Юрий Поляков - Треугольная жизнь [сборник litres]

– Параша, а не футбол. А помнишь, какой в восемьдесят шестом чемпионат был?

– О!

– А помнишь, как Вальдано головой немцев размочил?

– О!

– Вальдано забил второй гол на пятьдесят шестой минуте. А головой забил Браун с углового на двадцать второй минуте. И вообще, мы уже закрываемся! – ворчливо поправил Труд Валентинович.

– Не мешай, командир… – возмутился один.

– Не, погоди! Правильно он говорит – Браун. Вас как звать-то?

– Труд Валентинович.

– Слушай, Валентиныч, а помнишь, как Буручага немцам вхреначил?

– Еще бы! С подачи Марадоны. На восемьдесят пятой минуте… Какой гол! И вот ведь как в жизни бывает. Немцы-то Аргентине тоже на восемьдесят пятой пенальти вкатили. А разница – как между первой брачной ночью и храпаком после золотой свадьбы!

– Хорошо сказал, Валентиныч. За тебя!

Весть о вундерпенсионере, знающем наизусть всю историю мирового футбола, быстро распространилась среди завсегдатаев бара. Труд Валентинович стал приходить на работу не за час до закрытия, а час спустя после открытия и потихоньку кочевал от столика к столику.

– Валентиныч, на ап: пятьдесят четвертый – полуфиналы?

Труд Валентинович закрывал на мгновение глаза (позже он еще стал мучительно морщить лоб, чтобы подчеркнуть нелегкость своего знания), – а потом без запинки отвечал:

– ФРГ – Австрия, шесть-один, Венгрия – Уругвай, четыре-два…

– Молоток! Выпьешь?

– Две капли. Хватит, хватит! Ну, свисток – вбрасывание!

Хозяин бара очень скоро сообразил, что не использовать в коммерческих целях чудо природы, явившееся ему в виде отставного метранпажа, просто неприлично. Труду Валентиновичу отвели специальный столик. Каждый посетитель мог задать любой вопрос из истории футбола и мгновенно получить ответ. Иногда подвыпившие болельщики организовывали стихийный тотализатор: ошибется или нет футбольный всезнайка? Нет, не ошибался! Никогда. За работу ему полагался ежевечерний ужин с выпивкой, а также, учитывая все возрастающую популярность бара среди окрестных болельщиков, небольшая премия.

У Труда Валентиновича была драгоценная реликвия – старый снимок Стрельцова с настоящим автографом великого Эдика. На фотографии «Есенин» русского футбола, юный, еще не сидевший в тюрьме, держал в руке мяч и улыбался. Труд Валентинович увеличил снимок, обрамил и повесил над своим служебным столиком. С тех пор безымянный прежде гриль-бар стал называться «У Стрельцова», а в алкогольном просторечье – «Стрелкой».

Башмаков иногда заезжал к отцу. Труд Валентинович вел себя солидно, почти по-хозяйски: взмахивал рукой, чтобы подали закуску и выпивку. Он начал полнеть, хотя раньше этого за ним не замечалось, наоборот, отец всегда упрекал Олега за ранний животик. Теперь лицо его набрякло, а щеки и нос стали крапчато-красными. Верный признак того, что от «конвенционной» кружки пива он шагнул далеко вперед. Из-за этого у них с Людмилой Константиновной произошел конфликт, можно сказать, разрыв. Они разъехались в разные комнаты, жили теперь каждый за свой счет и даже холодильник поделили пополам – две полки одному, две полки другому, а морозилку разгородили специальной вертикальной фанеркой.

Однажды, после катастрофы с приборами ночного видения, Олег Трудович поехал в «Стрелку» развеяться. Выпив, он зло прошелся по демократам, которых уже тогда стали называть «демокрадами».

– А вот и неправильно! – возразил отец. – Страну развалили? А может, так и надо… Страна должна быть людям впору! Ты же не покупаешь ботинки семидесятого размера? А страна у нас была семидесятого. Вот и сократили на несколько размеров. Я при коммунистах шестьдесят четыре года прожил. Я-то знаю, как ночью вскакиваешь от того, что тебе сон приснился, будто ты портрет Брежнева вверх ногами заверстал! Я-то знаю, как это бывает, когда пятнадцать лет ждешь квартиру, а потом вдруг тебя нет в списке…

– Но ведь дали же!

– Дали… Мать твоя теперь каждое утро трындит: «Если бы не я, если бы не я…» Говорит, чтобы я ей отстегивал за квартиру, потому что ей площадь дали, а не мне! А почему мне кто-то что-то давать должен? Почему? Человек должен заработать и купить!

– А если человек не может заработать?

– Значит, он или дурак, или лентяй! Дурака надо лечить, а лентяя мне не жалко. Голодному человеку надо не рыбу жареную давать, а удочку, чтобы он рыбки наловил!

– Это, кажется, по телевизору вчера Гайдар говорил?

– Ну, говорил…

Тем временем кто-то из посетителей почтительно приблизился к столику:

– Валентиныч, в семьдесят четвертом финал кто судил?

– Тейлор, – мгновенно ответил отец с некоторым даже недоумением по поводу такой легкой незначительности вопроса.

– Ага, спасибо. Сынок навестил?

– Сынок. Наследничек. Вот учу уму-разуму!

Характер у отца начал портиться, и Башмаков все реже заглядывал в «Стрелку». Зато Людмила Константиновна стала регулярно наведываться к сыну – всласть пожаловаться на съехавшего с глузду Труда Валентиновича. Однажды мать приехала заплаканная и рассказала, что денег отец совсем не дает, приходит поздно из бара пьяный и смотрит до трех ночи по видику чемпионаты прошлых лет. Громко кричит и выпивает по поводу каждого давным-давно забитого и выученного наизусть гола. А вчера даже упал в ванной и разбил стеклянную полочку, на которой стояли шампуни. А главное – женщина у него появилась.

– Да ну что вы такое говорите? Какая женщина?! – возразила Катя и глянула на мужа со значением.

Она и не сомневалась, что все Башмаковы отличаются генетической предрасположенностью к блудовитости.

Последний роман Труда Валентиновича начался необычно. Как-то раз загулявший в баре мужик, занимающийся туристическим бизнесом, восхитился футбольными познаниями бывшего верстальщика и подарил ему путевку на финал чемпионата мира в Лос-Анджелесе с заездом в Нью-Йорк. Отец, до этого ни разу не покидавший пределы Отечества, вернулся потрясенный.

– Олег, ты никогда не догадаешься, куда я залазил!

– Куда?

– В голову статуи Свободы. Пустая, что у твоей матери!

В этой поездке, как признался впоследствии сыну Труд Валентинович, он и познакомился с вдовой-генеральшей. Та сдала иностранцам четырехкомнатную квартиру на Кутузовском и зимнюю дачу во Внукове, получала в месяц столько, сколько и не снилось ее усопшему лампасному супругу, и разъезжала теперь по всему миру. В поездке между генеральшей и Башмаковым-старшим завязался скоротечный туристический роман, и, расслабившись на предотлетном банкете, генеральша с причитаниями и жалобами на ушедшее здоровье изменила усопшему мужу.

– Ты понимаешь, Олег, сначала все на судороги жаловалась, а под конец разошлась как молодая! Я чуть зубы не потерял!