Виржини Гримальди - Время вновь зажигать звезды [litres]

– Что тебе нужно? – спросила я, вытирая слезы тыльной стороной ладони.

– Я увидела, что ты сидишь здесь одна, и мне тоже стало грустно.

– Мне не нужно твоего сочувствия, оставь меня в покое.

Она не двигалась. Я повернулась к ней.

– Оставь меня в покое! – выкрикнула я. – Неужели не понятно, что ты мне не нравишься?

Я впервые видела ее так близко. Глаза у Луизы были серыми, как небо, и такими же печальными.

– Понятно, – прошептала она. – Что я тебе сделала?

– Сейчас не время. Отстань, я не хочу срывать на тебе злость.

Луиза поднялась со скамьи и пошла прочь, а потом вдруг вернулась и встала прямо передо мной.

– Ты завистливая, вот и все.

– Прости, что ты сказала?

– Ты мне завидуешь, потому я тебе и не нравлюсь.

Я тоже встала, мы очутились с ней лицом к лицу, буквально в нескольких сантиметрах друг от друга. Словно громоотвод, Луиза притянула к себе всю мою злобу. Я взорвалась смехом, чтобы не взорваться самой со всеми потрохами.

– Да чему тут завидовать? Твоей жалкой маленькой жизни идеальной маменькиной дочки, которая не знает, что ей делать с деньгами, и потому понарошку притворяется бедной? Брось, это просто смехотворно…

– Не так смехотворно, как таскать фальшивые шмотки от «Ванессы Бруно» [47] Французская торговая марка женской одежды и аксессуаров высокого качества. .

Как мне захотелось немедленно вырвать из нее этот покровительственный, высокомерный смешок, уничтожить надменный взгляд, претенциозные жесты. Я желала утолить свой гнев, эту жажду насилия, разливавшуюся по венам. Жажду, которая поглощала мое существо все чаще в последнее время.

– Вали отсюда! – проговорила я сквозь зубы.

– А если не отвалю, что будет, жалкая шлюшка?

Я сделала глубокий вдох, обошла Луизу и пошла прочь, стараясь не обращать внимания на ее смешки. Какое-то время я брела по снегу, и скрип шагов вбирал в себя мою ярость, высвобождая совсем другое чувство, как будто снег снял защитный слой и обнажил то, что он защищал. Мной овладело ощущение бесконечной грусти. От нее у меня ныло в животе, и в горле стоял ком.

Какой же он болезненный, этот переход от детства к юности, когда тысячи иллюзий разбиваются в осколки, а мечты сталкиваются с суровой реальностью. Остается только сожалеть о прошлой удобной невинности, мире, в котором все твои горести и болячки проходят с наступлением нового дня. Я жалею о той жизни, где можно было пребывать в неведении, об этом коконе нежности, в которой надежной оболочкой тебе были папа и мама. Сейчас пришло время, когда нужно продвигаться по пути зрелости, разбрасывая камешки невинности. Я так не хочу все их потерять, так не хочу продолжать взрослеть!

Дорогой Марсель!

Надеюсь, что ты в порядке, а вот я совсем, совсем не в порядке, и не только потому, что у меня простуда. Мы добрались до Норвегии, где, как и следует из ее названия, жуткий холод. Теперь, когда чихаешь, нужно быть осторожной, иначе из тебя вылетит целый айсберг.

Но это все ерунда по сравнению с тем ужасным ужасом, что мне пришлось пережить. Я даже не уверена, хватит ли у меня духу обо всем тебе рассказать.

Сегодня утром, перед тем как снова пуститься в дорогу, я сидела с Ноем в их трейлере. Мы играли с волчком, теперь он охотно мне его дает, но я стараюсь делать вид, что не могу заставить его так долго вертеться, как он, и потому якобы все время ему проигрываю.

Кто-то постучал в дверь. Жюльен открыл, это были мужчины в форме, и он объяснил, что пришли таможенники, которые собираются обыскать трейлер. Я спросила, нормально ли это, что они являются вот так, без предупреждения, заставая врасплох, но, по-видимому, это нормальная практика здесь: они смотрят, не перевозит ли кто из туристов наркотики или запрещенные сорта сыра с целью торговли.

Я сразу же подумала о Матиасе, раньше мама говорила, что лучше его не предъявлять таможенникам, поэтому я немедленно побежала забрать его, но было слишком поздно, они уже находились в нашем трейлере. Я была близка к отчаянию. Но тут мама вышла, она очень странно выглядела, обшаривала себя руками, словно сдерживалась и очень хотела по-маленькому. На самом же деле она спрятала Матиаса себе под свитер. Мне удалось его перехватить до того, как она начала выбивать зубами дробь. Крысеныш был очень рад и сразу примостился у меня на шее.

Вскоре таможенники вышли из трейлера, сказали, что все в порядке, и было очевидно, что они не заметили клетку Матиаса или решили, что это просто так, для красоты.

Пока они посещали наших дедулей (насмерть перепуганных), появилась, тяжело переваливаясь, Марина, у нее был огромный живот, и мне показалось даже, что ребенок ее вырос за это время на несколько месяцев нормальной беременности, однако на самом деле это было оттого, что под пончо она скрывала Жан-Леона. Она спросила нас, не можем ли мы приютить у себя на время собаку, пока у них пройдет обыск, поскольку они не успели вовремя сделать ему прививку. Мы, разумеется, согласились, не могли же мы позволить, чтобы Жан-Леон сел в тюрьму.

Но возникла проблема: он унюхал Матиаса и принялся лаять. Надеясь его успокоить, я решила дать ему поиграть с Матиасом, однако на этот раз с носом у Жан-Леона было все в порядке, и он на него накинулся.

Мой бедный маленький Матиас сразу же умер.

Я сделала ему прямой массаж сердца и массаж рот-в-рот, но ничто не помогло, он не пришел в себя. У меня скрутило живот и одновременно заболело горло. Мне хотелось ему сказать, как я его любила, сильно-пресильно, но не могла выговорить ни слова. Надеюсь, он и так об этом знал.

Я не похоронила его, а положила в полиэтиленовый контейнер и завтра отпущу на свободу, сбросив с Нордкапа [48] Нордкап (Северный мыс) – мыс на острове Магерё на севере Норвегии высотой 307 м. Мыс Нордкап – часть большой гранитной скалы, которая разбита трещинами на три выступа: средний, самый крупный из них, и есть мыс Нордкап. вместе с прахом прадедушки.

Хлоя и мама были весь день ко мне очень добры и старались не разговаривать между собой. Но я знала, почему они сердились друг на друга. Из-за Кевина.

Пришло время нам прощаться, Марсель, потому что у меня больше нет ни сил, ни настроения писать. Знаешь, уже дважды существа по имени Матиас покидали меня.

Целую тебя.

Лили

Нордкап.

Два месяца назад моя Вселенная состояла из моей квартиры, ресторана, убивавшего меня морально, и дороги, соединявшей обоих. Тогда Нордкап был для меня абстрактным названием, которое я услышала от бабушки, когда она рассказывала мне о своих путешествиях в прошлом.

И вот сейчас я очутилась на самой северной точке Европы, после того как пересекла целый континент на трейлере вместе с дочерьми. От обыденной жизни нас отделяло больше четырех тысяч километров.