Леонид Гартунг - Был такой случай… Повести

— Ну, что надулся, как мышь на крупу?..

— Причем тут мышь?

— Ну, хочешь, я его в окно выброшу. И не будет у нас никакой музыки.

— Бросай! Мне-то что?

Таиска подержала проигрыватель над головой и поставила на место.

— Ну, чего ты взъелся? Верну тебе твои копейки.

— Порядочные люди так не поступают, — сказал Федя, стараясь выглядеть спокойным.

— Знаю… Все знаю, что ты мне скажешь… И вообще — оставь меня в покое.

«Оставь в покое» означало «убирайся вон!». Что Феде оставалось делать? Он ушел в беседку и стал обдумывать, что случилось. Прощай телевизор, голубая мечта… Но из-за одного телевизора Федя так не переживал бы. Сестра потратила общие деньги, даже не поинтересовавшись его мнением. Вот что особенно обидно.

За ужином мать заметила, что между братом и сестрой пробежала черная кошка.

— Вы что? Повздорили?

— С чего ты взяла? — удивилась Таиска почти натурально.

Федя промолчал, ему не хотелось ни врать, ни рассказывать, что случилось.

О новом проигрывателе мать ничего не спросила, видно, тоже подумала, что это Клавушкин.

С некоторых пор Клавушка загрустила. И однажды сказала Таиске, отодвигая от себя учебники:

— Зря ты со мной занимаешься. Не в коня корм…

— Что ты, с ума сошла?

— Нет, почему? Неужели тебе действительно нравятся эти крючки?

— Интегралы…

— Романтика крючков? Бр-р…

— Что ты «брыкаешь»?

— Ошиблась… Не влечет меня ни к математике, ни к физике. И пересдавать не надо.

— Что ты говоришь? Устала?

— Нисколько. Говорю, что чувствую.

На этом их занятия прекратились.

После этого был случай: Аркадий и Клавушка о чем-то оживленно говорили, Федя видел их в садике за столом. Аркадий сидел спиной к мальчишке, а вот Клавушка лицом к нему, и Федя удивился, какой она может быть красивой и веселой.

А потом Клавушка и Таиска окончательно поссорились. Ссора вспыхнула из-за пустяка, из-за каких-то паршивых духов.

Федю давно возмущала манера Клавушки лить духи на себя прямо из горлышка пузырька. Он сказал ей:

— Вот пульверизатор…

— Не будь жмотом, — огрызнулась Клавушка.

Тут вернулась Таиска. И первый вопрос к Феде:

— Это ты мои духи трогал?

— И не думал. Не веришь — понюхай меня.

— А кто здесь похозяйничал?

— Я! — вмешалась Клавушка. Она сощурилась (так всегда делала, когда рассердится). Бросила Таиске: — Уж пожалела духи для подруги…

— Нисколько я не пожалела. Что мое — то твое…

— Это только так говорится…

— Думай, как хочешь.

— Вот я и думаю. Видно, пора уходить…

Федя не ожидал, что Клавушка так быстро уйдет. Сказано — сделано. Ей удалось найти комнатку в частном доме по ту сторону переезда. Федя помог ей перенести вещи: чемодан, зимнее пальто, огромная «боярская» шапка, сапоги на меховой подкладке. Не понравилась Феде комнатка, где предстояло жить Клавушке: узкая, оклеенная желтенькими обоями.

Таиска, когда он вернулся, спросила:

— Ну, как там?

— Жить можно, — уклончиво ответил брат.

Странно, что этим заинтересовался Белый. Он спросил Таиску:

— Ушла?

— Ушла. А тебе что?

— Спросить нельзя?

— Спрашивай сколько угодно…

…Все началось с того, что в дверь Кораблевых постучали. Федя уже собирался спать, Таиска, как обычно, что-то читала. И вдруг в сенную дверь: тук-тук…

Первая мысль: кто бы это мог быть? Федя тогда подумал, что это Белому взбрело в голову увидеть Таиску. Но оказалось совсем не то.

Федя вышел в сени, зажег свет:

— Кто там?

За дверью послышался незнакомый женский голос:

— Это я.

«Вот так номер», — подумал Федя, но крючок отбросил. Открыл дверь и увидел женщину, не очень молодую, но еще и не старую. Как будто немного знакомую. Она взглянула на него испуганно:

— Я ошиблась…

Федя запер дверь, погасил в сенях свет и прислушался: у Перелясовых скрипнула дверь — значит, это к ним. Но почему так поздно? Странно…

Теперь еще об одном обстоятельстве, которое в дальнейшем будет играть важную роль. Когда только Кораблевы переехали на новое место, Модест Антипович предложил им перегородить сарай пополам и прорубить еще одну дверь. То есть, разделиться. Для этого требовалось купить кое-какое количество леса и нанять рабочих. Лидия Борисовна на это не пошла. С какой стати? Перелясов попробовал ее уговорить:

— Материал и транспорт я беру на себя.

— Мне и так ладно, — засмеялась она. — Не будете же вы таскать мои дрова?

— Не буду, — согласился Перелясов.

Согласился, но сделал по-своему. Он нанял двух мастеров и привез на машине доски и столбики. Плотники поставили перегородку, пропилили новый ход и навесили вторую дверь.

Еще надо сказать о курах. У Перелясовых было восемь кур и петух. Петух — ужасный франт и задавала. А у Кораблевых всего одна курица, хроменькая Марь-Иванна. Она ночевала под крыльцом и была такая старая, что не ходила, а ковыляла и яиц не несла. Можно было, конечно, отправить ее в суп, но Лидия Борисовна не хотела:

— Какой с нее навар? Одна кожа да кости.

Может, оно так и было, но Федя подозревал совсем другое — просто матери было жалко курицу. В общем, с Марь-Иванны не было никакой пользы, так себе — приживалка.

В тот день, как всегда, Марь-Иванна прогуливалась по двору с перелясовскими курами. Потом наступил вечер, двор опустел. Кинулись искать — она как сквозь землю провалилась. Вернулась мама и сразу хватилась:

— А где наша курица? Ничего вам доверить нельзя!

Федя и Таиска искали курицу повсюду, но одно место осталось неосмотренным — сарайчик. Перелясовская половина была закрыта на замок, а после лилий и Нерона было неудобно просить ключ. И тогда Феде пришла удачная мысль: поглядеть в перелясовскую половину из своей. Сделать это было нетрудно, в дощатой перегородке вынимался сучок и получалось нечто вроде смотрового «глазка». Глянул и удивился: прямо против него находилась невысокая поленница березовых дров, а на ней что-то прикрытое зеленым брезентом. Что же такое под ним? Пригляделся — внизу из-под брезента выглядывал край розовой обувной коробки. Должно быть и выше, до самого потолка, такие же? Сколько же их? И откуда они здесь взялись?

Эти коробки так поразили Федю, что он не сразу обратил внимание на Марь-Иванну, которая спокойно гуляла с перелясовскими курами.

Маме и Таиске Федя решил пока ничего не говорить.

Ночью он спал беспокойно. Сквозь дрему слышал, как к соседям приезжала какая-то грузовая машина. Домик вздрагивал, в щели сеней проталкивались яркие лучи фар.

Только Лидия Борисовна ушла на работу, Федя помчался к Леньке. Друга своего он застал в одних трусах над цинковым тазом, тот стирал себе рубашку. Во дворе на веревке висела красная майка.