Юрий Поляков - Треугольная жизнь [сборник litres]

– А мы к ва-а-ам! – пропела дочь.

– А мы зна-а-аем! – отозвалась тощая.

И Башмакову приоткрылись вдруг некие специальные отношения, связывающие меж собой секретарш всего мира. В детстве он читал одну дурацкую книгу, в ней члены тайного революционного общества в любой части планеты, хоть в мертвой пустыне, откликались на пароль «месс-менд». Шепни «месс-менд» – и тут же из бархана, вытряхивая из ушей песок, вылезет сподвижник. А у секретарш всего мира пароль запрятан в улыбку.

– Вы уж моего папочку не обижа-айте! – улыбнулась Дашка.

– Не оби-идим! – улыбнулась Валя.

Ровно в 12.15 Башмаков вошел в просторный, не меньше, чем у Верстаковича, кабинет. Корсаков был почти молод, но уже совершенно, ослепительно лыс. Заученным движением, напоминающим ход конем, директор вышел из-за стола, пожал Башмакову руку, кивнул на стул у приставного столика, а сам сел напротив. После нескольких обычных анкетных вопросов он вдруг спросил:

– Ну как там стены?

– Стоят, – автоматически отозвался Башмаков и сообразил, что Корсаков – тоже выпускник МВТУ.

Только бауманец мог спросить про «стены».

– А из НПО «Старт» почему ушли? – поинтересовался директор. – Сократили?

– Нет. Закрыли тему вместе с лабораторией. Мы же сначала на «Буран», а потом на «Альфу» работали…

– Чем после сокращения занимались?

– Бизнесом…

– Каким, если не секрет? – встрепенулся Валерий Павлович.

– Да нет, какой же секрет! Сначала оптическими приборами, потом автомобилями, – внутренне покраснев, залепил Башмаков.

– Тогда понятно… С автомобильным бизнесом сейчас трудно. Рынок перенасыщен. Весь мир нам свое старье гонит! – горько вздохнул Корсаков.

– Гонит… – подвздохнул Олег Трудович.

Корсаков покачал глянцевой лысиной, и у Башмакова мелькнула мысль: а не натирает ли он ее по утрам специальным составом – для блеска? Времена-то какие! Чего только не напридумывали. Блеск и сила здоровой лысины…

– И сколько, если не секрет, вы зарабатывали?

Башмаков, уже не краснея ни внутренне, ни внешне, умножил свои совокупные доходы на стоянке втрое и назвал сумму. Корсаков снова бликанул лысиной, и Башмаков подумал: а не полирует ли он ее после каждого посетителя? Достает специальную фирменную бархотку от «Проктер энд Гэмбл» и тщательно наводит блеск, как на ботинке.

– Маловато. Уверен, нашей зарплатой вы останетесь довольны. Очень… Банки – надеюсь, вы это знаете, – кровеносная система экономики. Чем лучше кровообращение – тем жизнеспособнее организм. Мы разворачиваем сеть банкоматов – в торговом центре «Яуза», в гостинице «Север», на «Фотоне», в НИИ ИРРР… Вот вы и будете эти банкоматы обслуживать. Думаю, разберетесь, хотя, конечно, на «Буране» у вас банкоматов не было. Подучим. И будем трудиться! Договорились, Олег Трудович?

– Договорились, Валерий Павлович!

– А сейчас сходите к фон Герке. Он объяснит, что нужно делать дальше. Кстати, вы, кажется, вместе работали?

– Да, в «Альдебаране».

– Где?

– В НПО «Старт».

– Фон Герке о вас очень хорошо отзывается. Валя проводит…

И теперь уже Валя, похожая на одетый в бизнес-костюм двухметровый рекламный карандаш, повела Башмакова по белым коридорам. Встречных она приветствовала улыбкой, не той межсекретарской, а другой, чуть насильственной – так улыбаются фигуристки, если оценки ниже ожидаемых, а спортивную радость выставлять общественности все равно необходимо. Валя ввела Башмакова в приемную департамента кадров и сдала его маленькой крепкогрудой блондинке с густо очерненными глазами и фиолетовыми губами.

