Николай Пономарев - Точка бифуркации

Валерка как ни в чём не бывало достал из рюкзака зубную щётку, почистил зубы, выпил сока.

– Хороший куст, кстати, – авторитетно сказал он, глядя на мои старания. – По листьям видно. Приживётся.

Я промолчал.

– А мы с Вжик закончили анализ картин Климта и Шиле. Климт за всю жизнь не написал ни одного автопортрета, а у Шиле за десятый и одиннадцатый годы их около сотни. И автопортреты, что важно, разные. Впрочем, Вжик он не понравился. Ей интереснее Климт.

Я промолчал.

– Поеду домой, – правильно понял моё молчание Валерка.

Закончив дела на даче, я тут же отправился в Цветнополье.

– Нет её, – к моей досаде, сказал Валерий Михайлович, не сразу открыв дверь. – Уехала в Чукалу. Когда вернётся, не знаю.

Уехала, не предупредив меня вчера. Обидно.

В воскресенье дома никого не было.

В понедельник Марины не было тоже. Валерий Михайлович нехотя пояснил, что, может быть, на днях приедет.

Во вторник я взял с собой бутылку минералки и ничего не спрашивал, а сел на разросшийся у ворот спорыш и решил ждать. Мне почему-то показалось, что Марина обязательно выйдет.

Так и случилось. Наверное, она пошла в магазин и не ожидала встретить меня, потому что, увидев, отшатнулась.

– Что происходит? – спросил я. – Не понимаю. Ты прячешься от меня?

– Пойдём, – сказала Марина. – Не думай о том, что что-то было не так.

Она пошла вперёд, а я остался. Заметив это, Марина вернулась.

– Пойдём, – повторила она.

Тогда я послушно пошёл. Всё вокруг было не так. Всё вокруг было не тем. В действиях Марины мне почудилось равнодушие. Сказал об этом.

– Тима, к тебе невозможно быть равнодушной, – пояснила Марина, – даже если пытаться. Нельзя видеть тебя и ничего к тебе не испытывать. Ты чувствуешь, что всё не так, потому что это лишняя встреча. Её не должно быть.

– Как? – не понял я.

– Как встретиться после смерти, – ответила Марина.

Непонятный ответ.

– Так что? Всё? Лучше давай я приду завтра, и окажется, что сейчас я сплю.

– Нет, Тима, завтра не надо, послезавтра. Ты поймёшь.

Мы стояли у цветнопольского магазина и не отрываясь смотрели друг на друга. Словно про запас. Чтобы сохранить в памяти. Оставить следы.

Мимо проходили посторонние девушки в ситцевых платьях и шлёпанцах на босу ногу, пробегали посторонние дети в ярко-жёлтых китайских шортах, прошла посторонняя мужская компания, от которой пахло бензином. Такая непонятная и короткая встреча.

– Кто-то из нас обязательно уйдёт, – сказала Марина, когда все посторонние прошли. – Лучше я первая сделаю это.

Она отвернулась и открыла дверь.

– Марина! – позвал я её, и она неожиданно повернулась, словно услышала, хотя это не так. – Однажды ты сказала, что, прежде чем исчезнуть из моей жизни навсегда, сделаешь, чтобы я это увидел. То, что я вижу, это именно то? Скажи, мы встретимся?

Последний день мая. То самое послезавтра, я едва дождался. Весь прошлый день прокручивал в голове то, что скажу Марине, и она поймёт, и всё станет как прежде. Странно, что это не пришло мне на ум сразу же.

– Стой! – крикнул Стас Игоревич, когда я подходил к воротам Смоленицыных.

Я остановился и недоумённо посмотрел на него.

– Валера с Мариной переехали, – сказал Стас Игоревич. – Сегодня новые жильцы заезжать будут. Вот и ключ для них оставили.

– Как переехали? – переспросил я, подумав, что это всё бред алкоголика.

