Александр Пономарёв - Наш принцип

Макеев срочно собрал офицеров в штабной палатке.

— Кто стоял ночью на первом посту? — Макеев внимательно разглядывал командиров двух взводов.

— Сержант Разов, товарищ полковник. — Командир первого взвода лейтенант Дроздов не поднимал глаза на командира, как будто он и был виноват в случившемся.

— Давай его сюда, Дроздов!

Лейтенант молча поднялся и вышел из палатки, махнув брезентовой полой.

— Какие мысли у других будут? — Командир достал из кармана пачку сигарет и, чиркнув зажигалкой, закурил.

— Старшина за водой пошел, — на полковника поднял взгляд капитан Старков, — колодец в пятидесяти метрах от расположения отряда…

— Это нам известно, — Макеев перебил капитана, — короче, Склифосовский…

— А тропа только одна, — невозмутимо продолжал Старков, — примерно в тридцати метрах от ПВД, прямо на тропе стояла МОНка, сработала на движение. Причем поставили ее сегодня ночью — в этом никакого сомнения нет. Вокруг крупные волчьи следы.

— Волчьи? — вступил в разговор врач отряда Корнев. — А почему ты так думаешь? Может, собачьи?

— Волчьи, Владимир Андреевич, — продолжал Старков и поднял глаза на доктора, — я их с другими не перепутаю. Дядька у меня в лесничестве работал. Порою лес обходили с ним по нескольку десятков километров. Причем тут как будто вожак кружил, они так дичь загоняют. Волчьи, это точно.

Разговор прервался, потому что в палатку, подталкиваемый сзади взводным, кряхтя, заходил крепкий черноволосый сержант. Он ошалело огляделся по сторонам, зайдя со света в полумрак. Затем нашел глазами командира и встал по стойке «смирно».

— Разов, доложи-ка, мил друг, как службу ночью нес? — Макеев пристально разглядывал сержанта.

— Да вроде бы все как всегда, товарищ полковник, — засопел сержант.

— Ты давай не темни, — подал сзади голос взводный, успевший по дороге расспросить часового, — рассказывай, как мне говорил.

— Да под утро заморочило меня слегка, — неуверенно продолжал Разов.

— Заморочило? Это как же? Закемарил? — Макеев стряхнул пепел с сигареты.

— Может, и закемарил, командир. Но только показалось мне, что на тропе, что к колодцу ведет, ну, на той самой, призрак появился.

— При-и-и-зрак? — протянул Старков.

— Призрак, — в голосе сержанта появилась уверенность, и он перевел взгляд на капитана, — белый силуэт, человеческий вроде, призрак — кто же еще? Мелькнул и пропал. Я совсем уж было собрался дежурному по рации доложить, да подумал — померещилось. Луна спряталась как раз — я и думаю, ветки от платанов в тень попали. И захороводили. И главное — ни звука, ни шороха. Только тени от платана на том месте. Знать бы, что так вот случится.

— Эх, Разов, Разов, — Макеев поморщился, — если бы доложил по команде как положено, не улетел бы твой боевой товарищ в госпиталь.

— Да я и сам понимаю, товарищ полковник, — Разов сморщился и заморгал глазами, — подумал, померещилось, да и стыдно признаться — побоялся: на смех меня ребята поднимут…

— Да какой уж тут смех, тут плакать надо. Иди, сержант, неси службу. — Макеев бросил сигарету на земляной пол, придавив окурок каблуком армейского берца.

Когда Разов вышел из палатки, Макеев быстро и в деталях передал офицерам рассказ командира предыдущего отряда про Черного Волка и даже записку показал. После чего в палатке повисла тяжелая пауза.

— Может, и вправду показалось сержанту? — Доктор нарушил молчание.

— А мина? — поднял на него взгляд командир второго взвода Карташов.

— Да стояла она тут, может, не одну неделю, а старшина наш только сегодня на нее наткнулся.

Старков молча рисовал прутиком на земле узоры, потом бросил ветку через левое плечо и повернулся к врачу.

— Исключено, Владимир Андреевич, мы с саперами каждую пядь вокруг просмотрели. МОНку сегодня ночью поставили.

— Разову простительно, док, он в первый раз на Кавказ приехал, — Макеев тоже смотрел на врача, от чего тот поежился, — а тебе, стреляному воробью, стыдно в призраков верить. Завтра у нас по горам да ущельям белые кони в кроссовках поскачут. Это, Владимир Андреич, тот самый Черный Волк, который нам мстит.

— Неуловимый Джо, — осклабился Карташов и зло сплюнул под ноги.

— Так тот никому не нужен был, Валера. А этот нам нужен. Ой как нужен. Это он только начал, вкус крови почувствовал, — продолжал Макеев, — значится, так — командиры взводов будут у нас заниматься службой. Ты, док, — своими вопросами. А к тебе, Саша, — и тут Макеев просто посмотрел на Старкова, — у меня будет особое задание. Даю тебе две недели, чтобы извести этого призрака. Об этом будем знать только мы пятеро. Попрошу товарищей офицеров об этом никому ни гугу. А то вся операция потеряет смысл. Что и как, это мы все вместе прикинем. Докладывать о результатах будешь лично мне каждый вечер. Понятно?

— Есть, — просто сказал Старков.

— Вот и ладно. На хитрую задницу найдется прибор с винтом. Достанем мы этого Кара Борза.

Весь день Саня Старков ходил как потерянный. Он что-то шептал, шевеля губами, размахивал руками, чертил пальцем в воздухе знаки, а иногда, резко развернувшись, шел в другую сторону.

К вечеру он решительно проследовал в командирскую палатку.

— Я вот что думаю, Иваныч, если это кто-то из местных — то их от меня отвлечь надо. Чтоб думали, что я «казачок засланный». Может быть, найти ребят, недовольных порядком сегодняшним? То да се — поговорить с ними, что хотел бы в горы уйти, стать настоящим джигитом…

— Не получится, — Макеев снова достал из кармана пачку сигарет и принялся щелчком выбивать одну из них, — времени у нас мало. Горцы — народ осторожный. Это тебе тут пару годков пожить надо.

— А что, если, — вступил в разговор Корнев, — сделать из нашего Сани пьяницу горького?

И Макеев, и Старков выпучили на доктора глаза и даже не сообразили сперва, о чем это он. Первым в себя, как ему и полагается, пришел командир.

— Вот это ты, Андреич, выдал! Не пойму я, про что ты?

— А вот про что, — и Корнев хитро сощурился, — ты же говорил — местные не пьют, спиртного я имею в виду. Так?

— Ну, так, и чего?

— А если наш офицер постоянно будет пьяным: на улице, в кафе сельском и везде, короче. Они по-любому к нему будут относиться по первости враждебно, а потом рукой махнут. Мол, никчемный человечишко, — и бдительность потеряют.

— И чего, мне каждый день горькую пить? — вступил в разговор капитан. — Так сопьешься раньше времени.

— Необязательно, — повернулся к нему доктор, — ты что, пьяного изобразить не сможешь? Не валяться на улице, конечно, а так — вести себя не вполне адекватно.

— Так-так, понимаю, — теперь уже заулыбался Макеев, — но я же говорил: горцы — народ внимательный и очень осторожный. Могут не поверить…