Ричард Кондон - Честь семьи Прицци

— Что вам нужно, друг мой? — спросил Хеллер, тараща глаза из-под оплывших век.

— Меня послали Прицци.

Хеллер сунул за стол правую руку, но Чарли был проворнее. Он быстро шагнул вперед, схватил Хеллера за левую и с хрустом переломил ему запястье о край стола. На некоторое время Хеллер лишился сознания. Пока он очухивался, Чарли заглянул в ящик стола и вынул оттуда длинный нож. Прекрасный баланс, для метания в самый раз. Чарли сунул нож под ремень. Хеллер тем временем пришел в себя.

— Где деньги Прицци, Маркси? — спросил его Чарли.

— Ты кто?

— Чарли Партанна.

— О черт… Чарли, я сейчас скажу, что у меня нет денег, и ты мне, конечно, не поверишь и мне будет очень плохо, но у меня правда их нет.

— Это один хрен, Маркси. Ты так напортачил, что тебе в любом случае не поздоровится. Идем.

— Куда?

— В машину. Вставай.

Хеллер встал.

— Боже, как больно, — пожаловался он, глядя на свое раздувшееся запястье.

— Не беспокойся, оно тебе не понадобится, — заверил его Чарли. — Шевелись.

Хеллер выполз из-за стола.

— К стене, — велел Чарли. — Ноги расставил, руки вверх на стену. — В кармане халата у Маркси обнаружился пистолет. Чарли вынул патроны, ссыпал себе в карман, а пистолет швырнул в корзину для мусора. — Выходи.

Они вышли через черный ход, и Чарли потащил Хеллара в гараж, где заставил сесть в стоявший там «олдсмобиль-катлас». Место для второй машины пустовало.

— У тебя было время подумать, — сказал Чарли. — Ты вспомнил, где деньги Прицци?

— Если бы я знал, я бы, возможно, и рассказал тебе. Но я не знаю.

Тогда из наплечной кобуры Чарли вытащил револьвер с глушителем и три раза выстрелил в Хеллера — в лицо, в грудь и в горло. Затем он свалил тело в багажник, захлопнул крышку, выключил в гараже свет и вернулся в дом.

Чарли сидел в полутемной столовой, которая примыкала к кухне, и ждал. Прошло около получаса, когда во дворе вспыхнули фары автомобиля. Открылась боковая дверь, и вошла женщина, нагруженная покупками. Закрыв дверь, она прошла в кухню и крикнула:

— Я дома, дорогой!

Чарли встал и пошел на кухню, на ходу говоря:

— Маркси нет дома, миссис Хеллер.

Она резко обернулась.

Это была Айрин Уокер.

— Чарли! — вскрикнула Айрин.

Он будто онемел.

— Что ты здесь делаешь?! — истерически заголосила она. — Почему ты не позвонил? Ты ведь всегда звонишь! Черт подери, Чарли, ты все испортил!

— Где деньги? — Чарли наконец обрел голос.

— Какие деньги?

— Где деньги? Деньги, из-за которых Хеллер убил Луиса Пало. Где они?

— Чарли, я не знаю, о чем ты говоришь. Ты спрашивал Маркси? Где Маркси?

— Он мертв.

— Что?

— Ничего, Айрин. Где деньги Прицци, которые твой муж украл в Вегасе?

Она двигалась словно в тумане.

— Подожди-ка, я вспомнила. У него была с собой сумка. Идем, я тебе покажу. — Чарли пошел за ней в коридор, а затем в прихожую, где возле двери помещался шкаф для одежды. Айрин открыла дверцу и носком туфли слегка пнула небольшую сумку на полу. — Может быть, они здесь. Других мест я не знаю.

Чарли поднял сумку и бросил ее на стол. Когда он открыл замки, внутри были деньги.

— Пока я посчитаю, — сказал он, — встань тут, напротив. Я должен тебя видеть.

Она подвинулась, как он велел. Немного погодя он знаком приказал ей сесть и продолжил считать деньги.

