Миа Канкимяки - Женщины, о которых думаю ночами

Мы обедаем на маленькой пьяцце под зеленым навесом, идем во дворец, где укрывался в XIII веке папа, бежавший из Рима, опасаясь смуты. Мы ходим по музеям, где шкафы трещат по швам от мощей святых – никто даже не знает, чьих, но все равно уложенных в резные деревянные ящики со стеклянными стенками. В них – десятки костей, пучков волос, кусочков зубов и отпечатков пальцев. Пока мы разглядываем ящики, Карла мимоходом замечает, что в соседней деревне Кальката еще недавно хранилась prepuzzio , крайняя плоть обрезанного Иисуса, но потом ее украли.

Я с недоверием уставилась на Карлу: крайняя плоть Иисуса, Кальката, украли… Все в этой фразе звучит совершеннейшим абсурдом. Во-первых, насколько велика вероятность того, что крайняя плоть Иисуса вообще была сохранена, а если да, то как и где? (Хотя откуда мне знать, может, речь идет о вполне распространенной практике вроде «зубной феи». Некоторые мамаши хранят в комодах даже пуповины своих детей.) Какова вероятность того, что из всех уголков мира крайняя плоть оказалась именно в итальянской Калькате, в дремлющей на вершине холма каменной деревушке, где мы недавно побывали с семьей Ауры? Кто украл ее и зачем? Предположительно насколько твердой валютой может быть крайняя плоть Иисуса на католическом рынке? Сколько подделок может там крутиться?

Ответы на свои вопросы я получаю на ужине у Ауры и Маркуса. Где-то между жареной полентой и кантуччини Маркус заводит разговор о загадочной крайней плоти. Согласно легенде, Карл Великий подарил крайнюю плоть Иисуса на Рождество папе Льву в 800 году. Сам же Карл получил ее в подарок от архангела, хотя по другой, более убедительной версии, крайнюю плоть даровала ему на свадьбу царица Византийская. В любом случае римский папа Лев спрятал рождественский подарок в капелле Санкта-Санкторум в Риме – все же речь идет о значимом религиозном артефакте: это единственный сохранившийся кусочек тела Христа. Точнее, он настолько значим, что по Европе ходило множество конкурирующих поддельных крайних плотей, в честь которых строились капеллы и для охраны которых создавались целые братства.

Этот «оригинал» пропал без вести в хаосе 1527 года. Воины Карла V напали на Рим, и один из наемников украл крайнюю плоть, однако его поймали и отправили в Калькату, где он и спрятал святые мощи. Нашлась реликвия через три десятилетия, и с 1557 года она хранилась в местной церкви. Так как папа Сикст начал отпускать грехи всем поклоняющимся крайней плоти, Кальката стала популярным местом паломничества. Если бы случилось так, что Софонисба и Лавиния заинтересовались крайней плотью, они могли приехать сюда посмотреть на нее, хотя я несколько сомневаюсь в этом.

В 1610 году Галилио Галилей обнаружил кольца Сатурна, а некий архивариус из Ватикана опубликовал трактат о святой крайней плоти, предположив, что она преобразилась в кольца Сатурна с вознесением Иисуса на небо. (Интересно, могли ли Галилей и Артемизия обсуждать эту тему за обеденным столом у Медичи во Флоренции?) Из-за того что в некоем другом французском монастыре также хранилась «подлинная» крайняя плоть Христа, развернулась дискуссия по поводу ее подлинности, длившаяся аж несколько десятилетий, пока в 1900 году Ватикан не вынес запрет на любую крайнюю плоть под страхом наказания, а в 1962 году и вовсе удалил праздник поклонения обрезанию Христа из церковного календаря в надежде, что с этим закончатся все домыслы относительно крайней плоти.

Однако появившиеся в Калькате в 1960-х годах хиппи посчитали поклонение крайней плоти и ее торжественное пронесение под новый год отличной историей, и эта «традиция» процветала до 1980-х, пока местный настоятель не решил вмешаться в изрядно надоевший ему вопрос. Незадолго до очередного нового года он заявил, что отнес крайнюю плоть в коробке из-под обуви домой, откуда ее украли. Воров так и не задержали, как не нашли и крайней плоти, но все пути к грабителю вели в одно место: тайное хранилище Ватикана.

