Сергей Минаев - Духless: Повесть о ненастоящем человеке

— В смысле? — не понимаю я.

— В прямом. Чем таскать с собой кучу бумаги для записей, лучше книжку завести. А то эти листки все равно потеряешь.

— А… ну да… — отвечаю я в полнейшей растерянности.

— Че, с похмелья подколбашивает? — смеется водила. — Не похмелился еще?

— Ага. Пиздец какой-то, — соглашаюсь я, понимая, что похмелье — единственное состояние, способное вызвать сострадание незнакомцу у русского человека. Я очень надеюсь, что водила заткнется, вспомнив свое утро с бодуна, и не станет докучать мне разговорами.

— С похмелья хорошо на природу выехать, — тем не менее продолжает он, — птички поют, молочка попьешь — и порядок. В обед граммов двести — и спать лечь. И часам к четырем как огурец. Можно опять за стол садиться. Вечером хорошо. Спокойно сразу станет. В голове пустота такая приятная. Пить — это ж тоже с умом надо, а ты как думал? Как в этом фильме, ну… про особенности рыбалки… там еще Булдаков играет… Пить надо с головой, мужики, — заканчивает он тираду и заливисто хохочет.

Водила относится к той категории мужичков-балагуров, которые являются душой компании. Такие чуваки есть в каждом дворе за доминошным столом, еще их много попадается среди завхозов в офисах. Они всегда очень заметны на коллективных пьянках. Все время слышатся их навязшие в зубах шуточки-прибауточки в виде тостов: «Ну, за дам» или «Ну, за историю». Когда кто-то уходит с пьянки раньше других и прощается, ты точно знаешь, что такой мужичок отпустит ему вслед что-то вроде «Будете у нас на Колыме, заезжайте». В общем, это какое-то ходячее собрание цитат из самых пошлейших отечественных кинофильмов и лучших выпусков программы «Аншлаг».

Водила, этот местный Евгений Петросян, продолжает свой парад-алле трехгрошовых телевизионных шуток, а у меня нарастает желание взять пульт и отключить у него звук. В этот момент звонит мой мобильный. Я реально тычу им в лобовое стекло, как пультом от ТВ, потом спохватываюсь, подношу к уху и отвечаю на звонок:

— Привет.

— Привет.

— Узнал?

— Да, Вадим, конечно.

— Ты не спишь?

— Нет. Не спится чего-то.

— Нам нужно встретиться.

— Без проблем. Я еду завтракать в «Vogue». Подъезжай.

— Я буду там через двадцать минут.

— О'кей. Увидимся.

Мы подъезжаем к «Vogue», я расплачиваюсь с водителем, он напутственно говорит мне:

— Не переусердствуй только. С умом, понимаешь? С умом надо. Ну, давай, счастливо.

— Ага. Счастливо.

Я захожу в ресторан, беру со стойки у входа «Спорт Экспресс», иду в первый зал, в котором заняты только пара столов такими же жаворонками, сажусь у окна, заказываю себе кофе и начинаю читать газету. Не особенно въезжая в суть напечатанного, я скольжу по абзацам и натыкаюсь на статью о возможном завершении карьеры Михаэля Шумахера. Я думаю о том, что неплохо бы съездить хоть раз в жизни на «Формулу-1». Как только я отрываюсь от газеты, чтобы заказать себе еще кофе, в ресторан заходит Вадим.

Выглядит он так, будто не спал последние трое суток. Волосы сильно взъерошены, синяки под глазами, лицо вообще сливается со светло-серым интерьером ресторана. Судя по тому, что его костюм и рубашка сильно измяты, он еще и дома не ночевал вчера. Он постоянно приглаживает волосы и оправляет лацканы пиджака. Кажется, Вадим настолько испуган, что не замечает меня, сидящего за столом практически напротив входа. Он затравленно стреляет глазами по окружающим, его взгляд блуждает по залу, пока, наконец, не упирается в меня. Он быстро подходит к моему столу и нервно закуривает.