– Так у них мебели-то, я им и грузить помог.

– Куда? – я сложил в уме два и два. Тут не нужно было умножать.

– В Чукалу, – подтвердил догадку Стас Игоревич, – хорошие соседи были, да Валера на новую должность перешёл. А то, может, зайдёшь…

Зачем заходить, я не услышал. Потому что побежал. Цветнополье – маленький посёлок, даже если хорошо разогнаться, не убежишь от своего горя. Я пробежал остановку и пробежал насквозь берёзовую рощу. Запнулся за изогнутый ствол берёзы. Не чувствуя боли, упал.

Когда я пошёл в первый класс, родители завели мне хомячка. Мама определила в нём девочку, и из-за белых упитанных бочков, напоминающих снежок, я назвал её Сню. Она умела вить гнёзда из травы и обаятельно зевала, словно маленький умильный лев. Несколько лет я ухаживал за ней, раз в неделю менял подстилку и обязательно носил свежей травы, а зимой специально выращивал. Однажды, так бывает с хомяками, Сню умерла. Я знал, что это случится, она тяжело дышала и покашливала. И всё же, когда это произошло, я рыдал и долго не мог успокоиться, мама меня утешала, отпаивала чаем, гладила по волосам и говорила, что будут в моей жизни ещё хомяки и лучше. С тех пор я не плакал.

Потом мы заводили их ещё несколько, но ни один из них не умел вить гнёзда. И всё это было не то. Последнего я вместе с клеткой подарил Веронике. Она очень обрадовалась, а я пожелал им счастья.

Да, да, что я не вышел из возраста ребёнка, понял, качаясь на качелях. Но что настолько и, как малыш, зареву – не ожидал.

Но я рыдал. Катался по траве, сжимая в кулаках выдернутые стебли. Совсем недавно здесь так уютно сидела Марина. Закашливался, пытался успокоиться, и в такие моменты видел перед собой её образ и снова рыдал.

Как хорошо, что тогда меня не видели люди. Только дрозды равнодушно шелестели в подлеске, иной раз подлетая ближе и при новых завываниях отлетая. У них шла своя, насыщенная жизнь.

Вид мой ошеломил маму. Наверное, годовая двойка по биологии поразила бы её меньше. Шатаясь, я прошёл в свою комнату.

Сел.

– Что с тобой?

Я молчал.

Мама подошла, но голову, как делала обычно в таких ситуациях, трогать не стала. Наверное, измерять температуру было слишком поздно.

– Тима, может, на дачу поедем? – тихо спросила она.

– Нет, мам, это не поможет, – ответил я и добавил: – Мам, пожалуйста, не трогай меня. И самое главное – не вздумай меня жалеть.

– В смысле?

– В самом настоящем смысле. Я просто хочу это пережить.

– Я не буду закрывать дверь, – предупредила мама. – Если что, я за стеной.

Если что?

Всё закончилось. Теперь мне нужно было привыкать к новой жизни, в которой Марины нет в городе, нет со мной. Она не возникнет среди случайных прохожих, в колыханиях веток, отражениях в стекле, тенях. Каждый проходящий мимо человек – чужой.

Я, как был, в одежде лёг на кровать. В голове остался только шум. Обрывки музыкальных тем, шелеста листьев, свист злосчастных дроздов.

Через некоторое время, не знаю, сколько я пролежал, снова вошла мама. В тот год, когда бабушке показалось, что Москва даст маме блестящее образование, и она поехала туда учиться, она встретила в классе мальчика своей мечты. В конце года они расстались, мальчику понравилась мамина одноклассница. И тогда она вернулась из Москвы обратно. Не смогла каждый день видеть их вместе. Только спустя семь лет мама встретила в трамвае отца, лопоухого и улыбчивого. Я не знал этого, задавать такие вопросы мне не приходило в голову. Так что моя история банальна. Таких – миллионы. Но мне от этого было ни капельки не легче.