Ночью вновь думаю о том, насколько неисповедимы пути человеческих страстей: священные крайние плоти, ночные женщины – каких только нет объектов поклонения на свете! Да и кто я такая, чтобы смеяться над святыми мощами? Бог знает, в какой экстаз впаду я сама, если обнаружу прядь волос Софонисбы или подлинный отпечаток пальца Артемизии.

На сегодня обещана жара, поэтому планирую провести день дома. Мою посуду, стираю, готовлю обед и предпринимаю попытку освежить записи в своем дневнике и довести их до нынешнего момента. Мною движет некое чувство вины: хотя я и не бреду по Синайской пустыне вместе с верблюдами, но ведением дневника не утруждаю себя уже который день. Требуется обработать и скрытые в глубинах компьютера исследовательские записки. Если так пойдет и дальше, книга никогда не родится. С завистью думаю о невероятной энергии и способности моих ночных женщин доводить начатое до конца: если бы это писала Лавиния или Артемизия, не говоря уже об Изабелле или Иде, то все было бы давно оформлено в лучшем виде! И никто из них не шастал бы по горам в поисках древних могил фалисков, никоим образом не связанных с главным делом. Они сидели бы дома и работали!

Потом я думаю: если на градуснике +32, почему бы не разрешить себе поваляться на диване с закрытыми ставнями и не посмотреть «Сладкую жизнь»? О таком можно только мечтать – смотреть Феллини именно здесь, где его кинокартины вдруг начинают ощущаться документальным показом повседневности!

Мне кажется, что я там, где и должна быть. Остальной мир существует где-то далеко, скрытый тонкой дымкой – собственно, как и ожидающая написания книга.

С визитом прибывает представитель фонда арт-резиденций, и по этому поводу Карла устраивает ужин в подвальном помещении моей квартиры. Карла готовит с шести утра, стол ломится от изысканных блюд. Тут и омлеты, салаты с пастой, бобовое рагу, баклажаны в масле, жаренное на гриле куриное филе, сыры, салями, оливки, бобы люпина, тирамису. Все активно подливают себе и другим просекко, стоит просто чудесный шум и гам, слышна речь на самых разных языках – финском, английском, итальянском, эстонском и даже шведском. Присутствует представитель фонда Юрки с подругой, их друзья, недавно познакомившиеся и влюбившиеся друг в друга, Аура без мальчишек, фотограф из Эстонии Карел, а еще Мари, Кай и Кристель, накануне приехавшая дочь Кая с мужем, Карла и ее муж Паоло. Юрки, забавный и громкоголосый, он оделся в купленную в верхней деревне слишком тесную ярко-желтую футболку с неподходящей для его персоны надписью «beach life», что, вне всякого сомнения, отражает его чувство юмора. Кай не особенно участвует в разговорах, но смотрит на сидящих перед ним в ряд молодых женщин со счастливым выражением лица. Карла вообще не сидит за столом – кажется, ей даже не хватило стула – она безостановочно готовит все новые и новые блюда и с удовлетворением наблюдает за тем, как их поедают другие. Именно такое гастрономическое безумие мне хотелось испытать во Флоренции, а оказалось, что обрела его здесь, где предполагалось, что меня ожидает «одинокий ретрит». За столом ведутся разговоры о предыдущих постояльцах арт-резиденции: были такие, кто запирался на месяц в квартире, а потом жаловался на то, какое это ужасное место; другие не покидали деревни вообще, в лучшем случае ходили в лес; один совершенно случайно оказался в Маццано под Миланом, другой попал в Наццано; третий в панике позвонил Карле и пожаловался, что в квартире обитают призраки. К счастью, на тот момент одна квартира оказалась незанятой, поэтому его переселили туда на время, пока Карла проверяла его жилье на предмет сверхъестественных существ. Юрки явно остался доволен тем, что я призналась в любви к Маццано.