюда, в Воронку, и здесь однажды ночью при свете луны зарыл по ту сторону синагоги, глубоко-глубоко в землю. И это место травой заросло и заклятием заклято, чтоб никто из рода человеческого его не нашел…»

Такие легенды, наверно, рассказывали в каждом селе или местечке. И везде фигурировал Богдан Хмельницкий. По одним названиям еврейских хроник можно представить себе бедствие, постигшее евреев времен Богдана Хмельницкого: «Книга слез», «Книга вдов», «Пучина бездонная», «Тяготы времен», «Свиток тягот». И постоянно встречающиеся слова:

«Хмель! Да будет стерто его имя…»

Но как изящно Шолом-Алейхем ушел от истории. От того страшного для евреев времени, которое хроники XVII столетия назвали «Эпоха «хмельничины»: « Хмельницкий… Он был очень злой. Он был еще до времен Хмельницкого…»

То есть всегда.

Во все века у евреев был свой Богдан Хмельницкий.

Нельзя без содрогания говорить о садистской изобретательности Хмельницкого.

Никто не знает, сколько жертв унесло кровавое десятилетие (1648–1658). 744 еврейских местечка в Украине и в Польше были сметены с лица земли.

Эта бойня далеко превзошла пагубу Крестовых походов и «черной смерти».

Десятилетие, которое превзошло век дьявола!

И только реализм и подробности, зафиксированные теми, кто все видел своими глазами, позволяет по-настоящему понять эту еврейскую трагедию: «… грудных младенцев резали на руках матерей, разрывая их на части как рыб. Вспарывая животы беременным женщинам, вытаскивали младенца и били им по лицу матери; другим клали в разрезанный живот живую кошку, зашивали ее и отрубали руки, чтобы они не могли вынуть кошку…» (Еврейские хроники ХVII столетия).

Слово «казак» на долгое время стало синонимом ужаса для евреев.

Но как отразилось это на самих казаках? На их вождях? На всем народе – ведь не могли же такие злодеяния не исковеркать характер нации? И кто взял на себя ответственность за злодеяния этого времени, бывшие предвестием Холокоста?

Еврейский писатель Шолом Аш цитировал из старой хроники:

« Нам стыдно писать о том, что сделали казаки и татары с евреями, чтобы не опозорить род людской, человека, созданного по образу и подобию Бога».

Солженицын написал известную книгу «Двести лет вместе». Но Шолом-Алейхема такая формулировка, смею думать, не устраивала. Потому что не «вместе» и не «рядом». То был один организм на одном пространстве: украинцы, московиты, татары, евреи. А еще дальше поляки, болгары, мадьяры…

Настоящая Атлантида.

Одно целое.

Одно небо. Одни звезды на небе. Один воздух. Даже урожай один.

Как сообщающиеся сосуды народы переливали друг в друга достоинства и недостатки.

И разорвать этот организм – значило все изуродовать.

Зверство казаков отразилось той же пагубностью в еврейских сердцах. Ожесточило их. И вместе с тем сделало боязливее, смиреннее.

Но и покрыло святостью…

И оставшиеся в живых евреи бежали в глухие местечки Прикарпатья и Оттоманской империи, Австрии и Германии, откуда когда-то изгоняли их предков.