Тю Ван - Тайфун

— Товарищ кадровый работник, — насмешливо заговорил Диеу, — я тоже хочу кое-что сообщить народу. Вот вы здесь разъясняете нашим крестьянам, что нужно потуже затянуть пояса, есть поменьше ради вашей индустриализации. Она, наверно, и в самом деле нужна, но только почему за наш счет? Ведь даже вы, кадровые работники, не сеете, не пашете, а поесть любите. Я, к примеру, теперь хорошо знаю, что для вашего прокорма граммов семьсот — восемьсот риса зараз нужно. И вы его съедите, как у меня дома, и даже зернышка ее оставите. Вся ваша работа — за столом сидеть да бумажки писать, а мы чуть не круглый год в поле, вот и подумайте, хватит ли нам этих семнадцати килограмм на едока!

Диеу сел и с удовлетворением наблюдал, как Тхань сначала покраснел, а потом стал бледным, будто зарезанная курица. Вокруг начали хихикать. Все понимали, что Диеу прижал Тханя к стенке, даже пошевелиться тому невозможно. Тхань слушал слова Диеу, низко опустив голову, чтобы не видеть глаз, с любопытством устремленных на него. Он уже отчаялся найти поддержку хотя бы у одного из тех людей, что сидели перед ним. Колени начали противно дрожать. Тхань вдруг заметил, что не может найти места рукам, которые вдруг суетливо и неуклюже задвигались по столу.

И тут поднялся Тиеп. Он оглядел собрание, нашел глазами Диеу и заговорил, словно бы обращаясь к нему одному:

— А ты почти все правильно сказал, Диеу! Все мы, и Тхань в том числе, одинаково устроены. Никто не откажется вкусно и сытно поесть, тем более от нескольких чашек душистого риса с приправой. И каждый недоволен, когда голоден. Тхань ничего против этого не возражал. Он говорил только, что от нашего труда зависит, как мы будем питаться. Люди всегда готовы ограничить себя в еде, если понимают, зачем это нужно. Так зачем это нужно сейчас? В стране есть множество людей, делающих полезные дела, но не занятых в сельском хозяйстве, — рабочие, солдаты, школьники, студенты, кадровые работники. А разве мы в деревне можем съесть все, что выращиваем? Нет, конечно! Но за лишний рис мы получаем одежду, обувь, мотыги. Я вас спрошу: кто откажется от одежды ради риса и будет лопать его нагишом? А котел, чтобы рис сварить, разве не нужен нам, а сковородка, чтобы жарить мясо или рыбу? А уголь для печей, в которых мы делаем известь, чтобы белить дома? Посмотрите вокруг себя: в комнате этой — лампы, свечи, термосы, чайная посуда. Разве крестьяне их сделали? Нет, все это мы покупаем на рынке! В любом обществе так: один человек зависит от другого, каждый связан с другим. Мы продаем рис рабочим, они шьют для нас одежду, делают разный инвентарь, термосы и чайную посуду. Если мы не продадим рис рабочим, то с какой стати они будут изготовлять для нас все это?! Кто не согласен?..

Тиеп был местным и хорошо знал, как и что нужно говорить крестьянам, чтобы их убедить. После выступления Тиепа Диеу сразу сник и даже не пытался возразить. Все остальные, видя поражение своего заступника, уныло замолкли. Тиепу удалось убедить собравшихся, что они не до конца понимают связь между личной выгодой и общим делом — обеспечением страны продовольствием. Люди задумались, увидели за деревьями большой лес, перестали замечать те самые житейские мелочи, которые будто пучок соломы — намотается на колесо и остановит повозку…

Крестьяне расходились с собрания, громко обсуждая слова Тиепа. Нестройные, возбужденные голоса долго звучали в вечерней тьме. Последними из правления вышли Тиеп, Тхань и Выонг. Тхань был очень расстроен. Он то и дело приглаживал рукой непослушные ершистые волосы и удрученно качал головой.

— Вот ведь на чем влип! Как он меня в угол загнал, этот проклятый Диеу, а ведь такой радушный был. Ну кто мог подумать, что у него на душе?!

— Не унывай, Тхань! — успокаивал Тиеп. — И не такое случается. И я на твоем месте мог сплоховать. Но хватит об этом, надо решать, как действовать дальше.

Выонг, молча шагавший рядом, присвистнул и процедил сквозь зубы:

— Завтра мы этой крысе Диеу все на кулаках объясним, сразу поймет, где право, а где лево.

Тиеп нахмурился и резко сказал:

— Не вздумай этого делать, все испортишь! И вообще Диеу здесь — не главная фигура. За ним стоит более серьезный враг, его-то и нужно нам обнаружить.

— Где же его искать?

— Пока не знаю, — глубоко вздохнул Тиеп, — но найдем его обязательно. Будем действовать по порядку: завтра же проведем партийное собрание, еще раз соберем административный комитет, объясним стоящие перед активистами задачи. После этого, думаю, надо будет всем пойти к народу, побеседовать с каждым крестьянином. Кроме того следует проанализировать опыт лучшего кооператива и попытаться его распространить. Ты, Тхань, поезжай с утра в уезд и доложи о положении дел у нас здесь. Ты, Выонг, завтра обсуди насущные вопросы с ответственным за работу среди молодежи Донгом. Молодежь — это наш резерв.

Правление кооператива Сабинь продолжало утверждать, что в документации никаких ошибок нет и что ошибся сам проверяющий. Но через два дня, после повторной проверки, обман раскрылся полностью. Во-первых, число едоков в двадцати четырех семьях было не сто шестьдесят два, а всего сто двадцать шесть; затем, при пересчете урожая по всем сортам риса выяснилось, что кооператив собрал на целых восемьдесят килограммов с одного мау больше, чем указано в отчетной ведомости, и, наконец, посевная площадь в учетных книгах была занижена. Так обстояло дело с данными, которые правление направило в уезд. С другой стороны, когда распределяли урожай среди членов кооператива, правление точно подсчитало число едоков, но занизило данные о собранном рисе. Получалось, что часть урожая исчезла неизвестно куда. Председатель кооператива Хой бегал по дворам, уверяя, что собирает справки о количестве риса, полученного каждым членом кооператива, а на самом деле уговаривал крестьян подтвердить, что каждому досталось риса больше, чем на самом деле. Однако люди на обман не пошли, если не считать нескольких членов правления, которым, по всей видимости, и пошел утаенный рис. В результате председатель кооператива и счетовод были обвинены в мошенничестве, в попытке скрыть хищение. Когда все это стало известно в деревне, члены кооператива, даже те, кто до сих пор хранил молчание, начали открыто возмущаться. Вот, мол, значит, как: пугали тем, что государство хочет скупить у народа излишки риса за бесценок, а на самом деле пытались скрыть свои махинации, прибрали к рукам тот рис, который должен храниться до следующей посевной.

Общее собрание селения Сангоай было бурным, даже заядлые молчуны и те разговорились. Бабушка Най, пряча лицо в платок, вздыхала:

— Как же это получается? Прохвосты, мошенники нас стращали, пытались рот заткнуть. Мы люди темные, старые, считать, как они, не умеем. Хочу теперь у председателя узнать: у меня в семье трое работников и восемь ртов, у него двое работают, а едят восьмеро. У меня в доме шаром покати, у него — полная чаша, даже велосипед есть. Я не знаю, как до нового урожая дожить, а ему все нипочем. Почему так?