Люси Кристофер - Взаперти

– А можно нам туда? – быстро спросила я. – На этот рудник?

– Там ничего нет.

– Наверняка есть больше, чем здесь.

Ты покачал головой:

– Там вся местность истерзана и расхищена, мертва.

От твоих слов сердце сжалось.

– Я серьезно, Джем. Это просто дыра в земле, которая всё съела. Омерзительно. – Ты открыл дверь. – Идешь?

Я покачала головой. От того, что я сейчас услышала, у меня участилось сердцебиение. Добыть бы только ключи, и я разыскала бы ту «перевалочную базу», о которой ты упомянул. Если там и правда рудник, значит, должны быть и люди… хоть что-нибудь. Уже неизвестно сколько раз я обыскала кухню. С каждой попыткой я всё больше убеждалась, что ключи от машины ты держишь при себе.

Я прошла в твою комнату. Провела пальцем по корешкам книг, вытащила несколько. В них не было ни карт, ни других подсказок, где я нахожусь. Заметив книгу под названием «История Песчаной пустыни», я пролистала ее и нашла несколько фотографий: пейзажи, снимки аборигенов, которые, по твоим словам, когда-то жили здесь. Я обвела пальцем смуглые лица, жалея, что теперь их здесь нет.

Вытащила следующую книгу – энциклопедию австралийских растений. Потом меня вдруг осенило. Может, удастся выяснить, где я, определив, какая растительность нас окружает. Я пропустила под большим пальцем несколько страниц. Некоторые растения выглядели знакомо – например, в главе про спинифекс. Я прочла строчку: «Spinifex triodia преобладает среди растительности на более чем 20 % территории Австралии и встречается во всех штатах, кроме Тасмании ». Блеск, я могу находиться в самом деле где угодно… только не в Тасмании.

Я открыла шкаф. На нижней полке – гитара без струн и сдутый футбольный мяч. Я отодвинула их, и что-то черное и многоногое метнулось в сторону и скрылось в темных глубинах шкафа. Тонкая ниточка паучьей жизни тянулась из угла. Смотреть дальше я не стала.

Грязная швейная машинка на средней полке была, судя по виду, старше меня. Покрутив рукоятку сбоку, я увидела, как игла медленно движется вверх и вниз. Жаль, что она не вышила, как по волшебству, какую-нибудь карту, чтобы подсказать мне, как добраться до дома. Я попробовала кончик иглы пальцем. Он был ржавый, но всё еще острый – удивительно для такого древнего агрегата. Я сгибала иглу, пока она не обломилась у меня в пальцах, потом провела ею по ладони, по линии жизни. Остановилась точно в центре, проверяя себя. Смогла бы я проткнуть руку насквозь? Насколько было бы больно? Можно ли серьезно навредить себе таким способом?

Я услышала, как хлопнула дверь кухни и по коридору загрохотали шаги. Зажала иголку в кулаке, сунула ее в карман шортов, поспешно захлопнула дверцы шкафа и вернулась к книжным полкам. Вытащив «Приключения Гекльберри Финна», я ждала. Ты вошел в комнату. С недавних пор ты перестал спрашивать меня, чем я занимаюсь всё время, и этот день не стал исключением. Ты лишь взглянул на меня и начал вышагивать по комнате, как по клетке. И вскидывал перевязанные руки в воздух, будто призывая какое-то божество.

– Я не в состоянии делать хоть что-нибудь такими руками, – мрачно сообщил ты. – Хочешь, сходим погулять? Или еще чего-нибудь?

Я кивнула, думая про тот рудник. Иголку я взяла с собой.

Ты прихватил корзину. Старую красную пластиковую корзину из супермаркета, с поблекшей надписью «Собственность Коулз». Шагая, ты размахивал корзиной. Когда мы проходили через загон, ты поздоровался с верблюдицей. В тени валунов ты остановился и присмотрелся к растительности у самых камней. Дотронулся до листьев кустика, похожего на спинифекс. Я вспомнила про справочник, который листала, и задумалась, не подскажут ли мне что-нибудь эти серо-зеленые листья. И спросила у тебя, как называется это растение.

