Рейчел Липпинкотт - В метре друг от друга

Спохватившись, она замолкает, а я делаю шаг вперед, поднимаю брови, всем своим видом предлагая ей закончить фразу:

— ...проблемы. Давай, мама. Скажи это.

В этом слове выражено все, чем я для нее всегда являлся.

Она медленно выдыхает, и впервые за долгое время ее взгляд смягчается:

— Ты не проблема, Уилл. Ты мой сын.

— Тогда стань мне мамой! — кричу я, и глаза застилает красная пелена. — Когда ты в последний раз ею была?

— Уилл, — говорит она, делая шаг ко мне. — Я стараюсь тебе помочь. Я стараюсь...

— Ты меня вообще знаешь? Посмотрела хоть на один мой рисунок? Тебе известно, что здесь есть девушка, которая мне нравится? Готов спорить, что нет. — Качаю головой; злость из меня так и хлещет: — Как ты могла? Ты видишь во мне только эту долбаную болезнь!

Показываю на все книги и журналы по искусству на столе.

— Кто мой любимый художник, мам? Понятия не имеешь, правда? Хочешь справиться с проблемой? Измени свой взгляд на меня.

Мы смотрим друг на друга. Она с трудом сглатывает, берет себя в руки, тянется за сумочкой на кровати и мягко, но твердо говорит:

— Я тебя прекрасно вижу, Уилл.

Она уходит, тихо прикрыв за собой дверь. Конечно, ушла. Расстроенный, сажусь на кровать. Потом поднимаю взгляд и вижу изысканно упакованный подарок, обвязанный широкой красной лентой с аккуратным бантом. Так бы и выбросил, но вместо этого беру интересно, чем она собиралась меня порадовать. Срываю ленту, упаковочную бумагу, и на свет появляется рамка.

Не верю собственным глазам. Не потому, что не знаю эту вещь, а потому, что хорошо ее знаю.

Это политическая карикатура 1940-х годов. Оригинал, фотокопию которого я повесил в своей палате.

Подпись, дата и все такое. Даже не думал, что подобный раритет еще существует.

Вот дерьмо.

Плюхаюсь на кровать, хватаю подушку и прижимаю к лицу; раздражение в адрес мамы перерастает в острое недовольство собой.

Я так возмущался ее однобоким взглядом на меня, что не понимал: я веду себя точно так же.

Знаю ли я, куда она сейчас пошла? Знаю ли, что ей нравится делать? Я так сосредоточился на мысли о том, как мне хочется жить своей собственной жизнью, что совсем забыл — у нее она тоже есть.

И это я.

Без меня мама останется совсем одна. До сих пор я думал, что она видит во мне только болезнь. Проблему, которую нужно решить. Но она видела своего сына, старалась заставить его бороться с болезнью вместе с ней. А я только и делал, что огрызался и ругался. Она хотела, чтобы я не отступал и сражался. Я же готовился сдать позиции.

Сажусь, снимаю фотокопию и заменяю ее уникальным оригиналом в рамочке.

Мама хочет того же, что и Стелла. Больше времени.

Больше времени провести со мной.

Отталкиваюсь от стола, на ходу вынимая наушники. Последние два часа я провел за рисованием, стараясь стряхнуть с себя негатив после очередной стычки с мамой.

Понимаю, что должен ей что-то сказать. Первым протянуть руку позвонить или послать сообщение, но ничего не могу с собой поделать и все еще немного злюсь. Я имею в виду, что это улица с двусторонним движением, и она тоже далеко не все сделала со своей стороны. Если бы она показала мне, что слушает, хотя бы намекнула...

Хватаю чашку с шоколадным пудингом и свои послеобеденные пилюли с медицинской тележки и, как надлежит, принимаю. Достаю телефон, сажусь на край кровати и начинаю бесцельно листать сообщения в Инстаграме, рассчитывая обнаружить кучу поздравлений от бывших одноклассников.

