Александр Покровский - В море, на суше и выше...

— Да, хряк с ним... Ты дальше рассказывай, — потребовал Филин.

За переборкой каюты послышались монотонные удары, но явно не по железу. Они привели рассказчика в трепет, и он надолго замолчал, прислушиваясь.

— Так вот, подходят ко мне эти двое... — Шаров опять сделал паузу и было видно, что он панически боится этого стука за переборкой, — и без всякой жалости берут меня за руки и за ноги, и кладут в гроб... Внутри гроб почему-то обит черным... Я все это вижу, но сказать ничего не могу.... Онемел от жуткого страха... Но про себя подумал, лучше уж я притворюсь на время, чем вам, сволочам, в таком непотребном виде... раскроюсь, что я живой...

— А ты что, пьяный что ли в грязь упал? — спросил Киселев.

— Не помню я... Но предполагаю - да. Вы знаете, ребята, как мне вначале хорошо было!... Хорошо... безмятежно....

Андрюха опять прислушался к тишине. Но в отсеке было действительно тихо.

— Вот, что безмятежно — помню, но смутно. Лежу я в гробу... Как положено... И руки скрещены, и ноги какой-то попоной накрыты... А эти двое постояли-постояли и ушли... Ну, думаю, пронесло... Но фиг там! Вернулись!.. Вернулись, да еще и крышку от гроба притаранили... Мне как-то сразу не по себе стало... Страшно... Но любопытно! Неужто накроют?...

Должны же своими бамбуковыми черепами прикидывать, какой я?!.

Мертвый или живой?... Лежу. Жду здравого решения... Не последняя я ведь скотина в нашей дивизии.... Какой там! Сразу крышку — хлоп! — и накрыли. Темно-ота... А я, как чукча в Африканской ночи... И крикнуть не могу. Рот открываю, а голоса нет... Отрезало... Тут-то, действительно, жутко стало... Пытаюсь, пытаюсь... руками крышку поднять. Не поднимается! Ногу хочу согнуть... Колени не гнутся... В общем, лежу «в лом»...

А тут еще... хрясь!... гвозди пошли... В кромешной темноте вижу, что сволочи криво бьют!... Глаз скосил, вижу... Первый, еще ладно, доски прошил и где-то возле уха торчит... А второй по темечку вскользь прошелся... Но третий!... Третий эти недоноски в крышку забивать стали... Вот уроды!...

Я шевельнуться не могу, а он мне своим концом в глаз лезет!... А они там, стук да стук... Все! Сливайте воду! Ослепят и закопают!... И ведь закопали бы, это я уж... из последних сил рванул...

За переборкой опять послышался монотонный стук. Андрюха трагически замолчал и вздрогнул. И пока этот стук не прекратился в каюте стояла гробовая тишина.

— Гвоздь в крышку... Это они твою фуражку прибивали... — находясь под впечатлением, задумчиво произнес Боря Киселев.

— И заметь, Борь! Что за привычка у наших дундуков все прибивать аварийными гвоздями! Вот пройди сейчас по отсекам ради интереса... Ведь ни в одном отсеке аварийный инвентарь аварийными гвоздями не укомплектован. Каждую неделю у себя в аппаратной выгородке их по десять штук кладу... Как положишь, так и пропали...

— В аппаратной... Да у меня в третьем, на верхней палубе, вообще, аварийную кувалду увели... Кува-алду, не молоток ведь! И это Центральный пост называется?!... Что за народ?...

Возлежавшие вдруг и опять же синхронно, вспомнили, что открывают тайны родного экипажа, по сути, чужому. Шаров-то к ним прикомандирован с другого экипажа, по причине отсутствия их «рыцаря вина и шпаги» КГДУ-второго Стаса Дзюбы. Не принято как-то критиковать родной экипаж при чужих офицерах. Им стало неловко за свою болтливость, и они тут же сменили позы патрициев на положение «смирно».

