Эдвард Кэри - Кроха [litres с оптимизированными иллюстрациями]

Интересно, подумала я, сколько же всего в мире Эдмонов?

– Благодарю тебя, Эдмон, благодарю за то, что ты мне их показал.

– Не за что.

– Ты сегодня разговорчивый.

Я думала об Эдмоне, когда его не было рядом. Он один составлял мне компанию, больше никто.

Дни шли, и я узнавала массу нового. Я выучила слова, обозначающие части тела: руки, ноги, голову, уши, глаза. Это было легко. Но недостаточно.

– Мне нужно знать больше, – сказала я. – Мне нужно видеть уличную жизнь. Я просто изголодалась.

– Да что ты? Мы же на кухне. Тут полно еды. Я и сам проголодался.

– Это не то. Я говорю про другой голод.

– Не то? Мари, а что ты имеешь в виду?

– Я очень хочу видеть жизнь, хочу узнать обо всем! Даже тут, в этом доме, можно многое узнать. Но кажется, я уже все тут видела. Я заглянула во все шкафы, во все ящики, подняла каждую занавеску, исследовала все полки снизу доверху. И когда мне кажется, что больше тут ничего нет, когда я думаю, что уже везде все посмотрела и искать больше нечего, вдруг я нахожу нечто новое.

– Мари, ты что, опять совала свой нос куда не следует?

– Речь о тебе!

– Обо мне?

– Ты же человек!

– Ну да, а кто же еще?

– А я не знаю, как ты выглядишь! Под одеждой. Этот ящик я еще не выдвигала. Сними-ка рубашку. Я хочу тебя нарисовать.

– Тебе нельзя!

– О, прекрати! Не бойся! Я видела так много человеческих тел. В Берне. Я заглядывала внутрь тел. Давай, Эдмон, разреши мне на тебя поглядеть.

– Что ты делаешь?

– Хочу тебя раздеть.

– О нет!

– Собираюсь снять с тебя сорочку.

– Прошу, нет!

– Я все знаю про человеческие тела. Доктор Куртиус меня обучил.

– О Боже!

– Смотри, я расстегиваю пуговицы.

– Я ничего не вижу. Но чувствую.

– Я хочу изучить тебя, Эдмон Пико. Каждый участок твоего тела.

– Маман! Маман может войти!

– Ее нет дома.

– Она может вернуться.

– У нас есть время. Ты же сам знаешь.

– Мне холодно.

– Тогда подойди поближе к огню.

– Зачем ты смотришь на меня?

– Я хочу на тебя смотреть.

– Ты смотришь во все глаза.

– Можно потрогать?

– Я лучше пойду.

– Вижу твою небольшую фигуру, ребра, и жизнь под кожей бьется, пульсирует! Эдмон с настоящей человеческой кожей. Ты такой милый!

– Мари! Мари! Остановись!

– Я хочу посмотреть! Убери руки, Эдмон, я хочу на тебя посмотреть!

– Не могу! Я не могу! Это уж слишком, не гляди так на меня!

Звякнул колокольчик. Вдова и Куртиус вернулись домой. Эдмон в совершеннейшей панике торопливо натянул через голову сорочку.

– Эдмон! – позвала вдова. – Эдмон, ты где?

С трясущимися руками он помчался на ее зов.

И потом несколько дней он не появлялся на кухне. А когда все же появился под каким-то предлогом, было видно, что он ужасно смущен.

– О, ты тут! Я и не знал, что ты тут…

– А где ж мне еще быть. Обычно я нахожусь на кухне.

– Ну да, пока ты тут. И возможно, тебе лучше оставаться тут, до конца месяца. Возможно.

– Почему до конца месяца?

– Я не думаю, что ты у нас пробудешь дольше месяца. Ты не нравишься маман, а она привыкла все делать по-своему.

