Джеймс Фрей - Миллион мелких осколков

Рад видеть тебя по-прежнему здесь.

Осталось еще четырнадцать часов.

Все-таки хочешь свалить?

Какая-то часть меня хочет.

Какая часть?

Та, которая накостыляет тебе по заднице, если помешаешь мне.

Ну, этим ты меня не запугаешь.

Почему?

Потому что я могу вынести сколько угодно костылей по заднице.

Какого хера тебе надо со мной возиться?

Потому что надо.

Зачем?

Тебя это пока не касается.

Ты тут командуешь мной, решаешь, что мне делать, что нет. По-моему, меня это очень даже касается.

Ты все неправильно воспринимаешь, малыш. Я не командую, просто хочу тебе помочь.

Зачем?

Леонард откидывается на спинку стула.

Мы с тобой друзья?

Нет.

Он усмехается.

А ты хочешь, чтобы я рассказал тебе историю, которую можно рассказать только другу?

Да, если она объясняет, почему ты возишься со мной.

Он снова усмехается, смотрит на меня мгновение и говорит.

Я вырос в Бронксе, недалеко от Артур-авеню, это район, где живут работяги итальянцы. Мой отец подстригал газоны и чистил обувь в шикарном загородном клубе в Вестчестере, чтобы содержать нас, а мать сидела дома со мной. Мы не катались как сыр в масле, зато любили друг друга, и нам было хорошо вместе. Когда мне исполнилось одиннадцать, отца на переходе насмерть сбил цементовоз. Мать потеряла рассудок от горя, а через два месяца попала под поезд в подземке. Следователь сказал, что это несчастный случай, она поскользнулась или что-то в этом роде, но мне лучше знать. Мать просто не могла жить без отца и последовала за ним. Меня отправили в приют, там был кошмар. Надо мной издевались, как над куском дерьма. Я стал прогуливать школу, связался с парнем из нашего района по имени Микеланджело, но все его звали Мики или Большой Нос. Я боготворил Мики. Он рассекал на «кадиллаке», на соседнем сиденье всегда сногсшибательная блондинка, а в карманах полно бабла. Он помогал всем в районе – смотря кто в чем нуждался. Если ты бездомный – заплатит за квартиру, разут-раздет – купит к зиме теплую одежду, голодаешь – пришлет еды. Я знал, что темными делами он тоже занимается, но по малости лет не понимал, что за этим стоит.

В один прекрасный день Микеланджело остановил машину, вышел из нее, подошел ко мне и спросил, какого черта я таскаюсь за ним по пятам. Я так перепугался, что язык проглотил. Он повторил вопрос и прибавил, что ничего мне не сделает, просто ему интересно. Я ответил – хочу понять, чем он занимается, чтобы тоже этим заняться, потому что жить в приюте мне совсем невмоготу. Он рассмеялся, спросил, как меня зовут, я ответил, он сказал – если хочешь понять, чем я занимаюсь, таскаться за мной бесполезно, лучше завтра поедешь со мной. На другой день вместо сногсшибательной блондинки рядом с ним сидел я, и так оно повелось: я ездил вместе с Микеланджело и узнавал, как он зарабатывает деньги.

Через пару месяцев я ушел из приюта и поселился у него. Не думаю, что кто-то заметил мое исчезновение. Через год Микеланджело женился на Джине – лучше нее я женщин не встречал. Я жил у них на правах сына, но понимал: когда у них появятся дети, мне придется уйти. Тут выяснилось, что Джина не может иметь детей, и они спросили – не останусь ли я у них навсегда. Я согласился, Микеланджело все организовал, и они с Джиной усыновили меня и всегда относились как к сыну. Они дали мне настоящую жизнь, дом, любовь, будущее. Главное – любовь, много любви. Леонард замолчал, глядя в стол. Я ждал, когда он снова заговорит, но он молчал. Тогда заговорил я.

Очень трогательная история, Леонард. Очень славная и добрая.

Он поднимает глаза на меня.

