Остин Сигмунд-Брока - Навеки не твоя

Я могла бы ответить ему подробно. Сказать, что я работаю над расстановкой актеров для первого акта, одиннадцатой сцены «Смерти коммивояжера» [14] Пьеса американского писателя Артура Миллера, написанная в 1949 году. для показательного выступления старшеклассников в ноябре. Я отвечаю за все мероприятие в этом году, а последние три года ставила для них сцены, даже не являясь старшеклассницей, – я завоевала их доверие, когда срежиссировала постановку «Сурового испытания» [15] Пьеса Артура Миллера, написанная в 1953 году. в девятом классе, и с тех пор меня приглашали на каждое показательное выступление. В этом году я не могу быть младшим режиссером зимней постановки у Джоди, потому что я там в главной роли, так что с особым рвением работаю над этим выступлением.

Но я знаю, что папа тут не потому, что искренне заинтересовался. Я даю ему короткий ответ:

– «Смерть коммивояжера».

– Надеюсь, Тайлер Даннинг не играет Вилли Ломана, – саркастически ворчит папа.

– А что, ты не фанат работы Тайлера?

– Мне хватило его актерских талантов, когда он тебя обещал привезти домой к десяти часам на Хеллоуин, – отвечает он с полуулыбкой. Я не могу подавить ответную улыбку. Иногда папа очень веселый, даже когда я этого не хочу.

– Это и правда был его звездный час.

Может, он и правда пришел ко мне просто поговорить. Я поднимаю голову от книги, ожидая его ответа. Но его взгляд уже сдвинулся куда-то под вешалку, и от предыдущего настроения не остается ни следа.

– Я хотел с тобой кое о чем поговорить, – начинает он.

«Отлично». С этой фразы начинается любой неприятный разговор с родителем.

– Мы с Роуз продолжали присматривать дома в пригороде Нью-Йорка, – продолжает он, – и выбрали несколько вариантов.

– Класс, – отвечаю я без эмоций.

– Теперь нам надо лететь и смотреть эти дома с риелтором, – кажется, его нимало не смутило мое очевидное отсутствие интереса. – В эти выходные.

– Что ? – Я слышу, как высоко прозвучал мой голос. – В эти выходные? Я думала, вы переедете только после того, как я пойду в колледж. Или ты недоговариваешь?

– Мы не переедем до этого момента. – Папа кладет руку мне на колено, как будто это все исправит. – Но нам нужно съездить туда в ближайшее время, потому что я не хочу, чтобы Роуз путешествовала на слишком позднем сроке.

– Ну разумеется, – бормочу я.

– Пока нас не будет, вы с Эрин поживете у тети Шарлотты.

Я подскакиваю от удивления, и книга моя падает и закрывается.

– Почему это я должна жить у Шарлотты? Это далеко от школы, и мне уже семнадцать, пап. Я не сожгу дом.

– Меган… – Он потирает морщину на лбу.

– Что? – огрызаюсь я. – В следующем году ты будешь в Нью-Йорке, и я все равно тут останусь одна. Нам пора к этому начать привыкать.

Он поднимает на меня глаза. Он молчит, и мне кажется, я вижу в его взгляде тень обиды. А может, он просто устал от спора со мной. Сложно сказать.

Когда он заговаривает, я рада, что он не использует свой покровительственный тон директора средней школы:

– Будешь звонить мне каждый вечер, – говорит он тихо.

– Смс. Я буду присылать тебе смс .

Он встает и идет к двери, и я уже думаю, что он больше ничего не скажет. Но он останавливается и оборачивается, слегка улыбаясь:

– Пожалуйста, постарайся писать сообщения как нормальный взрослый. Если я заподозрю, что ты пьяная, то к тебе придет Шарлотта.

– Как скажешь, – бурчу я, мне не до шуток. Я подбираю свою «Смерть коммивояжера» с пола и жду, когда папа уйдет.

«Сегодня, – решаю я, придя в школу следующим утром, – тот день, когда я заставлю Энтони поговорить».

Я не хочу думать о разговоре с папой или о предстоящей поездке, так что надеюсь отвлечься. Я посылаю Энтони еще одно сообщение с парковки, на которое он не отвечает, и когда я прихожу в библиотеку в обеденный перерыв, его там нет, будто он знает, что я его тут буду искать. На репетиции я слишком поглощена своим отвратительным исполнением сцены смерти Джульетты, чтобы следить за ним, так что он выскальзывает прежде, чем я закалываюсь на сцене кинжалом в сотый раз.

У меня не остается другого выбора, кроме как поехать в «Верону» после репетиции. Я паркуюсь на гравии под навесом, надпись на котором сегодня гласит: «Пицца пахнет пиццей, хоть пиццей назови ее, хоть нет».

Музыкальный автомат играет песню «Ромео и Джульетта» группы Dire Straits. Это уж слишком. Но не успеваю я нашарить монетку, чтобы сменить песню на что-то не шекспировское, как отвлекаюсь на шум из угловой кабинки. Я смотрю туда и вижу, как Энтони наливает оранжевую газировку восьмилеткам в футбольной форме, причем половина из них стоит ногами на сиденьях.

– Энтони, – зову я от музыкального автомата. Его взгляд встречается с моим, и он моргает. Не говоря ни слова, он ставит на стол последний стакан и убегает в сторону кухни.

Но он слишком медленный. Я догоняю его у автомата с газировкой и встаю на пути.

– Почему ты от меня прячешься?

– Я занят, Меган. Я на работе. – Он протискивается мимо меня, виляя ногами.

Я иду за ним в кухню. Там медленно возятся сотрудники в белых фартуках, кладя пиццы в печь и блюда в посудомоечную машину.

– Мне кажется, это из-за той истории с Эриком, – говорю я ему, перекрикивая гомон.

Он бледнеет, на его лице написан ужас, и я точно знаю почему. Эрик моет посуду у раковины, и он вполне может нас услышать. Энтони награждает меня гневным взглядом, хватает за плечо и тянет на противоположный конец кухни в чулан, где хранятся продукты. Только когда я захожу внутрь и прислоняюсь к полке с мешками муки, он разжимает хватку.

– Я не хочу об этом говорить, ясно? Ни с ним, ни с тобой, – говорит он с нажимом. Но я замечаю дрожь в его лице. Он не выглядит злым – он выглядит нервным.

– Ты его хоть спрашивал, что между вами происходит, после той вечеринки? – я понижаю голос.

– К чему это? – выпаливает он. – Я и так видел достаточно.

Плечи его обвисают. Похоже, он сдался. Тут ничего нового – Энтони всегда прячет свои чувства при первом признаке проблем в отношениях. Но я знаю, что Эрик ему действительно нравится. Он просто слишком неуверен в себе, чтобы бороться за то, чего хочет, что означает – ему нужна для этого я.

– Побудь тут, – прошу я его. Я выхожу из чулана с продуктами и направляюсь прямо к раковине.

– Эрик, – говорю я поверх шума воды. Он оборачивается с тарелкой в руках, но не выглядит удивленным моим присутствием в кухне, где мне вообще-то не полагается находиться. Будто он видел, как мы с Энтони вошли в кухню. Будто он следит за перемещениями Энтони и знает, где он находится. Так я всегда делаю, когда рядом кто-то, кто мне нравится.

– Что там между тобой и той девчонкой с вечеринки? – спрашиваю я резко.