Миа Канкимяки - Женщины, о которых думаю ночами

В старой части селения кажется, будто попал в центр старинной книги с узорчатыми заглавными буквами. Однажды много лет назад в отдаленном уголке одного государства, куда непросто добраться, за холмами, за долами, за реками, лесами и высокими стенами скрывалась одна крохотная деревушечка, где жили столетиями люди, и никто о них даже и не вспоминал. Как они там оказались, этого никто уже и не помнил. Может, они родились из принесенного сюда монахами драконьего семени. Оно пало в сухую почву на склонах крутых холмов и начало потихоньку, с огромным трудом прорастать, рождая жизнь. И трудностей было с избытком!

Все здесь маленькое и невзрачное – люди, домишки, животные. В окнах висит рваное, старенькое белье. Из щелей каменных лестниц и террас пробиваются к палящему солнцу травинки. Повсюду в стенах странные выбоины, разбитые лестницы, которые никуда не ведут, развалившиеся ворота и поросшие мхом ямы. А если на центральной площади каким-то чудом оказывается автомобиль, то непременно без капота. В небольших каменных нишах в стенах часто можно видеть выгоревшие изображения мадонны. На маленькой площади лишь один продуктовый магазин и овощная лавка Витторио, торгующая местным урожаем. (Подозреваю, что собственником является французский актер Жан Рено, который в промежутках между съемками приторговывает здесь под псевдонимом «Витторио».) А еще здесь есть маленькая капелла, где мужчины проводят вечера в тишине со священником под средневековой фреской, и, конечно, бар Caffe del Falco, где за обшарпанными грязными пластиковыми столами сидят одноглазые владельцы таких же одноглазых котов, среди которых – темнокожий растрепанный мужичок с бегающим взглядом, до боли напоминающий Кита Ричардса.

В один из таких «жутких» баров я попала на следующий вечер после прибытия. За мной зашел живущий в Маццано 84-летний финн по имени Кай: «Есть ли тут финские писатели?» – крикнул он мне в домофон, в то время как я готовила минестроне из купленных у Витторио продуктов. Оказывается, у Кая такая традиция – предлагать приехавшим в резиденцию cafe corretto , то бишь эспрессо с самбукой. Но поскольку я кофе не пью, то заказываю то же самое с чаем (правда, Сильвия за стойкой отказывается давать какие-либо гарантии подобному чуду). Обычный эспрессо здесь стоит восемьдесят центов, приправленная версия – один евро. За чашечкой Кай рассказывает мне историю деревни и на обратном пути показывает тайный, воняющий плесенью и кошачьей мочой маршрут, где хоть глаз выколи, но быстрее попадешь домой, если не особо задумываться о призраках и страшных поворотах местной истории. Затем он показывает, как правильно целоваться на итальянский манер, и возвращается в свой дом, который находится от моего буквально на расстоянии двух дверей.

Через несколько дней пишу:

«Сначала ты думаешь: какое богом забытое место с разбитыми домами, покосившимися церквями и развалюхами на четырех колесах! Даже римский таксист не находит места назначения по навигатору. А потом, через день или два, перекусив, выспавшись, напившись японского чаю и прочитавши книгу на освещенной ярким солнцем террасе под шум реки, – тогда только начинаешь разглядывать ласточек, мечущихся вечерами в развалинах, тогда уходит паника, и ты чувствуешь себя как дома. Начинаешь приглядываться к обветшалым воротам, к лестницам, неожиданно упирающимся в стены… И вот ты уже фотографируешь сорняки на стенах (которые за сотни лет столько раз штукатурили, что поверхность представляет собой комковатое разноцветие), кривые линии теней и арки узких улочек, цветные пятна развешанного белья. И вскоре уже не можешь без летающих в вечерних отблесках ласточек, без свежести восходящего солнца, без дурманящего утреннего воздух и – ах, эти галки! На третий день начинаешь считать дни до отъезда – их уже двадцать четыре. И думаешь, что уже даже и не хочется ни махнуть в Рим на денек на единственном утреннем автобусе, ни смотаться в новую деревню в шести минутах езды вверх по склону. Хочется просто сидеть внутри этих серых камней, в уголках этого крохотного домишки и ходить тремя возможными направлениями. Хочется слышать только тихий гул стены – возможно, это отражение шума бегущей внизу реки. Хочется просто зарыться в эти камни и погрузиться в их космос».

Далее выписываю себе инструкции на следующие двадцать четыре дня.

До заката: всегда выходи на улицу посмотреть на ласточек.

Всегда выходи на улицу послушать тихий гул стен.

Жаркий день. На градуснике +27. Пора взяться за работу, но хочется просто выйти на крышу и посидеть там на террасе. Отправляюсь в верхнюю деревню купить свежих омаров, на обратном пути выпиваю в баре стаканчик грейпфрутового сока. А когда иду по тенистому переулку домой, вдруг наталкиваюсь на других обитателей арт-резиденции. «Ой, а я же знаю тебя», – говорит один из жильцов. Оказывается, это Маркус, друг детства моего брата, с ним его жена-художница Аура и трое мальчиков. Все очень приятные. Аура говорит, чтобы я как-нибудь заглядывала к ним на ужин, а еще можно вместе сходить в лес на прогулку. Они приехали сюда на машине из Финляндии и собираются провести целых два месяца. Начинаю завидовать…

Вечером Аура приходит посмотреть почту через мой (все-таки работающий!) USB-модем, и мы перекидываемся парой слов. Она акварелист, в последнее время интересуется женскими образами раннего христианства – в частности, Агнес и Сесилией. Последнюю я знаю: ее высеченное в мраморе тело я видела в Риме в базилике Санта-Сесилия в районе Трастевере. Аура увлеченно рассказывает историю святой. Та в III веке хранила девственность, постилась, одевалась в дерюгу, даже прогнала мужа с супружеского ложа и обратила четыреста римлян в христианство, за что была приговорена к обезглавливанию. Палач дважды наносил удар мечом, но не смог отделить ее голову от тела, и Сесилия прожила, истекая кровью, еще три дня. Агнес отличалась достигавшими до земли волосами – в этом Аура немного ее копирует. Агнес, жившая в Риме столетием позже Сесилии, избегала женихов, пока один из них не донес на нее. В качестве наказания за христианскую веру Агнес приговорили к публичному раздеванию на стадионе Домициана (нынешняя пьяцца Навона), чтобы проходящие могли осквернять ее своими взглядами. Однако ее волосы чудесным образом выросли и закрыли все тело, тем самым спася ее невинность.

Аура и сама похожа на тех женщин, о которых пишет. У нее сильны всякие ощущения и предчувствия. Случается, что иногда она лишается чувств при встрече с новым человеком или если «ощущает сильное поле». Про меня она сразу поняла, что я, как и она, по знаку Весы – что бы то значило?! Помимо живописи Аура занимается перформансами, и многие из ее выступлений вместе с партнершей Линдой посвящены историческим женщинам. Однажды они организовали некий сервис общения, где можно было забронировать встречу с Марией Антуанеттой, Анной Карениной, Сью Эллен и Девой Марией. Они обе отрастили себе длинные темные волосы, чтобы на перформансе их нельзя было отличить друг от друга.