Но Шаров был от этого уже далеко. Он их не слышал. Пережив еще раз этот дурацкий сон, его отдохнувший в отпуске организм медленно адаптировался к привычным корабельным условиям. И преодолевая этот «водораздел», отпуск - корабль, внутренне эмоционально взрывался, раскрывая своему хозяину невесть откуда взявшуюся философию мысли: «Черная полоса, — томилась навязчивая мысль, — началась черная полоса».

Он многоэтажно вздохнул, почувствовал внутри легкое раздражение, но списав его на отсутствие «антидота», начал выстраивать логическую цепь причин, «благодаря» коих и началась эта «черная жизненная дорога».

«А началось все с телеграммы тещи... Вот он — корень зла! — эпохально пронеслось в голове, — Жили себе в Питере, спокойно отпуском наслаждались... И как хорошо было!... Все по распорядку. Утро. Иду в молочную кухню. Две кружки пива. Одна — иду туда, вторая — иду обратно. Скажи это сейчас любому, и любой позавидует.

Перед обедом... Жена посылает в магазин... Ну там, петрушка, укроп, свежесть всякая... Куда? И дураку ясно! На рынок... Двести грамм водки. И где? Ни один криминалист не догадается, а у барыги, что там оптикой с ЛОМО торгует.

Милиция:

— Водочкой приторговываете?...

Барыга:

— С чего это вы взяли?

Милиция:

— А вот бутылка!... У Вас там что??.

Барыга:

— Спирт.

Милиция:

— Ага-а!!... .

Барыга:

— Да, как вам не стыдно, гражданин начальник! Это же технический спирт, для протирки диоптрии окуляров. Ошибочка вышла!?...

Я:

— Вы этот телескоп продаете?

Барыга:

— Нет. Это образец. Можно посмотреть, понравится - через три дня придете, купите в упаковке и с годовой гарантией.

Я:

— Желал бы взглянуть...

Барыга:

— А вот пожалуйте в эту комнатку... Здесь темно, но это специальный оптический эффект. Вам какое увеличение?... Можно 100% или 50%...

Я:

— Настройте на 50...

Барыга:

— Будьте добры... Без проблем.

Быстренько захожу... Хлоп! Денежку в пустой стаканчик. Такса прежняя. И тебе ни очередей, ни талонов, ни долбанных перестроечных дурилок:

— Продайте мне два ящика водки, у меня похороны через неделю...

Вечером. Прогулка с сыном перед сном в коляске, во дворе дома... Жена в окне под японского шпиона маскируется. Зырь да зырь... А я и не скрываюсь. Сын в коляске спит. Я с мужиками за столом в домино играю...

Скинулись молча. Гонец побежал... Молча прибежал. Чего достал, то и выпили... Вот это — отпуск!...

А тут телеграмма: «Выезжайте. Скучаю. Жду. Мама»...

Шаров от досады, или, убеждаясь, что аварийный гвоздь макушку не зацепил, как-то остервенело ее поскреб.

«Приезжаем... Деревня-деревней, только за забором. Академгородок, называется... Здесь и раньше тишина была... А теперь и вовсе.

Академики - перестраиваются. Члены-корреспонденты — ускорение страны подсчитать не в силах. Дом тещи — частный сектор. Дворов нет. В домино не играют, неинтеллектуально... На рынке, три бабульки и шесть грузинов. Рассада, картошка, бананы... «Пажалайста, дарагой»... «Наливайки нет?»... «Э-ээ, дарагой, в рестаранэ пить нада...» В ресторане?! Я же офицер с атомных подводных лодок, на Севере служу... Откуда такие деньги? Мать вашу... Дарагие!...

По вечерам весь передовой отряд науки картошку сажают... По своим земельным наделам, как бакланы перед кладкой яиц, важно так расхаживают. Скучно... Говорю своей: «Давай к дядьке на Волгу на неделю смотаемся. Старшего сына возьмем, младшего твоей маме оставим». Согласилась.