— Мало, — заявил Чарли, сосчитав все.

— Мало?

— Здесь всего триста шестьдесят. Половина!

— Половина?

— Миссис Хеллер, прекратите за мной повторять. Где, черт подери, еще половина?

— Чарли, я даже не знала, что здесь есть какие-то деньги. Откуда мне знать, где еще половина? Когда Маркси приехал три дня назад, у него с собой была маленькая сумка и большой чемодан. Он сунул сумку в шкаф, а чемодан распаковал, вот и все.

— То есть ты знала, что он приедет? — холодно поинтересовался Чарли.

— Да. Он просил разрешения остановиться на несколько дней перед возвращением в Финикс. Он сказал, что с легкими опять плохо и ему нужно передохнуть.

— И ты позволила.

— Да.

— Сегодня самая паршивая ночь в моей жизни, — признался Чарли.

— Я просто хотела воспользоваться этой возможностью, чтобы он дал мне развод.

— Но я-то слышал!

— Что ты слышал?

— Как ты закричала ему с кухни: «Я дома, дорогой!» Не просто «я дома», не просто «Маркси», а «дорогой»! Вот как ты его назвала!

— Что ж, он был мне дорог. Мы как-никак четырнадцать лет прожили вместе. Я с детства его знаю, он был моим другом еще в Чикаго, хотя у нас большая разница в возрасте. Мы даже ни разу не поссорились. Он никогда не кричал на меня, не брал моих денег. Я поехала за ним в Детройт, а когда он перебрался в Финикс, я часто его навещала, потому что он был совсем плох и чуть не умер. Я любила его, но не так, как тебя, а по-другому. Скорее как отца, как мой отец никогда бы не позволил мне себя любить. Маркси был смешной, очень умный и заботливый.

— Он украл у Прицци семьсот двадцать две тысячи долларов!

— Где же он?

— Я заберу его с собой.

— Ради бога, Чарли! Он был моим мужем! Он любил меня!

— И что с того? Он украл у нас кучу денег. Ты, кстати, по-прежнему хочешь за меня замуж?

Айрин смерила его угрюмым взглядом.

— Может, ты хочешь немного подумать?

— Я хочу, чтобы подумал ты. То, что сделал Маркси, для меня не новость. Когда он рассказал мне, как они с Луисом Пало украли деньги, я поняла, что ему конец. Я знала, что тебя пошлют за ним. Но ему так и так недолго оставалось. И вот ты приехал в незнакомый дом, сидишь и ждешь хозяйку, а она оказывается твоей женщиной. Твоей собственной женщиной! Сюрприз! Поэтому я и говорю, что подумать следует тебе.

Подумать. Дельное предложение. Значит, она жена Маркси Хеллера. Она знала о Прицци, и что Маркси ворует, и чем на самом деле занимается Чарли. Она ожидала, что он явится за Маркси. И… Нет, об этом лучше не думать.

— Что ж, ладно. Маркси в «олдсмобиле» у тебя в гараже. Я поеду на «олдсе» в аэропорт и там брошу его на парковке. Полиция его подберет. Это твоя машина?

— Нет, там невадские номера.

— Отлично.

— Чарли, а ты веришь, что я не видела Маркси четыре года?

— Детка, как я могу тебе верить? — Горечь скрежетала в голосе Чарли. — Он приезжает сюда, как к себе домой. С пушкой, ножом и с большим чемоданом — ведь он в бегах. Ты разрешаешь ему остаться, кормишь его, спишь с ним, а вернувшись, поешь: «Я дома, дорогой». Нет, я не верю ни единому твоему слову. Будь на твоем месте кто другой, я бы не разводил сантименты. Но я не могу разлюбить тебя, даже если захочу. Я не верю твоим словам, но верю твоим глазам — тому, что я в них вижу. Мне нужно отвезти деньги в Нью-Йорк. Меня, разумеется, спросят о тебе, и я, конечно, солгу. А потом я вернусь сюда и снова спрошу тебя, согласна ли ты стать моей женой.