Но я не ребенок, не сирота, я не хочу участвовать в твоих замыслах. Понял?

Он улыбается.

Тебе нужна помощь, малыш.

Найди себе кого-нибудь вместо меня, Леонард.

Тебе нравится футбол?

Найди себе кого-нибудь вместо меня.

Я услышал тебя, понял тебя, теперь хочу сменить тему разговора. Тебе нравится футбол?

Да.

За кого болеешь?

За «Кливленд Браунз».

Правда?

Да.

Почему за «Браунз?

Я родился в Кливленде.

Он кивает.

Сегодня они играют в Питтсбурге, матч должен быть интересным. Может, посмотрим вместе?

Это часть твоего замысла? Тогда я не согласен.

Нет, конечно.

Тогда может быть.

У тебя другие планы на вечер?

Нет.

Тогда посмотрим вместе.

Может быть.

Замечаю Линкольна – он идет через столовую. Смотрит на меня, подноса в руках нет. Я смотрю на него. Леонард замечает, что я смотрю в сторону, и следит за моим взглядом.

Похоже, еще одна стычка намечается.

Пока не было ни одной.

Линкольн подходит. Смотрит на Леонарда.

Ты не против оставить нас с Джеймсом вдвоем на минуту?

Леонард смотрит на меня.

Ты не против, малыш?

Нет.

Он встает, забирает поднос.

Я буду рядом, если понадоблюсь.

Он указывает на соседний столик.

Ты не понадобишься, Леонард.

Леонард смеется, переходит к соседнему столику, усаживается за него и смотрит на нас. Все остальные тоже смотрят на нас. Линкольн выдвигает стул и садится.

Вы с Леонардом дружите?

Типа того.

Тебе о нем что-нибудь известно?

Немного.

Пожалуй, это не тот человек, с которым тебе следовало бы водить дружбу.

Ты за этим и пришел? Сообщить, с кем мне водить дружбу, а с кем нет?

Нет.

Тогда говори, зачем.

Эрик вчера приходил ко мне поговорить.

Кто такой Эрик?

Приятель Роя. Они вместе выписались вчера.

И что же он сказал?

Он сказал, что Рой помешался на мысли выдворить тебя отсюда, начал вредить тебе, пачкал туалеты после твоей уборки.

Очень интересная информация.

Я тоже счел ее интересной, поэтому хочу извиниться перед тобой. Рой был просто образцовым пациентом, и я не понимаю, почему он так вел себя. Я ошибся, когда поверил ему, а не тебе. Прости. Мне хотелось бы начать сначала и строить отношения с тобой с чистого листа. Посмотрим, может, тогда нам удастся прийти к взаимопониманию.

Я готов.

Он встает.

Итак, начнем сначала?

Хорошо.

Мы пожимаем друг другу руки, он выходит, а я сажусь обратно доедать свой завтрак. Не успеваю проглотить кусок, как Леонард подсаживается ко мне – интересуется, о чем мы говорили, а я отвечаю – ни о чем, но он не верит, допытывается, а я не реагирую, молча ем свой завтрак. Доев, встаю, забираю поднос, ставлю на конвейер и возвращаюсь в отделение. На нижнем ярусе народ подтягивается к телевизору, смотрит шоу про футбол перед матчем. Кто курит, кто пьет кофе, кто-то весел, кому-то все обрыдло. Но неважно, кто чем занят, кто в каком настроении – все, как один, пялятся в экран.

Наркоману требуется топливо. Любое, хоть какое, на худой конец сгодится даже обычная мура из идиотского ящика. Топливо. Осталось тринадцать с половиной часов. Беру чашку кофе, пристраиваюсь на диване, закуриваю сигарету и смотрю шоу про футбол. Понятия не имею, о чем толкуют люди на экране, и у них, похоже, понятия не больше моего, но вид такой многозначительный, что невольно прислушиваюсь. Через пару минут впадаю в ступор. Пялюсь в экран. Пью кофе. Курю сигарету. Даже не пытаюсь вникнуть в то, о чем говорят эти парни на экране.