Виржини Гримальди - Время вновь зажигать звезды [litres]

– А ты что об этом думаешь?

– О чем она должна думать? – спросила Лили, входя в трейлер.

Взглядом я спросила разрешение у Хлои, и та позволила кивком головы. Тогда я сделала знак Лили сесть рядом с нами и ввела ее в курс дела насчет преимущественной опеки, которой добивался ее отец.

– Не хочу с ним жить! – крикнула она. – Я его совсем не знаю, о чем мне с ним разговаривать?

– Не понимаю, откуда в тебе столько жестокости по отношению к отцу, – вмешалась Хлоя.

– Я не обязана объяснять причину, – ответила Лили.

– Но ведь он – твой отец, он тебе ничего плохого не сделал! Твое отношение его убивает, он думает, что ты его не любишь.

– Он прав, я его не люблю.

– Ты просто…

Я остановила Хлою, пока та не зашла слишком далеко.

– Тише, тише! Лили, твоя сестра права, он твой отец, и ты должна быть с ним добрее. И не гримасничай, пожалуйста, я ни за что на свете не разрешу тебе говорить о нем в таком тоне.

– Можешь вернуться к нему, если он такой милый! – заметила она.

Лили было всего пять лет, когда мы развелись. Так что она жила на свете дольше без отца, чем с отцом. От него у девочки сохранились лишь смутные воспоминания, которые вряд ли могли резко измениться после нечастых свиданий с ним у бабушки. Но я не хочу, чтобы она взрослела, считая, что отец о ней не заботится. Да, пусть это будет образ отца, удаленного от них географически, вечно занятого, не слишком обеспеченного, даже малосимпатичного, если хотите, но только не такого, который вовсе не заботится о своих дочерях. Плохо расти, когда испытываешь дефицит любви; жизнь это доказывает.

– Послушай, Лили, отец любит вас, и я уверена, знай ты его получше, ты бы непременно тоже его полюбила.

– Значит, ты допустишь, чтобы он это сделал? – возмутилась она.

– Вовсе нет, не волнуйся. Я рассчитываю на то, что вас оставят со мной, не…

– Но я хотела бы видеть его чаще, – прошептала Хлоя со слезами на глазах.

– Знаю, милая, посмотрим, постараемся.

По щекам девушки текли слезы.

– Но у него уже два года как есть свой дом! – срывающимся голосом произнесла она. – Не понимаю, почему он это от нас скрывал. Это значит, что он мог нас пригласить к себе в любой момент, не прибегая к помощи бабушки, однако он этого не делал!

– Вот видишь, я была права, – подлила масла в огонь Лили. – Он не хочет нас видеть.

– Я уверена, что все куда сложнее, – всхлипнула Хлоя. – Помню, когда мы были маленькими, он всегда о нас заботился, да и сейчас, когда говорит по телефону, всегда спрашивает, как у меня дела. Я знаю, что он любит нас, и у него должны быть веские причины, чтобы так поступать.

Лили пожала плечами. Хлоя высморкалась.

– Я очень по нему скучаю, – вздохнула она.

Я тоже вздохнула, разрываясь между моей старшенькой, которая хотела видеть отца как можно чаще, младшей, которая не хотела его видеть вовсе, и собой.

– Мы с вашим отцом примем какое-нибудь решение, – сказала я в итоге. – Не беспокойтесь: мы два взрослых ответственных человека и обязательно все уладим.

Дождавшись, когда девочки уйдут, я взяла телефон, чтобы просмотреть сообщения, и в качестве взрослой и ответственной персоны, к которым себя причислила, набрала текст послания, адресованного их отцу.

«Ты никогда, никогда не получишь над ними преимущественной опеки, я тебе этого не позволю».

Девочки быстро заснули. Прогулка в Тромсё [53] Тромсё – город и коммуна в Норвегии. Центр города располагается на небольшом острове, почти в 400 м севернее Полярного круга. Там находятся самые северные в мире ботанический сад и планетарий. стала серьезным испытанием для их выносливости, и усталость одержала верх. Но моя выносливость все еще сопротивлялась сну, я переворачивалась с боку на бок на своей банкетке, пыталась ни о чем не думать, сосредоточиться только на дыхании, но мысли одолевали меня и, очевидно, имели твердое намерение провести со мной ночь.

Я тихонько встала, обулась, накинула прямо поверх пижамы пальто и вышла на воздух. Было около полуночи, и все вокруг заливал ровный золотистый свет. Здесь на ночь останавливаются многие путешественники, и я немного прошлась, любуясь видневшимися вдалеке заснеженными горами. Мне и раньше говорили о своеобразии Скандинавии, но я не представляла, до какой степени это было справедливо. Все: архитектура, растительность, рельеф, климат, дороги, алфавит, еда, культура – оказалось совершенно другим, непривычным; однако самым удивительным оказалось то, что солнце светило двадцать четыре часа летом и полностью исчезало зимой, сменяясь тусклыми сумерками. Здесь все было суровым, цельным, без полутонов.

Половина нашего путешествия осталась в прошлом. Еще месяц – и мы будем возвращаться во Францию. Каждый новый этап неминуемо приближал нас к привычной жизни, и я хотела только одного – повернуться к ней спиной. Перевернуть все с ног на голову и оказаться как можно дальше от моего почтового ящика, который наверняка уже полон до краев, подальше от банковских работников, коллекторов, счетов и прочих неприятностей, подальше от изнурительного быта, где на счету каждый евро, где дребезжит холодильник, а любое проведение досуга обходится слишком дорого. И как можно дальше от Матиаса. Очень бы хотелось остаться за скобками.

Неожиданный лай отвлек меня от невеселых размышлений. Ко мне, взъерошив шерсть, несся Жан-Леон. Я наклонилась, чтобы он меня узнал, и собака бурно меня поприветствовала.

– Не спишь? – спросил подошедший к нам Грег.

– Нет, не смогла уснуть. А ты, я вижу, тоже?

– Жан-Леону срочно понадобилось выйти. Пошли к нам, мы с Жюльеном как раз играем в таро [54] Французское таро – карточная игра со взятками (обычно для четырех игроков), при которой используют традиционную 78-карточную колоду таро. .

Долго уговаривать меня не пришлось: плохо ли провести время среди ровесников, когда никто из подростков не маячит на горизонте.

Марина была в полном восторге, ведь в таро куда лучше играть вчетвером, пояснила она, заваривая для меня травяной чай.

– Я бы охотно предложила тебе бокал вина, но… это стало бы для меня слишком большим соблазном. Если учесть, что я резко бросила курить, думаю, не стоит мне слишком испытывать свои нервы… Надеюсь, ребенок это оценит и выйдет, не причинив мне особого вреда. А тебе было очень больно, когда ты рожала?

Я мгновенно вспомнила все, свои крики от боли, свое желание сказать акушерке: «Дайте мне спокойно умереть, я вас задерживаю, судя по всему!», и уже собралась выдать ей свои впечатления, слегка подсластив их, разумеется, но тут я перехватила умоляющий взгляд Грега.

– Да я ничего и не почувствовала. Дважды рожала, и оба раза ничего не чувствовала. Услышав крики дочерей, я была удивлена, что они уже вышли из меня.