– О, Эдмон! Прошу тебя, Эдмон, помоги мне поладить с твоей маман. Я не хочу от вас уходить. Мне же некуда идти.

– Ты должна делать все, что она просит.

– Я буду! Я буду стараться изо всех сил!

– Тебе нельзя разбивать посуду и перекладывать вещи на другие места.

– Я буду стараться!

– И еще она говорит, что ты вечно прячешься и шпионишь!

– Я не хотела. Они должны мне заплатить, Эдмон. Мне еще ни разу не заплатили.

– И не проси об этом, Мари. Не серди их.

– Постараюсь. Это не всегда легко.

– И ты не должна снимать с меня сорочку.

– Не буду, Эдмон, больше не буду.

– Ты прислуга!

Тут я промолчала.

– Ты прислуга, а я твой самый младший хозяин в доме.

Я молчу.

– Однажды я стану портным!

Молчу.

– Однажды я буду великим портным. А ты – прислуга!

– Ты поможешь мне? – спрашиваю.

– Да, я постараюсь.

– Я хочу остаться.

– Тогда ты должна хорошо себя вести.

Я работала. Я была прислугой. Лучшей, насколько могла. Я испарилась. Я изобрела гениальную систему исчезновения, с помощью которой могла так спрятаться, что внешне меня можно было принять за прежнюю девочку, а на самом деле я стала другой. Я засунула все свои мысли и чувства глубоко в себя, и там, внутри, они пребывали в полной безопасности, но внешне я вела себя как заводной механизм. Мою пружину заводили их указания и задания, которые я выполняла механически, но безупречно. Я притихла и безропотно играла роль служанки, чтобы иметь шанс жить в этом доме. Но оставаясь одна, когда все они были далеко, я вспоминала о себе настоящей и вновь превращалась в Мари. Которая никуда не делась.

А сейчас я немного расскажу о больших событиях, имевших важное значение для Франции.

Потому что вдруг выяснилось, что я знакома с весьма знаменитыми людьми. Пока у нас в доме изготавливались и одевались восковые бюсты, в совершенно ином, как мне казалось, мире французский дофин женился на Марии-Антуанетте Австрийской. В Париже во время всенародных гуляний по случаю этой свадьбы не вовремя зажженный кем-то фейерверк вызвал панику, и в толпе были затоптаны насмерть сто тридцать три жителя Парижа, среди которых было немало женщин и детей. После фатальной давки Луи-Себастьян Мерсье был так взволнован и возмущен, что долго не мог успокоиться. Заполняя заметками свои записные книжки, он заметил, что через них красной нитью проходит одна тема – людских страданий. И в течение нескольких дней он никак не мог собраться с духом и пойти прогуляться по любимым улицам.

– Я теперь ненавижу этот город, Крошка, эту скотобойню, эту клоаку. Мы же самые обычные чудовища. На какие зверства мы способны!

Он долго беседовал с моим наставником и вдовой, пока та его со злобным выкриком не выгнала, и тогда он заглянул ко мне. Я его усадила, налила ему стакан вина из графина вдовы.

– Расскажите мне, – попросила я, – расскажите мне все. Да побыстрее. Пока вас не позвали назад.

И он поведал мне про раздавленные тела, крики и кровь. И что король ничего в связи с этим не предпринял. Мерсье снял башмаки и поставил на кухонный стол.

– Мои башмаки оскорблены, – объявил он.

– Я только что отдраила этот стол, – заметила я.

– Может быть, это правильно, что ты сидишь тут взаперти.

– Нет, не говорите так.

– Мир ужасен. Я не хочу в нем жить.

– Правда? Расскажите!

– Если бы только я мог бродить по просторам этой деревянной поверхности, отмытой и сияющей, по этой плоской земле, куда не ступала нога человека. Да, если бы только… но… но почему бы и нет? Да, именно так! Новый дом! Да, чистый! Да, Крошка, заставь все вокруг сиять, пустив в ход свою щетку!