От Стеллы пока ничего. С прошлой ночи она ничего мне не прислала, а я спрашивал ее о втором свидании.

Звоню ей по Фейстайму и улыбаюсь, когда она берет трубку.

— Я свободен!

— Что?.. — начинает она, и тут ее глаза расширяются. — Ах да, правильно, с днем рождения! Не могу поверить, что забыла...

Машу рукой, перебивая ее. Ничего страшного.

— Ты занята? Не хочешь прогуляться? Барб поблизости нет.

Она наводит телефон на кучу учебников, лежащих перед ней.

— Прямо сейчас не могу. Занимаюсь.

У меня падает сердце. В самом деле?

— Ладно, все нормально. Просто я подумал, что, может быть…

— Может, позже? — спрашивает она, снова обращая телефон на себя.

— Позже придут мои друзья, — говорю я, грустно пожимая плечами. — Это здорово. Мы что-нибудь придумаем. — Я в смущении смотрю на нее. — Понимаешь, мне просто не хватает тебя.

Она улыбается, взгляд теплеет, лицо счастливое.

— Вот и все, что я хотел увидеть! Эту улыбку. — Провожу пальцами по волосам. — Ладно. Возвращайся к своим учебникам.

Даю отбой, ложусь обратно на кровать, телефон бросаю на подушку.

Через секунду он начинает звонить. Хватаю его и говорю, даже не посмотрев на экран.

— Я знал, что ты переменишь свое...

— Привет, Уилл! — произносит голос на том конце. Это Джейсон.

— Джейсон! Привет, — отвечаю, слегка расстроенный тем, что это не Стелла, но все равно радуясь его звонку. Со Стеллой все получилось так быстро, что у меня в самом деле не было возможности поговорить с ним.

— Кое-что произошло, — каким-то странным голосом продолжает Джейсон. — Прости, парень. Мы сегодня не сможем к тебе прийти.

Серьезно? Сначала Стелла, а теперь Джейсон и Хоуп? Дни рождения мне явно не удаются. Но я отбрасываю эти мысли:

— О, конечно, все в порядке. Я все понимаю. — Он начинает извиняться, но я перебиваю: — Серьезно, все отлично! Подумаешь, большое дело.

Закончив разговор, громко вздыхаю, сажусь на постели, взгляд мой падает на небулайзер. Беру «альбутерол» и закидываю голову, мыча:

— С днем рожденья меня...

От вечернею сна меня пробуждает вибрация телефона — поступило сообщение. Сажусь, фокусирую взгляд на экране и пролистываю вправо, чтобы прочитать весточку от Стеллы.

ИГРАЕМ В ПРЯТКИ. ТЫ ВОДИШЬ. ХОХО. С.

Смущенный и заинтригованный, скатываюсь с постели, засовываю ноги в свои белые «вансы» и распахиваю дверь. Ярко-желтый надувной шар чуть не тычется мне в лицо; он привязан за длинную нитку к дверной ручке. Присмотревшись, вижу, что внутри шарика, на самом дне, что-то есть.

Записка?

Дважды проверяю, нет ли кого поблизости, прежде чем топнуть по шару ногой. Мальчишка, возвращающийся в свою палату с открытым пакетом чипсов, подпрыгивает на пару метров, чипсы вылетают из пакета и устилают пол. Быстро хватаю скатанную в трубочку записку, разворачиваю и читаю аккуратный почерк Стеллы:

Начни оттуда, где мы впервые встретились.

Отделение неонатологии! Крадусь по коридору мимо мальчишки, с обиженным видом собирающего свои картофельные чипсы, и поднимаюсь на лифте на пятый этаж. Виляя между медсестрами, пациентами и врачами, бегу через переход во второй корпус, миную двойные двери восточного входа в отделение. Оглядываюсь, верчу головой туда-сюда в поисках следующей подсказки. Вот! За стеклом к пустой кроватке привязан еще один ярко-желтый шарик. Осторожно, на цыпочках захожу в палату, вожусь с узлом на нитке, чтобы отвязать шар.