Александр Покровский - В море, на суше и выше...

Остекленевшим взором он оглядел несостоявшихся ихтиандров, морскую гладь, из которой одиноко торчала мачта, пляж, вещмешок, велосипед и произнес:

— Бля, теперь матрасы хуй просушишь...

Понедельник. 8.30 утра. Совещание у начальника гарнизона. Командиры и начальники всех степеней с мучительно искаженными лицами рассаживаются в классе. Никто не курит. После массированного употребления изделия «Шпага» (технический спирт с дистиллированной водой) ощущение такое, что находишься в антимире. Звуки до органов слуха доходят с громадной задержкой, при слове «вода» начинается спазм всех частей организма, которые еще способны сокращаться. Речь хриплая, невнятная, с каким-то странным шипением и присвистыванием. Так, помнится, говорила голова профессора Доуэля...

Среди офицеров обнаруживается какой-то неопознанный мужичок. Мужичок чувствует себя явно не в своей тарелке, от чего неприятно суетится. Попытка вспомнить, откуда это чмо взялось, вызывает очередной приступ дурноты.

Наконец, появляется мрачный комдив. Начальник штаба командует:

— Товарищи офицеры!

Все встают, мужичок вскакивает первым.

— Товарищи офицеры! Прежде чем начать служебное совещание, нужно решить один вопрос. К нам прибыл представитель местных органов власти (мужичок опять нервно вскакивает) с просьбой. Зима в этом году снежная и гражданские не справляются с расчисткой дорог. Просят аэродромный снегоочиститель. Командир базы! Можем помочь?

Встает комбат:

— Э... кх... гм... можем, чего ж не дать, только пусть они осторожно там... все-таки аэродромный...

Мужичок:

— Да вы не волнуйтесь, товарищ, не сломаем, громадное вам спасибо!!! — и с облегчением вылетает за дверь...

Понедельник. 8.30 утра уже следующей недели. Совещание у начальника гарнизона. Командиры и начальники всех степеней с мучительно искаженными лицами рассаживаются в классе. Среди офицеров обнаруживается другой неопознанный мужичок. Начинается совещание.

Комдив:

— Товарищи офицеры! Прежде чем начать, служебное совещание, нужно решить один вопрос. К нам прибыл представитель местных органов власти (мужичок нервно вскакивает) с просьбой. Зима в этом году снежная и гражданские не справляются с обрывом телефонных проводов на столбах вдоль дорог. Просят связистов в помощь.

Вскакивает комбат:

— Бля, то есть, товарищ полковник, ну я же говорил им — осторожнее!!!, он же аэродромный, он снег швыряет на 20 метров, а они, уроды, — «не сломаем, не сломаем»...

Из всех воспоминаний о годах учебы для бывшего студента важнейшим является воспоминание о военных сборах. У тех, кто постарше, была еще «картошка» и «яростный стройотряд». Теперь тяжелые оборонительные бои на сельскохозяйственном фронте ведет армия, а коровники строят молдаване. Что остается бедному студенту? Только сборы...

Через три дня после дембеля тяготы и лишения воинской службы как-то забываются, и воспоминания под водочку в кругу друзей о 30 днях «на войне» становятся, как писал Пушкин, «одним из живейших наших наслаждений».

Между тем, в войсках начала учебных сборов студентов ждут с чувством тяжелой обреченности: для студентов где-то надо достать форму, надо их, прожорливых, кормить, лечить больных и шлангующих, а, самое главное, уберечься от студенческой любознательности. Появление студентов на аэродроме можно сравнить с набегом стаи бандерлогов на мирную индийскую деревню...

Студентам интересно все, но особенно их привлекают детали самолета, окрашенные красным цветом... Когда студент видит кран, уборки шасси, боевую кнопку, или, оборони господь, рычаг катапульты, глаза его загораются детским любопытством, а хватательный рефлекс практически необорим. Он запросто может сунуть палец в ствол пушки, заглянуть в раскрыв волновода радиоприцела, пощелкать автоматами защиты сети...

Страшен также студент в наряде. Хорошо проинструктированный часовой из числа студентов смертельно опасен. Когда в караул заступают студенты, самовольные отлучки солдат из части напрочь прекращаются, так как в темное время суток часовой в очках со стеклами -5 беспощадно расстреливает все, что хоть чуть-чуть шевелится, причем со страху, как правило, попадает.

Как-то раз, студенты одного из московских ВУЗов в нашем гарнизоне заступили в наряд по кухне. Дежурный по столовой в доступной форме объяснил, что нужно почистить 6 мешков картошки и 2 мешка лука. Студенты взвыли:

— А машина для чистки картошки есть?!

— Есть, — гордо ответил прапорщик, — неисправная.

— Где?!

Через полчаса с помощью автомобильных ключей из «копейки» прапора машина была полностью демонтирована и изучена, а еще через час в нее был загружен первый мешок картошки. Загудел мотор. Картофелины бодро терлись друг о друга, освобождаясь от кожуры.

Умиротворенный зрелищем слаженного студенческого труда, прапорщик потерял бдительность и отбыл по своим делам.

Между тем, студенты взялись за лук.

На втором десятке луковиц кто-то сквозь слезы спросил:

— А может, его, черта, тоже в машину?

— Бинго!!!

Картофелечистка удивленно взвыла, но взялась за дело.

Привлеченный странными звуками, дежурный по столовой заглянул на кухню. Лука больше не было. Вообще. Зато в изобилии имелась странная субстанция серо-зеленого цвета и с хамским запахом.

Через 10 минут искатели приключений в полном составе отбыли на гауптвахту.

«Однажды весною, в час небывало жаркого заката» шли крупные учения округа ПВО по отражению «звездного налета». «Звездный налет» — это когда нужно отражать атаки самолетов со всех ракурсов и на всех высотах. Задача сама по себе очень сложная, поэтому в зале управления разведывательно-информационного центра (РИЦ) стояла напряженная тишина. Слышно было лишь гудение индикаторов кругового обзора, да бормотание офицеров боевого управления, наводивших перехватчики. Девушки-планшетистки на огромном вертикальном планшете фломастерами рисовали стремительно меняющуюся обстановку, маленькие картонные самолетики-перехватчики и цели — приклеивали к стеклу пластилином.

Народу в зале управления набилось сверх меры, вся аппаратура работала с полной нагрузкой, становилось все жарче и жарче.

Вдруг, в полной тишине раздался звук: «Чпок!» и сразу «Ой!». Это от жары стал плавиться пластилин и какой-то самолетик упал с планшета. Планшетистка тут же его подняла и приклеила на место.

Чпок-чпок... чпок-чпок-чпок-чпок! Самолетики посыпались на пол, бойцицы не успевали их подбирать. Еще чуть-чуть, и все будет потеряно, то есть, осыпано; где перехватчик, а где цель, понять будет невозможно...