– Соляной куст, – ответил ты. – Он растет повсюду.

– Жаль. – Я дотронулась до ромбовидных листьев. – А я думала, он какой-нибудь особенный.

– Он и есть особенный. – Ты прищурился. – Об этом приятеле можно написать несколько книг: если правильно приготовить его, он хорош на вкус, помогает при отеках, зубной боли, несварении… – Ты взялся за тонкие чешуйчатые листья, оборвал несколько веточек, сложил их в свою корзину. – Это одно из немногих растений, которое не только терпит всю соль, какая есть в этой почве, но и пышно разрастается на ней, – добавил ты. – Поэтому он очень полезен.

– А для чего он тебе? – Я провела пальцем по листу.

– Вот для чего! – Ты поднял перевязанные руки. – И мы, пожалуй, могли бы приготовить его на ужин.

Я попыталась сорвать лист, но он раскрошился в моих пальцах.

– С виду он какой-то мертвый.

– Слышишь, соляной куст? – Ты обращался к растению. – Ты мертвый. Как асфальт. А ну-ка, быстро воскресни! – Ты рассмеялся, поворачиваясь лицом ко мне. – Здесь растения только прикидываются мертвыми, Джем. Это их тактика выживания, под маской они сочатся жизнью. Почти всё в пустыне растет под слоем почвы. – Ты забрал у меня крошки листа и коснулся одной из них языком. – Видимо, почти так же, как мы существуем в большом городе или как существует он сам… Снаружи посмотришь – мертвый, а чуть копнешь – двигается, живет. Вот, гляди. – Ты остановился, чтобы указать на какой-то корень, торчащий из трещины в камне. – На первый взгляд и смотреть-то не на что, да?

– Мертвый, как всё остальное.

– А он просто спит, готовый вновь ожить. – Ты провел пальцем по корню. – Когда у нас в следующий раз пойдет дождь, этот корень разрастется и зацветет. И через несколько недель даст плоды – это разновидность пустынного изюма [3] Он же паслен. . Удивительно, да? Для корешка, который так долго лежал себе втихомолку?..

Вглубь Отдельностей ты не пошел, просто продолжал обходить их по краю. Собрав еще несколько листьев в свою корзину, ты сел и прислонился к матово-черному стволу довольно большого дерева. Протянул руку за спину и погладил его.

– А этот – пустынный дуб [4] Он же аллоказуарина. , – пробормотал ты, – самый большой и трагичный из всех тут.

Соляной куст, пустынный изюм, пустынный дуб… в этих простых названиях наверняка скрыты подсказки. Я мысленно повторила их, стараясь получше запомнить. Подняла упавший лист, иссушенный солнцем, затолкала его в карман, где лежала иголка. Присела напротив тебя. Иголка уколола мне бедро, когда я согнула ноги в коленях. Я сунула руку в карман и снова попробовала на пальце ее ржавый кончик. Пока ты гладил ствол дуба, я катала в пальцах иголку. И смотрела на твое горло. Когда ты сглатывал, твой кадык казался мишенью. Протянув руку, ты собрал несколько шуршащих листьев дерева.

– Кое-кто считает, что это дерево наделено духом динго, – продолжал ты. – Или что на самом деле это дерево – древнее существо со струящимися белыми волосами… А некоторые верят, что при подходящем ветре он выпрастывает корни из земли и передвигается по ней. Но для того, чтобы дать потомство, оно вынуждено сначала умереть само. – Ты раскрошил листья, погонял их на ладони, как ведущий телепередачи, рассказывающий о злаках или семенах. – Понимаешь, его плоды раскрываются только в огне. После пожара находящиеся внутри плодов семена с тонкими крылышками разносит ветер, и площадь распространения дерева увеличивается. – Ты ссыпал листья на землю и похлопал дерево по стволу. Улыбнулся, довольный тем, что я слушаю, думал, что мне интересно. – Я видел, как горят такие деревья, – тихо продолжал ты. – Горят, как факелы, в хаосе уничтожая всё, что есть вокруг, и вместе с тем рождая новую жизнь. – Ты прислонился к коре, чернота которой осталась на твоей шее и волосах. Жучок упал тебе на плечо.