Виржини Гримальди - Время вновь зажигать звезды [litres]

По лицу Марины я поняла, что она заметно успокоилась, а по физиономии Грега, что здорово переборщила. Жюльен только посмеивался.

– Почему ты смеешься? – заволновалась Марина. – Когда Ной рождался, что, было море крови?

Он перестал похохатывать и напустил на себя самый серьезный вид.

– Да нет, что ты, все произошло очень быстро.

– Вы все просто зубы мне заговариваете! – сказала Марина.

– Ной вылетел, как пушечное ядро, чуть не пробив насквозь акушера, и приземлился прямо в сумку акушерки, его помощницы.

Марина оторопело смотрела на него, ничего не понимая. Грег, побагровевший, с трудом сдерживал смех.

– Вы издеваетесь? – с сомнением выговорила она.

Мы хором отрицали, и она в конце концов нам все-таки поверила. Поверила всему, в чем не было ни грана правды.

В перерыве между двумя партиями Жюльен отправился проверить, хорошо ли спит Ной, а я решила взглянуть на своих девчонок. Лили храпела, мне стоило бы это записать на телефон.

– Здорово все-таки иногда провести время без детей! – прошептал у меня за спиной Жюльен.

Я вздрогнула, не услышав, как он приблизился. Осторожно закрыв дверь трейлера, я обернулась.

– О да, давненько этого не случалось!

– Сыграешь еще партию или пойдешь спать?

– Ты что, серьезно думаешь, что я смирюсь с поражением и не отыграюсь?

Он улыбнулся.

Мы вместе вернулись в домик будущих родителей. Жюльен помог мне подняться. Марина оказалась тут как тут:

– А знаете, вы неплохо смотритесь вместе.

Мы оба почувствовали себя крайне неловко. Я подняла глаза к небу, Жюльен закашлялся.

– Прекрати, Марина, не смущай их, – заметил Грег, тасуя карты. – Ну что, еще партию?

– А что такого я сказала? – удивилась она. – Я считаю, что они здорово друг другу подходят, что в этом плохого? Если я удачно подберу туфли к ремешку, например, я открыто говорю об этом, и никого это не шокирует почему-то!

– Да никаких проблем, – широко улыбнулся Жюльен. – Кстати, тебя предупредили, что эпизиотомия [55] Эпизиотомия – хирургическое рассечение промежности и задней стенки влагалища при родах во избежание произвольных разрывов женщины и возможных черепно-мозговых травм младенца. причиняет страшную боль?

Я внутренне хихикнула, надеясь, что внимание Марины будет целиком сосредоточено на этой, куда более важной теме.

– У тебя есть кто-нибудь? – неожиданно спросила она меня с невинным видом.

Промашка.

– У меня две дочери, и этого вполне достаточно.

– Слушай, Марина, мы играем или нет? – вмешался Грег.

Она подняла обе руки в знак капитуляции.

– О'кей, о'кей! Какая досада, что из-за гормонов я стала такой сентиментальной. Мне повсюду мерещатся парочки.

Я разложила свои карты, испытывая огромное облегчение, что наконец-то мы занялись другим делом. У меня «хорошая рука», много козырей, «Мир», «лицевые» [56] В тексте использована специальная лексика, которую употребляют при игре в таро: «хорошая рука» означает «хорошие карты»; карта «Мир» – козырь 21, или высший козырь; лицевые карты – король, дама, рыцарь и валет. , я никак не решаюсь выбрать и смотрю на своих противников. Марина поглощена своим раскладом, Грег, похоже, что-то обдумывает, и только Жюльен не сводит с меня горящего взгляда. И приводит меня в смущение.

Я получила анонимное письмо. Сложенный пополам лист бумаги был просунут в дверную ручку трейлера. Обнаружила его мама, но передала мне, поскольку я была адресатом.

Посмеявшись, я спросила у Лили, зачем она так гадко подшутила надо мной, но та принялась клясться и божиться, что это была не она. Да она и не смогла бы, в белом стихе проглядывало настоящее чувство.

Я с пристрастием допросила каждого из группы, но все дружно отрицали свое авторство, как только узнавали, в чем дело. Единственным человеком, которого я не спросила, оставалась Луиза, но и речи не могло идти о том, чтобы заговорить с ней. Однако именно ее я больше всех подозревала. По моему разумению, только она одна была способна сделать такое, просто из желания досадить. Не говоря уже о том, что стишок по своей простоте и наивности как нельзя лучше соответствовал ее уровню интеллекта. Девица эта настолько олицетворяла собой пустоту, что у меня при взгляде на нее начинала кружиться голова.

Уж конечно, я выбросила письмецо в мусор.

Надо признаться, в первые мгновения я готова была поверить, что речь шла о настоящем признании в любви. При одной мысли о том, что кто-то меня тайно любит, я взволновалась, однако разум быстро одержал верх.

Во время путешествия я была окружена только женатыми мужчинами, да разве еще, возможно, грабителями, так что, разумеется, речь могла идти только о шутке.

А жаль.

С тех пор как я потеряла всякую надежду помириться с Кевином, мне стало чего-то не хватать в жизни. Не хватать того, о ком я могла бы думать, кем могла заполнить свои мысли. Когда утром я красила губы, то больше не думала, понравлюсь ли я ему, когда выбирала одежду, то не для того, чтобы он оценил мой вкус, ночью я засыпала с пустой головой, где уже не было места сладким мечтам о нас двоих. Я стала ощущать себя очень одинокой. Никому не нужной.

Уверена, что именно по этой причине я и открыла свой блог. Ведь я могла бы просто записывать мысли в тетрадь, но разделять их с вами, знать, что вы вместе со мной посмеетесь над ними; что, возможно, они вызовут отклик в вашей душе, заставят задуматься; знать, что, может быть, я не единственная, кто чувствует то, что я чувствую, думает о том, о чем думаю я, – вот что самое важное и ценное. И пусть наше общение останется чисто виртуальным, я уже не буду чувствовать себя настолько одинокой.

Даже негативные комментарии мне приносят облегчение. Первые отзывы больно ранили меня, мол, я выворачиваюсь наизнанку, не держу дистанции, но они и научили меня многому: я пришла к выводу, что я и не должна всем нравиться, и, в конце концов, это не настолько важно. Всегда найдется тот, кто будет тебя критиковать, и это еще не означает, что это на самом деле плохо.

Я далеко не такая, какой хотела бы быть. Я завидую людям, которые не заботятся о том, как они выглядят в глазах других, что о них думают другие люди. Людям, которые настолько уверены в себе, что ничье мнение не может выбить их из колеи. У меня же все вызывает сомнение до такой степени, что я легко могу почувствовать себя виноватой, даже если на самом деле я – жертва. Есть люди, которые из боязни разонравиться другим никогда не скажут им в лицо, что они действительно думают. Я же из разряда тех, кто не просто не осмеливается противоречить, но боится даже помыслить такое. Я завидую тем, кому не нужно ничьего одобрения, чтобы они могли себя любить.