Александр Покровский - В море, на суше и выше...

Холостячка, как принято говорить в войсках, Гюльчатай имела одну слабость. Она любила молодых лейтенантов. Завидев свежеприбывшего, она, подобно коршуну, начинала описывать вокруг него круги. Круги все сжимались... бросок — и жертва у нее в когтях.

И вот, в полк прибыл молодой лейтенант Юра. Высокий, румяный, неженатый... словом, прожженная во многих местах Гюльчатай напряглась.

Своих чувств от нас, близких друзей, она не скрыла, поэтому мы взялись за дело. У кого-то сразу же случился внеплановый день рождения, стол был накрыт в общаге изобильными дарами летно-технической столовой. Инженер по фотооборудованию ради такого случая выкатил канистру спирта. Юре мы объяснили, что в пехоте новичков обкатывают танками, а у нас — женщинами и вообще, если он не побывает в когтях Гюльчатай — он не может считаться полноценный инженером! Юра слегка побледнел, но заявил, что к бою готов.

Через полчаса после начала мероприятия Юра вышел покурить, Гюльчатай незаметно выскользнула за ним. Процесс пошел. Через несколько минут по коридору пронесся сладострастный женский вопль: Гюльчатай-Сирена имела обыкновение любить во весь голос. Мы переглянулись. Нас переполняли почти отцовские чувства.

— За это надо выпить! Разлили.

Вдруг в комнату вломился полураздетый Юра с глазами на пол-лица. Раньше я думал, что «глаза на пол-лица» — это художественное преувеличение, ну вроде «крепкой, как антоновское яблоко, девичьей груди»... Так вот, глаза у Юры были как раз на пол-лица.

— Что, уже?!!

— Бля, мужики, я думал, вы пошутили!

— ?!!

— Да я ее только начал ебать, а она как закричит: «Якши!» — и когтями мне в спину!!!

Шяуляй. Штаб отдельного полка ВТА. Сижу в приемной. Мне нужен командир полка, но он занят. Дверь его кабинета открыта (стиль работы такой), и видно, что он со своими замами что-то высчитывает по карте. Работа не ладится, и полковники тихо переругиваются.

Рядом со мной помощник начальника штаба по строевой и кадрам (ПНШ) нудно зачитывает по телефону в «верхний» штаб какую-то справку.

ПНШ — личность известная прежде всего клинической глупостью и тем, что фамилию Петров зачем-то изменил на Петровас, за что немедленно получил кличку «Лабас переобутый».

Я стараюсь не слушать, но от въедливого голоса ПНШ нет спасения:

— Налет часов... Остаток ресурса... Упражнения № ... КБП и № ... КБП... Подготовлено к полетам в простых метеоусловиях 42 человека, в сложных — 54 человека...

— Как не может быть? А тут написано... Что? Взлетели в сложных метеоусловиях, а потом стали простые и они сесть не могут? Ну? Не понимаю... Есть...

ПНШ кладет трубку и долго задумчиво глядит на меня, потом сгребает со стола свои бумажки и направляется в кабинет командира:

— Разрешите, товарищ полковник?

— Чего тебе, э-э-э... Петров?

— Товарищ полковник, я тут в штаб звонил, справку докладывал...

— Ну?

— А они сказали — неправильно... Сказали — положи трубку, найди в штабе умного человека и спроси у него, почему неправильно...

Тут от карты поднимает голову зам командира полка по РЭБ и, нехорошо глядя на ПНШ, произносит:

— Повтори, что они сказали?

— Найти в штабе умного человека...

— Умного?! Так какого ж хуя ты сюда зашел?!!

В батальоне связи служил офицер, фамилию которого помнили только кадровики, да его несчастная жена. Все же прочие звали его «Бедуин Вова». «Бедуин» — от слова «беда». Вова обладал уникальным и мистическим талантом нарываться на неприятности. Список его залетов был столь разнообразен и обширен, что командование его просто боялось, сослуживцы от него шарахались, а солдаты тихо ненавидели, хотя Вова искренне старался «тащить службу как положено».

Случай, о котором я собираюсь рассказать, был, так сказать, венцом бедуиновой карьеры.

В тот раз Вова заступил дежурным по части с субботы на воскресенье.

Сначала все шло гладко: Бедуин тщательно проверил личный состав, караулы, проехал по объектам и под утро устроился в дежурке. Чтобы не заснуть, Вова взялся конспектировать очередной бредовый опус, напечатанный в «Коммунисте Вооруженных Сил».

В 4.30 утра, когда спать хотелось уже невыносимо, на пульте вспыхнуло красное табло. Тревога! От неожиданности Вова уронил кладезь военно-политической мысли: учебных тревог в ночь с субботы на воскресенье никогда не объявляли. Значит — война!!! Вот он — долгожданный шанс реабилитироваться!

Вова начал действовать предельно быстро и энергично: из казармы, гремя сапогами, метнулись посыльные оповещать офицеров, в автопарке заворочались промерзшие тягачи, на технической позиции вспыхнули мощные прожектора; стряхивая снежок, начали отбивать поклоны антенны подхалимов — высотомеров...

Бедуин подошел к окну и замер, завороженный слаженной работой военного механизма... Вдруг зазвонил телефон оперативного дежурного дивизии:

— Какого хуя?!! Вы!!! Там!!! Вы что там, бля, обкурились, что ли?!!

— Так ведь тревога!

— Какая, на хуй, тревога в воскресенье!!!

И тут Бедуин похолодел: по инструкции, получив сигнал тревоги, его сначала нужно было подтвердить в дивизии, а уж потом начинать скачки... А он забыл! Произошел редчайший случай — сбой системы оповещения...

Шатаясь от горя, Вова подошел к окну и увидел жуткое зрелище: со всех сторон к казарме вихляющей рысью, борясь с жутким утренним похмельем, мчались по тревоге офицеры...

Осознав, что грядет смертоубийство в особо циничной форме, Бедуин кинулся в оружейную комнату, отомкнул решетчатую дверь и мгновенно заперся изнутри на наружный висячий замок...

Рассказал шеф.

Несколько лет ему пришлось служить в Марах (Туркменская ССР). Место дикое, климат сумасшедший, даже спиться невозможно, потому что жарко. И вот со скуки офицеры решили заняться каратэ. Нашли в городе тренера из местных, по очереди возили его в гарнизон на тренировки и обратно на своих машинах. И вот, как-то раз выпало отвозить тренера в город шефу.

Ну, он тренеру и говорит:

— Давай ко мне зайдем, отдохнем немного, чаю попьем, а потом я тебя отвезу.

— Нельзя, — отвечает тренер. — После тренировки три часа воду пить нельзя, а то сердце посадишь...

Я, конечно, промолчал, — рассказывал шеф, — все-таки уважаемый человек, сэнсей, а сам подумал: эх, бескультурье наше, мы-то каждый раз после тренировки спирт пьем...

Старший лейтенант Антощенко совершил глупость. Глупость была большой и непоправимой. Окончив институт инженеров гражданской авиации, тогда еще просто Антощенко угодил на 2 года в армию.

«Пиджаку» Антощенко армия, на удивление, понравилась и он написал рапорт с просьбой оставить его в кадрах. «Кадры» страшно удивились, но виду не подали и рапорт удовлетворили. На дворе был 1982 г., поэтому служить теперь уже лейтенанту Антощенко предстояло еще 23 года...