Джейн Джонсон - Преданное прошлое

Мужчины в джеллабах, с закрытыми капюшонами лицами; женщины в чадрах и в полном мусульманском облачении с непременным покрывалом — никаб, — закрывающим все, кроме глаз; и ни единого европейца поблизости. Поняв ситуацию сразу же, едва мы ступили на левый берег, я закрутила волосы в узел и упрятала их под шляпу. Мы шли мимо сплошных прилавков, с которых продавался сегодняшний улов. За прилавками сидели на табуретах мужчины, разделывая и потроша рыбу, беспрестанно атакуемые сворами орущих чаек, их рубахи были измазаны кровью и облеплены чешуей. Я осторожно ступала между лужами и смердящими кучками рыбьих внутренностей, с ужасом думая о предстоящем ленче, но Идрис уверенно вел меня под руку. И в конце концов вывел к открытому кафе прямо на берегу. Там мы и поели — прямо как настоящие морские короли — свежайшей рыбы, какой я в жизни не пробовала, политой лимонным соком, да еще с только что испеченным хлебом с маслом.

В конце трапезы, облизывая перепачканные пальцы, я сосчитала рыбьи костяки, оставшиеся на листе бумаги передо мной. Пятнадцать. Я отказывалась верить собственным глазам. Я съела пятнадцать рыбин, и не таких уж маленьких! У Идриса, однако, куча костей была значительно больше, чем у меня, и он все еще продолжал поглощать рыбку за рыбкой, сосредоточенно, полностью погрузившись в этот процесс и с явным намерением не упустить ни кусочка. Он ел так, словно перед этим неделю голодал, как человек, который не знает, когда окажется за столом в следующий раз.

— Ну, — я постаралась произнести это небрежно, — а теперь расскажите мне о своей семье.

— И что бы вы хотели узнать?

— У вас есть братья, сестры, кто ваши родители… родственники по жене…

— Родственники по жене?

Бог ты мой, какие условности!

— Вы женаты?

— Нет. — Идрис помотай головой.

— И никогда не были?

— Никогда.

Он не слишком охотно отвечал на мои вопросы.

— А почему? — продолжала наседать я. Он отложил в сторону очередную рыбку.

— Ну, потому что… случая не представилось. — Возникла пауза, пока я думала, что еще спросить, потом мой гид сам прервал молчание:

— А вы?

— О нет. По той же причине. — Я почувствовала, как у меня сжались губы, словно удерживая внутри малоприятную правду, надежно запрятанную за решеткой из зубов.

У него взлетели вверх брови:

— Удивительно. — Его темные глаза смотрели на меня так же безжалостно-пристально, как он глядел на разделываемую рыбку.

— У нас есть поговорка: женщина без мужа подобна птице без гнезда.

В этот момент рядом появилась официантка. Я сделала ей отчаянный знак, но заговорила она с Идрисом. Тот стал рыться в кармане, но я уже выложила на стол банкноту в двести дирхемов:

— Я заплачу.

Я видела, как взгляд официантки перемещается с меня на него и обратно, и вполне могла себе представить, что именно думает девушка, но в данный момент мечтала только об одном — выбраться на воздух и переменить тему беседы, вернув ее в безопасное русло давней истории.

Совершенно средневековая толчея на берегу внезапно уступила место современным зданиям, широким улицам с виллами во французском колониальном стиле, как только позади остались охряного цвета стены старого города.

В медину мы прошли через ворота Баб Бу-Хаджа, а потом вышли на широкую площадь с великолепными садами. Идрис провел меня через нее, и мы свернули на боковую улицу, где дома почти касались друг друга. В углублениях стен размещались крошечные лавки и магазинчики, в них продавались разные скобяные изделия, ювелирные, бакалейные товары, мобильные телефоны, детали компьютеров; это создавало совершенно дикое впечатление — видеть детали современного мира в абсолютно средневековом антураже. Воздух уже начали наполнять разнообразные ароматы рыбы, специй, жарящейся пищи и других запахов, природу которых было не определить. Мы свернули в переулок и оказались в густой тени. Подняв глаза, я обнаружила, что переулок весь закрыт сверху грубой камышовой крышей. А за следующим поворотом мы оказались в самом сердце сука, обычного местного рынка. Он очень походил на муравейник: движущаяся людская масса, шум, музыка, крики, смех, шипящее на сковородах масло — и все это заключенное в тесный лабиринт проходов-туннелей.

Я не знала, на что смотреть в первую очередь: все органы чувств словно отказали от мгновенной перегрузки. Впечатления и виды наваливались на меня, пока мы прокладывали извилистый путь сквозь толпу покупателей посреди потрясающего разнообразия товаров — изящных кожаных изделий, туфель и шлепанцев, сияющих цветами драгоценных камней, одежды, изделий из меди и бронзы, огромных куч фруктов, оливок и свечей, гирлянд сушеных фиг и абрикосов… Специи были выложены рядами в виде правильных конусов, потрясая взгляд своим разноцветьем, острыми и соблазнительными запахами, — ярко-красный толченый острый перец чили и паприка, темно-коричневые корица и мускатный орех, более светлые тмин и имбирь, желто-охряная куркума, звездочки анисового семени, зернышки гвоздики. Потом запахи стали зловонными… Мы уже шли между прилавками, заваленными мясом, где продавали такое, что я глазам своим не могла поверить: коровьи ноги, уши, рыла; козлиные головы, бараньи головы, пронизанные венами белесые яйца, горы требухи.

— Фу! — Я зажала себе нос.

Идрис рассмеялся:

— Я и забыл про ваше тонкое западное обоняние. Вот что, идемте-ка вон туда.

Мы наблюдали еще множество экзотических сценок; прошли мимо женщины, окруженной гусями, утками и кроликами, — вокруг нее собралось множество людей, выбиравших себе блюдо на ужин. Я обратила внимание на связки высушенных змеиных кож, свисавших со стропил, клетку с обезьянами и какими-то странными рептилиями с распухшими глазницами и меленькими когтистыми лапками, похожими на ладони. Мы прошли мимо них очень быстро и уже успели отойти на некоторое расстояние, прежде чем я сообразила, что это могло быть.

— Это ведь были хамелеоны в тех клетках на углу?

— Да, надо думать, они. Некоторые используют их против дурного глаза.

— Что значит «используют»? Как именно «используют»?

— Если у вас возникла какая-то конкретная проблема, вы можете бросить хамелеона в огонь. Если ящерица взорвется, ваша проблема исчезнет. Но если он просто развалится, вроде как расплавится, — тут Идрис пожал плечами, — тогда ваша проблема останется при вас.

— Вы шутите!

— Мы, марокканцы, народ очень суеверный.

— Англичане тоже, но не думаю, чтобы мы стали швырять живое существо в огонь только лишь из одного суеверия.

— Не стали бы? А как насчет ведьм, которых вы жгли на кострах? Насколько я знаю, ваша королева Елизавета жгла даже кошек на церемонии своей коронации.