Леонид Гартунг - Был такой случай… Повести

— А что ты можешь?

— Читать.

Он был разочарован:

— Читать и я умею.

Клавушка взяла с Таискиной книжной полки голубой томик Блока:

— Ну вот это, например. Хочешь послушать «Демона»?

Клавушка начала читать. Сначала Федя слушал довольно равнодушно, но затем неожиданно для самого себя почувствовал озноб — тот самый, какой приходил к нему на хороших фильмах. Хотелось слушать и слушать. Все исчезло, остался только голос, произносящий слова:

И Клавушка была какая-то другая: не маленькая девчонка, в ней вдруг проглянуло что-то величественное. И Федя до тех пор не знал, что Блок — великий поэт. То есть, слышал по радио, но все это было «ненастоящее». А вот теперь было «то самое».

Клавушка захлопнула книгу и спросила:

— Ну, как?

— Здорово, — искренне сказал Федя. — Ты правильно делаешь, что не зубришь интегралы.

Клавушка зарделась от радости, но поспешила переменить тему:

— И куда это Таиска запропастилась?

От нечего делать Клавушка стала учить Федю танцевать.

— Я не умею, — упирался Федя.

— Не велика премудрость, — настаивала Клавушка. — И не красней, пожалуйста. Современный юноша должен обязательно… Ты слушай меня. Я напеваю… Ну, раз-два, раз-два… Правой ногой, теперь левой… Учись…

Неожиданно пришла Таиска, молча остановилась в дверях. Они перестали танцевать.

— Ну чего ты? — спросила Клава.

— Хороши! — покачала головой Таиска и засмеялась.

Белый приехал неожиданно. У Фиски в Н. ему не пожилось…

За те годы, что Федя его не видел, Аркадий стал вроде бы меньше, хотя, конечно, этого не могло быть.

И с Таиской они встретились совсем не так, как думал Федя. Белый заглянул на минуту, а она была со сна, кое-как одетая, даже непричесанная. Таиска вышла на крыльцо.

— Приехал, пропадущий? А я думала, ты… Ну, как там, в Н.?

— Отлично… Даже птичье молоко было.

— Сладкая жизнь?

— Переслащенная.

— Вот как? — словно бы удивилась Таиска.

— Ну я пойду.

— Ты насовсем?

— Не знаю пока.

Из окна было видно, как Белый перебросил через штакетник чемоданчик, перемахнул сам. Наклонился приласкать Джульбарса. Джульбарс узнал его, начал прыгать и лизать ему руки.

Потом Аркадий и Таиска встречались в беседке. Там они садились один против другого. Федя старался им не мешать. Он понимал, что они отвыкли друг от друга и им надо дать возможность снова познакомиться.

Белый рассказывал ей:

— Думали развернуться… Фиска таскала понемножку. Шоколад… А меня приспособили на склад… Хотели через меня… выйти на большие «дела». Барыги… Так я им и сказал. Разругались…

— Не жалеешь?

— Ну их к черту!

— Молодец…

— Спасибо — похвалила…

Возвращаясь со свиданий, Таиска задумывалась, а это плохой признак. О чем думать, если все хорошо? И кроме того, Феде было их почему-то жаль.

Получилось так, что Федя, сам того не желая, стал свидетелем одного их свидания. Он полол грядку, и сначала они его не заметили.

Белый: — Ты мне как будто не рада?

Таиска: — А чему радоваться? В институт ты не готовишься…

Белый: — Скоро начну. — И добавил с усмешкой: — Может быть…

Таиска: — Расхотелось?

Белый: — Почти… Поцелуй лучше.

Таиска: — Не заслужил. И вообще…

Белый: — Что «вообще»?

Таиска: — Обернись…

Он обернулся и заметил Федю.

Непонятно, зачем Белый и Таиска старались друг друга обозлить. Так, например, Таиска была шатенка, а перекрасилась в рыжий цвет. Белый ничего не сказал, но на другой день явился тоже рыжим.

Таиска сказала:

— Зря деньги потратил…

— Почему?

— Теперь ты сам на себя не похож.

— Не к лицу?

— Хуже некуда. — Помолчала. Затем добавила: — До чего ж ты поперечный.

Впрочем, она и сама была достаточно «поперечная». Несколько лет назад, когда гремела гроза и весь домик, где жили Кораблевы, дрожал от раскатов грома, Таиска и Федя были одни дома. Федя тогда испугался и еле сдерживал слезы.

— А я нисколько не боюсь, — заявила сестра.

Он не поверил:

— Хвастаешь!

— Хочешь, докажу?!

Она выбежала под ливень и, раскинув руки, стала кружиться под окном. Вся вымокла до нитки, но вернулась с хохотом:

— Нисколько не страшно… Пойдем…

И они выбежали в сад. С ней, и правда, было совсем не страшно. А один бы ни за что…

В общем, у нее характер, и у Белого характер.

Мать предполагает, что дело в характерах, но Таиска сказала:

— Если б только в этом дело… Тут другое…

Однажды Федя все, что думает о ней и о Белом, выложил сестре. Она выслушала и засмеялась:

— Во-первых, когда спрошу твоего совета, тогда ты выскажешь свое мнение. Понял?

— Почему не понять? А во-вторых?

— Не скажу, обидишься.

— Не обижусь… Даю слово…

— Обещаешь? Тогда слушай… Я считаю — рано тебе рассуждать о том, чего не понимаешь.

Федя хотел было обидеться. А потом задумался. Правильно сестра говорит. Если откровенно, он и вправду не все понимает. А понимают ли они сами?

У мамы свое мнение: у нее в сундуке лежит подвенечное платье и белая фата. Платье дожидается своего часа, только не очень-то похоже, чтоб час этот наступил.

Никак не получалось мира между Клавушкой и Белым. Что бы он ни сказал, Клавушка обязательно возражала. Так, например, он говорил простое:

— Будет дождь.

Клава тут же отзывалась:

— Откуда тебе известно?

— Туча наползает.

— Как наползет, так и уползет!

Или он спрашивал Таю:

— Ты читала в газете? — и называл статью.

Клава не упускала случая иронически спросить его:

— Ты и газеты читаешь? Все стараешься умнее стать?

И находчивый Белый почему-то не знал, что ответить.

Зато к Игорю Клавушка относилась с откровенным восхищением:

— Парень — первый сорт. Присмотрись! Как раз по тебе, — говорила она Таиске. — Вполне положительный. А Арик не из твоей оперы. Верно?

— Не знаю.

А вскоре Федя всерьез поссорился с Таиской. Он читал во дворе, как вдруг где-то близко зазвенело, запело. Федя даже вздрогнул. Думал, что Белый включил «Аккорд». Посмотрел на свое окно и тогда понял, откуда звук. На кораблевском подоконнике работал какой-то проигрыватель. Бросил книжку, вбежал в комнату, кинулся к Таиске:

— Чей такой? Клавушкин?

— Я купила.

— На какие шиши?

— Какой ты грубиян. Такой жаргон — уши вянут.

— «Уши вянут» — тоже жаргон.

— Не жаргон, а идиома.

— Какая разница?

Федю вдруг осенило, крикнул сестре:

— Покажи-ка нашу книжку.

— А ты кто? Ревизор?

— Покажи…

— На! Отцепись…

Она бросила сберегательную книжку Феде. Он поймал ее на лету. Посмотрел — снято.

Сел, задумался.