Сесилия Ахерн - Женщина, у которой выросли крылья [сборник litres]

– Нэнси… – она пристально глядит на него: в лице явно читается горечь утраты, – твоя жена?

– Нэнси была моим самым большим другом, – печально отвечает он со слезами на глазах. – Ах, меня ведь предупреждали, чтобы я не говорил о ней.

– Нет, говори! – просит она. – Это совершенно естественно. – Она порывисто берет его за руку через стол.

– Спасибо! – Свободной рукой он достает из кармана платок и промакивает глаза. – Правило номер один на свидании: не говори о своих бывших, – он горько улыбается, – а я его нарушил.

Она настораживается, цепенеет и осторожно, точно тайком, не желая, чтобы он заметил, убирает руку. Это свидание? Сердце тяжело стучит. А как же ее красавчик-муж? Она вспоминает его лицо: «Эй, секси». Неужели она ему изменяет? И ничего не помнит?

– Найджел, – говорит она, прерывая его рассказ о последнем обещании Нэнси на смертном одре.

– Ник, – поправляет он и глядит на нее довольно прохладно.

– Ник, да, конечно, я имела в виду Ник. – Ах, какая жалость, что Макс стоит у стойки администратора спиной к ней и листает журнал бронирований. Она надеялась привлечь его внимание. Кстати, в телефоне должны быть сообщения на ее имя. Она открывает сумку и начинает там копаться в поисках телефона.

– С тобой все в порядке? – спрашивает Ник.

Телефона нет. Она забыла его дома или оставила в такси. Дома, вдруг вспоминает она. На полочке в ванной, рядом с горой ее косметики и зубными щетками. Хоть бы нянька догадалась позвонить ей в ресторан в случае чего. Но если администратор назовет ее имя, разве она поймет, что это звонят ей? Какая незадача! Она снова смотрит на мужчину, с которым у нее якобы свидание.

– Найалл…

– Ник, – хмурится он.

– Точно, Ник. Ник, ты чудесный человек, но мне кажется, что я тебе не подхожу. Нет, я уверена, что не подхожу. Скорее всего, я вообще не Карен.

– Не Карен?

– Нет. В настоящий момент я переживаю нечто вроде кризиса идентичности. Пожалуйста, не обижайся. Мы когда-нибудь раньше с тобой встречались?

– Нет, не встречались… – говорит озадаченный Ник. – Ты отправила мне фотографию по электронной почте, хотя должен сказать, что в реальности ты выглядишь намного моложе. Обычно бывает наоборот.

Тут в сопровождении Макса в зал входит какая-то страшно возбужденная и расстроенная женщина, которая громко жалуется на дорожную аварию и пробки. Макс, вытаращив глаза, указывает на их столик, и губы его беззвучно произносят: «Карен».

Тогда она встает, а Ник с удивлением спрашивает:

– Ты уже уходишь?

– Ник, ты очень славный. Желаю тебе найти свое счастье. – Она наклоняется, чтобы обнять его на прощание, и шепчет: – Никому не рассказывай эту историю о последнем предсмертном желании Нэнси.

– Да?

– Не стоит, – нежно говорит она.

Его щеки вспыхивают, но он смотрит не на нее, словно она вдруг исчезла, а на вошедшую Карен.

– Карен! – восклицает он. – Ты прямо как на фотографии!

Услышав эти слова, Карен сразу заметно успокаивается, разве что пару раз нервно хихикает.

Женщина, которая забыла свое имя, спешит обратно к стойке администратора.

– Это был не мой столик, – сообщает она Максу, кусая губы.

– Ах, вот оно что? – смеется Макс. – Впрочем, это не шутки. – Он заговорщически наклоняется к ней и обводит взглядом зал ресторана. – Что ж, осталось два столика. За пятым столиком сидит один человек, а за столиком номер восемь пока никого нет. Если в ближайшее время они не придут, заказ мы отменяем, и столик они потеряют.

– Но я могу быть здесь.

– Вы и так здесь.

– Вы меня поняли.

– Понял. Это очень ценный довод.

– Знаете, если бы вы просто назвали имена тех, кто забронировал эти столики, это бы мне очень помогло, – говорит она, снова делая попытку заглянуть в журнал. Его ладонь снова проворно закрывает от нее страницу.

– То есть вы бы вспомнили?

– Возможно.

– А возможно, и нет. Думаю, нам лучше действовать иначе. – Он снова оглядывает зал с хитрым блеском в глазах. – Попробуйте вон ту женщину за пятым столиком.

За пятым столиком сидит модница. Эта женщина не просто одета по последней моде, она одета по моде будущего сезона. Такие вещи будут, вероятно, продаваться на Мэдисон-авеню через год. Все у нее дорогое и стильное – от прически до оправы для очков.

– Что-то я ее не припоминаю, – вздыхает она.

– Вы не помните даже своего имени, вы ничего не помните, так что попробуйте. – И с этими словами Макс поворачивается к группе новых посетителей.

Она глубоко вздыхает и поправляет свою блузку. Нет, ее одежда ей нравится, но будь у нее хотя бы лишняя минутка, она бы выбрала что-нибудь другое. Женщина за пятым столиком такая элегантная, с головы до пят одета в черное, а она чувствует себя клоуном в своей цветной юбке клеш. Она хочет снять с шеи бусы, чтобы выглядеть строже, но поздно – женщина уже смотрит на нее.

Она подходит и останавливается у столика, ожидая, что женщина ее прогонит, скажет, что ждет кого-то другого.

Но та спрашивает:

– Оливия?

Приходится сесть напротив.

– Здравствуйте.

– Я Вероника Причард. Большое вам спасибо, что согласились встретиться со мной.

– Пожалуйста, – сипло отвечает она.

Подходит Макс и наливает ей в бокал воды.

Элегантная и утонченная посетительница вдруг начинает нервничать – значит, у нее тоже есть слабости. Женщина, которая забыла свое имя, ждет, пока та заговорит.

– Наверное, я должна объяснить, почему я связалась с вами.

– Да, пожалуйста, я слушаю. – Она делает глоток воды.

– Мне сказали, что лучше вас никого нет.

Она едва не захлебывается от удивления. Макс закатывает глаза и уходит.

– Я уже тридцать лет работаю в парфюмерной компании, и никогда еще дела мои не были так плачевны. Признаться, я уже боюсь, что мой талант иссяк. – Вероника откашливается. Пальцы ее густо унизаны кольцами. – Тридцать лет, полных ароматов. Тридцать композиций, не считая специальных выпусков к Рождеству. У меня никогда не было проблем с созданием ароматов, я всегда придумывала их с избытком, всегда был выбор. Но сейчас я уже все использовала, даже те, что были не слишком хороши. Приходится признать, что я словно исчерпала себя. Поэтому я обратилась к вам. Говорят, что вы лучшая муза в стране.

Женщина, которая забыла, как ее зовут, вытаращила глаза.

– Муза?

– Ну, вдохновительница, как там ни называй, – отмахивается та. – Я слышала, что вы очень влиятельны. О вас идет такой слух, в наших кругах по крайней мере. Мне известно, что вы работаете негласно, не афишируете, как говорится.

– Ага, не афиширую. – Она отчаянно пытается сообразить, с чего это вдруг она муза и вдохновительница. Вот она сидит за своим рабочим столом, разговаривает по телефону, назначает встречи – муза, нечего сказать. Может быть, она домашняя муза, вдохновляющая своих детей и мужа? Нет, дома у нее слишком много дел, нет времени для подобной ерунды.