Стефан Серван - Сириус

Опустив нож, Авриль пошла вперед.

Пепел хлопьями летал вокруг. Столетние дубы, окружавшие имение, жалобно качали опаленными кронами. Под серым слоем золы краснели угли. Стоял невыносимый угар, поэтому Авриль пришлось закрыть нос воротником.

– Мадам Мо? – тихо позвала девушка.

Авриль блуждала среди обугленных развалин, поднимая в воздух тучи пепла, отчего слезились глаза.

– Мадам Мо?

Никто не отвечал. Только угли потрескивали под золой.

– А где Мадам Мо? – донесся сзади робкий голос.

Там, опустив руки, стоял Малыш и растерянно смотрел. Поросенок у его ног, фыркая, нюхал пепел.

Авриль не хватило духу попросить его отойти. Она хотела, чтобы мальчик не видел этого печального и непонятного ему зрелища. Единственный человек, которого он знал, не считая Авриль, теперь исчез.

Пальцы девушки до боли сжались в кулаки, когда она увидела на треснувшем обломке стены звезду, намалеванную черной краской.

– Это сделали они.

Сомнений не осталось. Парень, приходивший к Мадам Мо, был из Черных Звезд. Как и те, кто гнался за ними вчера. Авриль вдруг почувствовала себя чудовищно виноватой во всем. К горлу подступили слезы.

– Там! – вдруг крикнул Малыш, указывая на лужайку.

Авриль подошла.

Съежившись среди пепла, лежала такая маленькая Мадам Мо. Ее щеки почернели от сажи, бело-голубой халат был порван. Сломанное ружье лежало неподалеку.

Поросенок обнюхал старушку. Авриль небрежно отодвинула его и опустилась рядом на колени.

– Мадам Мо?

Потрескавшиеся губы старушки чуть дрожали, но она не подняла век.

– Простите, – смогла выговорить Мадам Мо, – мне так жаль.

Авриль покачала головой. Она не понимала, за что Мадам Мо просила прощение. Девушке хотелось напоить ее, но у них ничего не было. Авриль хотела погладить щеку старушки, но отдернула руку, боясь сделать больно.

– Мадам Мо, всё будет хорошо.

– Книги…

– Не думайте о них, сейчас мы вам поможем.

– Это всё из-за книг.

– Не понимаю, – пробормотала Авриль. – При чем тут книги?

– Он услышал твой голос, – прошептала старушка, – когда пришел в первый раз.

– Что?

– Твой голос, дорогая. Запись, где ты читаешь. Вот как он узнал.

Малыш поднял на Авриль умоляющие глаза.

– Сестренка, что мы можем сделать? Она умирает? Значит, вот как – умирать?

Авриль опустила голову.

– Они заставили меня, – пробормотала Мадам Мо, – заставили рассказать.

– Про что?

– Про Дуб, где вы живете. Они там и ждут тебя.

У Авриль задрожал подбородок.

– Черные Звезды. Тот парень. Они тебя ждут.

Они не отходили от Мадам Мо, пока ее глаза не закрылись навсегда. Авриль тихо плакала в воротник.

Малыш дотронулся пальцем до лба старой дамы – в знак прощания.

Поросенок наклонил голову с белой звездой. То ли искал, чем поживиться в обгоревших обломках, то ли из почтения к Мадам Мо. Кто знает, что творится в звериной душе?

Измотанные, печальные и голодные, они пошли по тропе обратно к Дубу.

Авриль старалась не думать. Всё перевернулось с ног на голову. Она не знала, что должна теперь делать. Малыш не проронил ни слова, он шагал сзади с суровым лицом. Только поросенок, казалось, чувствовал себя прекрасно. Его голова торчала из рюкзака, он без конца вертел рылом и хлопал длинными черными ресницами, как будто хотел понять, где они идут.

Авриль не могла поверить, что Черные Звезды выслеживали ее. Хотя и знала их одержимость, часто заводившую слишком далеко. Конечно, возвращаться к Дубу не стоило, тем более если, как сказала бедная Мадам Мо, Черные Звезды там. Но Авриль надеялась, что парни не нашли ее и ушли оттуда. В крайнем случае можно будет спрятаться и переждать. Дуб – это всё, что у них оставалось. Их единственное укрытие.

– Зачем они сожгли дом Мадам Мо? – спросил мальчик.

– Не знаю, Малыш, – ответила Авриль на ходу.

– Мадам Мо теперь мертвая. Значит, мы больше никогда ее не увидим?

– Да.

– И она больше не испечет оладьи? Ведь когда ты умер, нельзя печь оладьи? И подметать? И слушать сказки? И идти на Гору?

Авриль остановилась: она обернулась, чтобы велеть ему замолчать. Но у мальчика был такой растерянный вид, что весь гнев сестры улетучился. Она прижала брата к груди.

– Иди ко мне, Малыш. Это ничего. Грустить нормально.

– Ты говорила, звезды все слышат, правда? – прошептал мальчик, уткнувшись ей в шею. – Может, загадать желание, в самой душе, чтобы Мадам Мо стала живой?

– Нет, так не работает. Когда умираешь, это навсегда.

– Как лисы и деревья?

– Да, именно. Но если мы будем вспоминать о ней, Мадам Мо останется внутри нас, понимаешь?

Мальчик долго думал, потом кивнул.

– Хорошо. Мадам Мо как розовая веточка. Я ее никогда не забуду.

Авриль нахмурилась:

– Розовая веточка?

Но мальчик не ответил: он погладил поросенка по голове и спокойно зашагал дальше.

Вскоре по едва заметным знакам – ветке необычной формы, дуплу, переплетению сухих лиан – они поняли, что приближаются к Дубу.

Веревки с консервными банками валялись на земле. Авриль заметила, что они перерублены.

Знаком девушка велела Малышу остановиться.

– На Дубе кто-то есть, – шепнула ему сестра.

– Кто? Те, кто обижали Мадам Мо?

Авриль кивнула:

– Нужно быть осторожными. Главное, чтобы они нас не заметили, хорошо?

– А не то мы умрем?

Девушка погладила мальчика по щеке.

– Не волнуйся. Мы только посмотрим, есть ли там кто-то. И всё будет в порядке.

– Хорошо, я не буду говорить «туки-туки», даже если увижу их. Обещаю.

Они стали осторожно пробираться между деревьями.

Уже подходя к Дубу, они услышали до того громкий голос, что эхо несло его от дерева к дереву. То была запись голоса Авриль, читавшей для Мадам Мо:

Авриль пробрала дрожь. Она раздвинула ветки куста, посмотрела вверх.

И увидела Дария.

Он стоял на террасе с магнитофоном в руках.

Дарий почти не изменился с тех пор, как Авриль сбежала от него пять лет назад. Светлые волосы, развеваясь, падали на бледное лицо. Он всегда был стройным и жилистым, теперь же выглядел худым, как ребенок, который вырос слишком быстро. И черная одежда только подчеркивала эту худобу. Магнитофон в его руках проигрывал запись. Дарий мечтательно улыбался. Сейчас, когда он стоял высоко, на террасе хижины, с распущенными по ветру волосами, его можно было принять за наивного, восторженного поэта-романтика. Но Авриль знала, что это не так: Дарий был очень умен и потому опасен.

За его спиной человек десять парней и девушек разоряли хижину. Все такие же бледные и худые. Авриль представляла, как они переворачивают ящики, скамьи, тюфяки. С досадой она заметила среди них тех троих, кто гнался за ними накануне.