– А мы к ва-а-ам!

– А мы зна-а-аем!

Далее последовал обмен «месс-мендовскими» улыбками – и блондинка распахнула перед Башмаковым дверь с табличкой:

– Разрешите?

Герке был тот же самый, но разъевшийся и холеный, как персидский кот. Он отрастил пушистые усы и носил очки в тонкой золотой оправе.

– Я, когда фамилию услышал, сначала посомневался, а как до отчества дошло… Здорово, Трудыч, здорово! – Он вышел из-за стола и приобнял Башмакова. – Выглядишь как новенький. И галстук хороший. Значит, будешь нас обанкомачивать?

– Да вроде так.

– Ну, это ерунда по сравнению с нашими-то «буранными» проделками. Посмотрел тут недавно «бурашку» в Парке культуры и отдыха… Сволочи! Самый дорогой в истории человечества аттракцион! Козлы! Так бы в лоб половником и дал! Наших-то кого-нибудь встречаешь?

– Чубакку видел.

– Так он же в Америке?

– Приезжал.

– Он мне тоже звонил, плел про какой-то «Золотой шанс», про контрольные разработки, но я его послал. Выпьешь?

– А тут можно?

– Тут все можно. А помнишь, как нас Уби Ван Коноби с выпивкой гонял? Царствие ему небесное! – Герке пространно перекрестился.

Затем бывший секретарь парткома «Альдебарана» встал, вынул из бара бутылку «Хеннесси» и плеснул в два больших круглых бокала.

– Кофейку?

– Лучше чай. Я на диете…

– Наденька, чай и кофе, пожалуйста! – приказал Герке, нажав кнопку селектора. – Бережешься? Молодец! «Здоровье – это спорт и диета!» Читал?

– Конечно.

– А ведь умер!

– Кто?

– Как кто? Автор. Диетолог этот самый. Вчера в «Коммерсанте» некролог был. Сорок два года. Страшное дело! Сколько народу поумирало! Про Докукина слыхал?

– Нет. А что с ним?

– С ним ничего. А жену взорвали. Вместо него за руль села…

– Не может быть!

– Говорю это тебе как коммунист коммунисту, – невесело хохотнул Герке. – Взорвали.

– Как – совсем?!

– Совсем. А он, говорят, с горя мозгами тронулся. Уже не человек.

– За что взорвали?

– Ну не за идейные же убеждения! За деньги. Деньги, как алкоголь, в разумных количествах радуют, в больших – убивают. Ну, давай за умеренность!

Башмаков, помня о разгрузочном дне, прикоснулся губами к коньяку – замечательно ароматному и вкрадчиво-жгучему. Наденька внесла на подносике две чашки – большую и маленькую, улыбнулась фиолетовой помадой и удалилась. Герке проводил ее взглядом человека, изверившегося в женской новизне.

– Я хочу тебя спросить, Олег… Если нельзя – не отвечай. Как ты вышел на Корсакова?

– Понимаешь, у меня тут дочь работает…

– Знаю. Видел. Красавица! Как дети-то повырастали! Как повырастали-то!

– Да уж…

– Но дочь-то твоя работает у Садулаева.

– Ну вот, она попросила Садулаева. Садулаев поговорил с Корсаковым.

– Садулаев с Корсаковым? – На лице Герке изобразилось недоумение, словно услышал он о чем-то противоестественном, наподобие любви русалки и дельфина. – Садулаев с Корсаковым… Это точно?

– Мне Дашка сказала… – промямлил Башмаков, чувствуя, что утратил на автостоянке всякие представления об извечных аппаратных тонкостях и сдуру влез в какую-то важную внутрибанковскую интригу. – Может, мне не следовало…