Илья Ильф - Полное собрание сочинений в одном томе

Зато он очень его любит.

Полному счастью всегда мешает какая-нибудь мерзкая подробность.

Счастье Северокавказского трактороцентра беспрерывно омрачалось странным, нехорошим, даже возмутительным поведением Новоивановской МТС.

Это была черт знает какая МТС! Никаких черных досок не хватило бы, чтоб занести на них все неприятности, причиненные этой непокорной тракторной станцией своему обожаемому начальству.

Наконец терпение лопнуло, и работники Крайтрактороцентра, пылая гневом, собрались на сверхэкстренную летучку. Негодование собравшихся выливалось главным образом в горьких пословицах. Станцию называли паршивой овцой, каковая портит все беспорочное стадо, ее сравнивали с ложкой дегтя, тонко подчеркивая таким образом, что все мероприятия сидящего тут же начальника представляют собою не что иное, как бочку душистого меда. Перечислялись деяния паршивой овцы и паршивой ложки.

Станции посылали письма. Она не отвечала на письма. Ей посылали телеграммы. Она не отвечала на телеграммы. Ей грозили, – она бесстрашно не обращала внимания. И сейчас летучка гремела:

– Это какое-то государство в государстве!

– Совершенно верно. Какое-то беспринципное нахальство!

– Чистое наплевательство. Ячество на грани рвачества. Мы им отпустили десять тысяч рублей на приспособление усадеб. А они молчат, даже спасибо не скажут.

– Переводит им районное отделение банка три тысячи. Молчат. Переводят еще три тысячи рублей и шестьдесят копеек. Молчат. Еще тысячу и тридцать копеек. Ну, и как вы думаете?

– Неужели молчат?

– Молчат.

– А помните, в конце прошлого года мы им задебетовали сначала три тысячи рублей с полтинником, а потом еще тысячу рублей девяносто копеек. Оперируйте, мол. Организуйтесь. И знаете, что они сделали? Ничего не сделали. Не прислали даже отчета.

Да, мир не видал еще более развращенной МТС! Можно было подумать, что эту тракторную станцию захватили невесть откуда взявшиеся корсары, разбили бочки с горючим, перепились и в пьяном виде сожгли главного бухгалтера вместе с помощником и всей отчетностью. На нервные запросы об обмолоте хлебов, о сдаче зерновых культур, об использовании машин, о подготовке кадров, о ремонте инвентаря и обо всем прочем Новоивановская МТС не ответила ни одной строкой. Положительно, почта и телеграф перестали влиять на зарвавшуюся станцию. Необходимо было личное вмешательство какого-нибудь энергичного краевого представителя.

– Вы мне только развяжите руки, – сказал назначенный для этой цели представитель, – а уж я им покажу! Вы мне только пойдите навстречу, дайте картбланш на предмет применения репрессий, а уж они у меня запрыгают! Они у меня покрутятся!..

Ему пошли навстречу, развязали руки, дали картбланш, дали суточные. И он поехал.

«Ну-с, – думал он, садясь в поезд, – первым долгом выговор директору, а остальных можно созвать на собрание и подкрутить им хвоста. Пусть знают в другой раз, как отмалчиваться!»

В поезде было неудобно. На окнах висели изящные занавески, но уборная была заперта на весь рейс. Там хранились поездные масленки и пакля. Пассажиров туда не пускали, так как считали, что они воры и обязательно что-нибудь украдут. Измученный представитель ворочался с боку на бок и продолжал размышлять.

«Не-ет, простым выговором он у меня не отделается. Строгий выговор с предупреждением! Заместителю – поставить на вид. Бухгалтера – вон, а остальных…»

От железной дороги представитель четыре часа ехал лошадьми. Весна (почки, птички и листочки) не радовала представителя. Взлетая на ухабах и пугливо хватаясь за талию возницы, он думал:

«Я их отделаю! Они у меня наплачутся! Директора – вон! Заместителю – строгий с предупреждением! Бухгалтера – под суд! А остальным поставить на вид! Но на какой вид!!! Но как поставить!!! Чтоб всю жизнь помнили!!!»

В станице Новоивановской на представителя сразу же напали собаки. Он отчаянно хлестал их тяжелым портфелем по мордам и думал:

«Директора – под суд! Заместителя – вон! Всех вон, всех под суд!!!»

Он отбился от псов благодаря счастливому стечению обстоятельств. Его портфель имел окованные металлом углы и содержал в себе большое количество окаменевших от времени протоколов. Это было грозное оружие, от одного удара которым псы падали замертво.

Теперь предстояло расправиться с окаянной МТС, с этим гнездом вредоносных и заносчивых бюрократов.

Представитель остановил первого же колхозника и вступил с ним в беседу. Он хорошо знал деревню по гихловским пьесам для самодеятельного театра и умел поговорить с мужичком.

– Здорово, болезный, – сказал он приветливо.

– Здравствуйте, – ответил колхозник.

– Давай с тобой, дид, погундосим, – с неожиданной горячностью предложил уполномоченный, – так сказать, покарлякаем, побарлякаем. Тоже не лаптем щи хлебаю.

Дид, который, собственно, был полудид, потому что имел от роду никак не больше двадцати лет, шарахнулся в сторону.

– Не замай! – крикнул гость. – Треба помаракуваты.

– Чего тебе надо? – спросил колхозник. Возмущенный бездушностью мужичка, гость перешел на общепринятый язык.

– Где тут директор вашей МТС?

– Не знаю.

– Не знаешь директора МТС?

– Не знаю.

«Вот как оторвались от жизни, проклятые лентяи, – с горечью подумал представитель, – до того дошло, что даже коренное население станицы не знает директора МТС. Репрессии, репрессии, репрессии!»

– А заместителя знаешь?

– И заместителя не знаю.

– Это становится интересным. Может, и бухгалтера не знаешь?

– Не знаю.

– За-ме-ча-тель-но! Но кого-нибудь из МТС ты знаешь?

– Никого не знаю.

– Может быть, ты скажешь, что и МТС здесь нету?

– Нету.

– Как нету? Ты что тут гундосишь? – закричал представитель Трактороцентра, в волнении переходя на язык самодеятельного театра. – Ведь давеча, нонеча, анадысь мы им телеграммы посылали! Это какая станица?

– Новоивановская, Новопокровского района.

– Может, ты спутал, болезный?

Но болезный с поразительным упрямством утверждал, что спутать не мог, так как родился в этой станице и вырос в ней. А что касается МТС, то таковой здесь не имеется. И анадысь не было, и давеча не было, и нонеча нет.

– В таком случае это фантасмагория, – забормотал представитель, – техника на грани фантастики!

В стансовете он нашел все бумаги, отправленные в свое время МТС: и денежные переводы, и отношения, и инструкции, и запросы, и простые телеграммы, и телеграммы-молнии, и даже сообщения о фонде, отпущенном на оплату труда несуществующих работников призрачной МТС, и даже пакет от прокурора, и даже письмо от Ставропольского отделения Крайзернотрактороцентра, где жаждут узнать адрес дорогого товарища директора, которого, вообще-то говоря, не существует в природе.