Александр Покровский - В море, на суше и выше...

«Цветение сакуры» моментально осыпалось. Лицо Андрюхи стало самоотреченным, суровым, готовым к любым революционным потрясениям.

Лейтенант, видевший это, испугался и обмяк. Он медленно опустился на диван и пролепетал.

— Андрей Иванович, не пейте, качество плохое... Вам будет плохо, как вчера... Отравитесь...

— Морозов, сколько у Вас было по химии и ботанике? — с мефистофельским сарказмом спросил Шаров.

— Четыре и пять, — тихо пропищала «тень отца Гамлета».

— Четыре и пять... — передразнил Андрюха, — и за такие оценки, вы не удосужились поглубже вникнуть в эти великие науки!? А знаете, мой юный друг, что вы сидели здесь и колошматили себе неотвратимое отравление? Спирт... Спирт — это «святая вода»!... А вы грызли синильную кислоту, которой изобилуют ядра семян косточковых...

Шаров зло и лукаво обвел глазами алюминиевые миски и понизив голос, добавил: — И сожрали их в большом количестве... Но не вздумайте притворятся мертвым, когда вам станет плохо... Наш старпом имеет привычку сразу закапывать... Без всякой жалости...

Шаров «воспарил» над столом, как дух демона. Обхватив бутылку пятерней чуть выше донышка, резко повернул в сторону каюты. Еще через мгновения, раздался звон разбитого стекла и замкнутый отсечный объем заполнился отвратительным запахом «жженой резины». Из двух больших зеленых осколков, лежащих на металлических паелах палубы, на остолбеневшего Андрюху, смотрели строгие и заботливые глаза старпома.

«А вот назло!»

Рига, май, 2002 год.

Из книги «Друзьям подводникам...»

Родился в Вологде, 20 марта 1956 г., в семье военврача. Через 23 года (после шестилетней учебы на 4-м факультете ВМА имени С. М. Кирова) очутился во Владивосток в качестве начальника медслужбы большой дизельной подводной лодки пр. 611, после которого «успел героически освоить» пр.пр. 877 («Варшава», 2-й корпус), 641 и 613 — в автономках и ремонтах от Камчатки до Приморья. Через 11 лет переквалифицировался в журналисты, чем выслужил звание подполковника флота и должность начальника отдела газеты КТОФ «Боевая вахта», стал членом Союза журналистов России, действительным членом Русского географического общества и членом-корреспондентом Всероссийского Геральдического Общества. Теперь оказался на посту директора пресс-центра Морского госуниверситета имени адмирала Г.И. Невельского (бывшего ДВВИМУ).

За это же время мизерными тиражами выпустил восемь книг (публицистика, история, поэзия, проза), одна из которых «Прощай, подплав!» (2001 г., тираж 150 штук) и посвящена, сами понимаете, тому изрядно протяженному периоду, когда он с молодецким задором «бороздил чугунным лбом свинцовые волны» Тихого океана.

Это теперь у нас почти не осталось дизельных подводных лодок, а какие и есть — те только большие-пребольшие. И «малые», и «средние» лодки все давно «на иголки» порезаны, либо за кордон проданы, либо ржавеют бесхозно по всему побережью... А вот когда я только начинал еще службу свою в славном советском ВМФ — и тех, и других, и третьих навалом было. Довелось мне послужить и на средней дизелюхе, на «эске». На ней, если кто помнит, торпедные аппараты располагаются и в носу, и в корме. Обычно на стрельбах в дело всегда пускали носовые аппараты — так проще и удобнее, кормовые же по назначению использовались редко, оставались как бы в запасе. Сама лодка — прямая, как труба, кажется, открой все переборочные двери — и из первого отсека последний видать будет...

Зам на нашей «эске», не в пример прочим, был дошлый, резвый и прыткий — как и положено лодочному замполиту. Именно это его тогда и подвело.

Вахтенный торпедист матрос Аполлон Семенюк, которого зам подловил как раз за полминуты до полного погружения в глубоко не заслуженный сон, выражение лица имел уже вполне задумчивое. Первая беда нашего Аполлона состояла тогда в том, что ни спать, ни, тем более, задумываться вахтенному никак не положено, а положено ему только одно — бдить. Вторая же, и главная беда матроса Семенюка была в том, что засек его именно зам... И один из них стремительно понял, что другой только политбеседой не ограничится. Что, захлебываясь «искоренением», дойдет до крайности — до самого командира.

Посему на вполне закономерный замовский запрос о причине заторможенного состояния А.Семенюк, моментально выбрав меньшее зло из двух возможных, ответил по-военному коротко и незамысловато:

— Думаю, тэрщ ктан-тр-ранга!

— Интересно бы знать, о чем же?

Спать Аполлону больше не хотелось, требовалось выкручиваться и как можно скорей.

— Рацуху вот одну замыслил, — известил он (у нас тогда как раз очередной этап развития рационализаторства и изобретательства заканчивался).

За недолгое время совместной службы наш замполит успел заметить, что матрос А. Семенюк — моряк вполне грамотный, даже эрудированный, одним словом — соображающий.

— Рацпредложение — это хорошо, — живо одобрил зам инициативу снизу. — Бери в соавторы, быстренько протолкнем и оформим... А в чем суть?

— Да вот, думаю я: к примеру, во время боевых действий выстреливаем мы весь боезапас из носовых аппаратов, а в кормовых в этот момент — наружные крышки заклинило. Как быть? Очень, думаю, хорошо было бы на этот случай те торпеды, которые у нас в корме еще остались, перетащить по лодке в первый отсек, да и стрелять ими через носовые — по врагу! Боеготовность сразу резко повысилась бы. Да и экономия какая — сами, тэрщ, понимаете...

Воинское преступление вахтенного торпедиста Семенюка — сон на вахте — тут же отлетело куда-то в далекое прошлое, будто его и не было. Зам оживился, забурлил, зажегся светлой идеей:

— Ну, боец — молодец! Это ж надо же! Оч-чень полезное предложение, а главное — жутко своевременное, в связи с международной обстановкой. Обязательно оформляй, а я пока к командиру доложу-сбегаю.

И побежал. И, разумеется, доложил:

— Вот, товарищ командир, я тут лично с одним матросом рациональнейшее предложение придумал!!!

И поведал, естественно, командиру свежую «свою» военную мысль, чрезвычайно полезную на случай войны и аварии наружных крышек... Реакция нашего старого командира, дослуживавшего последний год до пенсии, оказалась неожиданно молодой и горячей. Но альтернативной замовским ожиданиям:

— Ну, перенесешь ты, допустим, с твоим энтузиазмом все торпеды из кормы в нос. А стрелять-то ими как будешь - задом наперед, что ли?! В лодке ведь их, дурья башка, не раз-вер-ну-уть! «Рацуху» он мне приволок, скотина.

... Дело, конечно, прошлое, однако кормовые торпедные аппараты на нашей «эске» по прямому своему назначению так никогда и не использовались - ни до, ни после этого случая.