Гордон Корман - Рестарт

Я протягиваю руку, берусь за голубую ленту и, едва потянув, чувствую тяжесть прикрепленной к ней медали. Золотистая пятиконечная звезда цепляется за утеплитель. Я тяну сильнее, и вот она у меня в руке – принадлежащая мистеру Солвэю медаль Почета. Украденная, спрятанная, забытая и в конце концов найденная.

Находка как будто пробила засор в трубах, и воспоминания накрыли меня волной. Уже через считанные мгновения я в подробностях знал, как все было.

В самом начале я лежу на крыше, довольный тем, какой замечательный наблюдательный пункт я себе устроил, и подсматриваю за мистером Тоттенхэмом. Он неуклюже занимается йогой на застекленной террасе – сидит в позе лотоса перед картиной с девочкой в синем платье. Для того чтобы посмотреть на это, я и залез на крышу. Уж больно забавная получается картинка: толстый дядька свернулся кренделем и сидит, из-за обтягивающего спортивного костюма флуоресцентно-желтого цвета похожий на гигантский мутировавший лимон.

Рукой, которой держался за конек, я тянусь за телефоном, чтобы сфотографировать желтого клоуна. А в следующий момент уже скольжу вниз по крыше. Черепицы все быстрее мелькают перед глазами, пока не сливаются в серый фон.

Я отчаянно пытаюсь хоть за что-то зацепиться и прекратить падение. Но все без толку. Я слишком сильно разогнался.

Подскочив на карнизе, я переворачиваюсь в воздухе. Теперь у меня перед глазами наш двор, стремительно летящий навстречу. Я набираю головокружительную скорость и уже предвкушаю удар о землю…

На этом воспоминания обрываются. В них я головой о землю не бьюсь.

Вот каким, оказывается, оно было – несчастье, которое перевернуло с ног на голову всю мою жизнь и едва меня не угробило. Так мне и надо, нечего было шпионить за мистером Тоттенхэмом. Какое мне может быть дело до того, что ему нравится заниматься йогой в подчеркивающем фигуру костюме? Но речь-то идет о прежнем Чейзе. А ему, как он сам говорил, до всего дело было. Интересно, если бы мне тогда удалось вытащить из кармана телефон, что я собирался делать с фотографией? Показать Эрону, Питону и всей команде? Вывесить в Фейсбуке? Распечатать в пятидесяти экземплярах и расклеить по городу?

Прежний Чейз делал то, что делал, и никто не знает почему, думаю я со вздохом. А мне, видимо, остается благодарить судьбу за то, что мне больше не надо быть им.

Я крепко сжимаю в руке медаль и осторожно сползаю все ниже, стараясь при этом, чтобы три из четырех конечностей всегда опирались о крышу. Параллельно я соображаю, что делать дальше. Брендану придется подождать. Самое главное сейчас – вернуть медаль законному владельцу. Поэтому первым делом я пойду к мистеру Солвэю.

Спустившись до карниза, я поворачиваюсь, сажусь на черепицу и перекидываю ногу через подоконник.

– Чейз?

Это мама. О нет.

– Ты обещал, что больше не будешь вылезать на крышу. Или мне лучше заколотить окно…

Я проскакиваю мимо нее и бросаю через плечо:

– Прости, мам. Мне срочно надо на Портленд-стрит.

– Стой! Я еще не закончила на тебя кричать! Ты что, забыл, что с тобой было этим летом? Ты не помнишь, что ты ничего не помнишь?

– Я тебе все потом объясню, – кричу я, сбегая по лестнице.

На кухне я хватаю с сушилки кухонное полотенце и заворачиваю в него медаль. Сую сверток в карман и выскакиваю за дверь.

Мой фингал уже больше не болит, но вид у меня такой, будто я лоб в лоб столкнулся с электровозом.

Судя по внешним проявлениям, процесс исцеления подглазника проходит тяжелее, чем его получения. Как раз когда начинает спадать отек, к сине-черному фону добавляются новые оттенки – фиолетовые, зеленые и желтые. Каждый раз, смотрясь в зеркало, я отмечаю, как меняется шедевр современного искусства, украшающий мое лицо. Так, например, вчера к его палитре добавился оранжевый.

Из всей семьи наблюдение за игрой цветов вокруг моей глазницы увлекает только меня. Парадоксальным образом родителям в этом смысле приходится даже хуже, чем мне. Если мне неприятно на себя смотреть, я могу не подходить к зеркалам. Для родителей такого выхода не существует. Глядя на мой разукрашенный глаз на любой ступени его колористической эволюции, они неизменно испытывают чувство вины.

– Может быть, не стоило привозить тебя обратно домой, – печально размышляет отец.

– Разумеется, стоило, – уверяю я его. – Я ненавидел Мелтон.

– Но разве ты не боишься, что снова начнется это ? – с придыханием спрашивает мама.

Разумеется, боюсь. Чейз, Эрон и Питон издевались надо мной весь прошлый год, и это было больно, унизительно и дико страшно. Когда ты даже на велосипеде не можешь прокатиться без того, чтобы тебе в спицы не сунули клюшку, жизнь становится невыносимой. Ты понимаешь, что ни в чем не виноват; понимаешь, что твои преследователи – идиоты. И при этом все время думаешь, что ты каким-то образом эту травлю заслужил; что ты пусть самую малость, но хуже всех остальных. К остальным-то ведь никто не цепляется.

Но больше всего меня расстраивает то, как сильно я обманулся в Чейзе. Я искренне верил, что он изменился. И он даже начал было мне нравиться. Вот, оказывается, как сильно можно ошибаться в человеке.

Если родители просто не на шутку расстроились из-за моего фингала и обстоятельств его получения, то у сестры натурально снесло крышу. Любое изменение в топографии и цветовой гамме моего лица вызывает у Шош новые фантазии о том, как она бы разделалась с Чейзом. Расправа каждый раз получается жестокой, а иногда и настолько зверской, что даже слушать невозможно.

– Да ладно тебе, Шош, – говорю я по пути к Брендану. – Можно подумать, ты когда-нибудь засовывала живого человека в дробилку для дерева!

– При чем тут живой человек? – спокойно отвечает она. – Я же говорю про Альфа-Крыса. И если ты заметил, вставлять его в дробилку я планирую ногами вниз. Чтобы он видел, как нижняя часть тела…

– Перестань! – говорю я. – Ты бы такого не сделала. И никто бы не сделал. До такого даже испанская инквизиция не додумалась.

– Только потому и не додумалась, что тогда еще не изобрели дробилок для дерева, – угрюмо возражает она.

– Ну как хочешь, – примирительно говорю я и пытаюсь поменять тему: – Интересно, что Брендану от нас понадобилось?

– А сам как думаешь? – Настроение у нее по-прежнему не очень. – Наверняка придумал очередной дурацкий клип, для которого нужны актеры и съемочная группа.

– Он написал, что никаких видео, – напоминаю я.

– Хорошо бы это было правдой. А то и Брендана придется в дробилку отправить.

В этом вся моя сестра – умеет излишне драматизировать даже самую пустяковую проблему.

На дорожке у дома Брендана мы нос к носу сталкиваемся с Кимберли.