— Привет. А чего это ты в свой законный выходной день в офисном костюме? Берешь работу на дом? — усмехаюсь я, стараясь настроить Вадима на расслабленную волну. — Ты выглядишь так, будто занимаешь вторую позицию в списке ФБР most wanted, после Усамы бен Ладена, и тебя преследует весь мир. Ты отошел после вчерашнего? Извини, старик, я вчера вспылил, то есть мы оба вчера вспылили. Давай забудем и посмеемся над тем, какими мы были идиотами, а?

— Мне не смешно, мне совсем не смешно. Ты знаешь, что нам дальше делать? — тараторит Вадим.

— Ничего не делать. Нас развели по пятаку, воспользовавшись нашим тщеславием и тягой к светской жизни, — резюмирую я. — Всякое бывает, жизнь же на этом не заканчивается.

— И что? И мы вот так все это и оставим? Должен же быть какой-то выход, какие-то рычаги давления на них? — Он прикуривает вторую сигарету.

— Вадим, рычаги давления у тебя есть только на собственных дистрибьюторов, да и то не всегда, я подозреваю. А тут чистое кидалово. Они уехали из города и из страны, я подозреваю. Можно, конечно, в милицию заявить или в товарищеский суд обратиться.

— В товарищеский? Это как?

— Ну, к бандитам каким-нибудь. Знаешь, как в «Антикиллере», такие ребята в модных кожаных куртках «Cavalli», с угрюмыми лицами. Мы приедем в затонированном наглухо твоем «BMW» и скажем: «Послушай, Иса, нас тут с брателлой по беспределу швырнули. Надо разрулить бодягу. Не по понятиям это, своих пацанов кидать». Ну, что-то в этом роде.

— Да? Может, правда к бандитам? Нет, реально, у меня был телефон одного человека, можно связаться.

— Можно попробовать, только, боюсь, никто не станет связываться, по итогу еще нас с тобой разведут на «производственные расходы», так сказать.

Вадим закрывает лицо руками. Весь его прежний лоск, светский шарм и сексуальность завзятого тусовщика тают, как дым над пепельницей. Мне его даже жалко. Сам я чувствую себя очень херово. У меня такое чувство, как в детстве, когда меня обули люберецкие пацаны в широких клетчатых штанах в парке Горького. С одной стороны, обидно до слез за снятые вещи, а с другой — страшно подумать, что было бы, если б еще и изуродовали. И главное, некому жаловаться и вещей не вернешь. Чувствуешь себя последним, забитым чмом. Но на дворе нынче начало XXI века, и в глубине души я понимаю, что виноват в ситуации я сам. На сто процентов. Вадим же выглядит как первокурсник, который спутался с девкой из общежития, переспал с ней, напился и проспал экзамен. И теперь боится, что его выгонят из института, да еще и девка, чего доброго, наградила триппером. Он боится родителей, врачей, ему стыдно и страшно. Я, как могу, пытаюсь шутить и утешать его, понимая, что он переживает настоящую драму. Потому что друзья всегда так поступают. Или нет, потому что ДРУЗЬЯ должны так поступать?

Я заказываю два апельсиновых фреша со льдом и воду без газа. Вадим молчит, уставившись в окно, и кусает ногти. Ситуация грозит обернуться истерикой. Я придвигаю к нему фреш и говорю:

— На, выпей, дружище, освежись слегка.

— Не хочу я ничего, понимаешь, не хочу. — Он неловко двигает локтем и опрокидывает стакан, разливая весь сок по столу.

Это слегка вытаскивает его из состояния полного дауна. Вадим кидает несколько салфеток в лужу на столе и командным голосом зовет официантку. Мне кажется, что это хороший момент для перевода беседы в ироничное русло. Для превращения ситуации в юмореску «лузер лузера видит издалека».