Марк Хелприн - Париж в настоящем времени

Жюль заметил, что Джек считает куда быстрее его самого и что Джек пожалел, косвенно намекнув на то, о чем уже давно проговорился, сам того не ведая, благодаря шотландскому виски и сономскому шампанскому от американского посольства. Как только Джек сообразил, что уж слишком дал себе волю в разговоре, на лице его мелькнуло злое выражение. И тут же исчезло. Он предложил Жюлю выпить – наверное, чтобы ослабить сопротивление, по опыту зная, что так его можно очень даже здорово ослабить. Пока Джек наливал, Жюль делал вычисления. Самый дешевый номер, как он выяснил незадолго до этого, с налогами и вычетами, стоил около двух тысяч евро, умножить на шестьдесят восемь, плюс питание и транспорт, плюс комната для ассистента и, возможно, еще для кого-то, плюс стоянка самолета, наземная транспортировка, чаевые, подарки, ресторанные счета, средства связи, топливо, амортизация самолета.

Он заключил, что все эти люди прибыли в Париж не только в поисках композитора для джингла, но даже если и так, эта поездка обошлась им в полмиллиона евро. Эта информация, а еще разведданные Франсуа, добытые в посольстве, заставили Жюля поверить, что если его выберут и примут его сочинение, то он, несомненно, может получить миллион. Это было настолько далеко от сферы его опыта – деньги, которые зарабатываются не преподаванием тонкостей виолончельного искусства молодежи, – что он даже не нервничал. Джек протянул ему стакан скотча и сел напротив. Стакан Джека, в отличие от его стакана, был наполнен на три четверти. Джек хлопнул его разом и спросил:

– Налить еще?

– Я еще этот не выпил.

– А я уже. – Джек встал и потянулся за бутылкой. – Дождь идет. Мы, вообще-то, собирались пойти в тот ресторан – не знаю, как он называется. Я вообще не запоминаю названий. Но почему бы нам не поесть здесь? Давайте закажем еду в номер или сходим в ресторан внизу? Там даже не один, кажется.

– Как скажете.

– Тогда пойдемте вниз. С этим дождем мне не сидится.

Юный помощник Джека, именовавший себя «консьерж без границ», коего Джек за глаза называл «консьерж без яиц», буквально бегом ринулся – чтобы не просто зарезервировать столик в одном из ресторанов, но снять зал целиком, и это ему удалось, вероятно благодаря погоде, обеспечившей безлюдный вечер. Хотя ассистент расчистил путь, он оказался не в состоянии сопроводить Джека до места. Поэтому, а еще из-за Джека, который начал пить еще до встречи с Жюлем (он много пил и в дождь, и когда дождя не было), а еще из-за того, что Джек не привык самостоятельно искать дорогу и плохо ориентировался на местности, Джек и Жюль галопом обскакали все публичное пространство «этого проклятого отеля».

– Черт! – выругался Джек, открыв дверь, которая, как он был уверен, вела в нужном направлении, но вместо этого обнаружив полную комнату прачек из Ганы, занятых глажкой салфеток и скатертей.

– Думаю, это с другой стороны вестибюля, – предположил Жюль.

– Мы только что оттуда.

– Нет.

– А откуда?

– Мы были у бассейна. Помните воду?

– А, ну да. Извините, я думал, это здесь.

– Это рядом. Вот, смотрите, ваш друг стоит у дверей.

В «Салон Режанс» и обшитые деревом стены, и сине-золотой ковер, и мраморный бюст, и сверкающий хрусталь, серебро и ладья с ворохом белых и фиолетовых цветов на золотой дамастовой скатерти – все подсвечивалось, чтобы мерцать и высверкивать водопадами роскоши. Струящиеся портьеры густого индиго – такой цвет Жюль видел лишь однажды, когда играл в струнном квартете во французском посольстве в Риме, и похожая ткань цвета потемневшего неба была у платья, волнами облегавшего атлетическую фигуру юной итальянской принчипессы. Хоть Жюль и пропустил тогда пару-тройку нот, заглядевшись на нее, никто, кроме музыкантов, этого не заметил.

Цель у этого помещения была одна – заставить любого думать, что он прибыл на место, и убедить остаться. Даже краткое пребывание здесь, словно по волшебству, внушало чувство благополучия. Персонал в таком заведении всегда точно знал, когда появиться и когда обслужить. Один из них, одетый во фрак, явился из ниоткуда бесшумно, как богомол, и плеснул им по полстакана пятидесятилетнего «Гленфиддиха». Две тысячи евро за бутылку… Жюль как-то даже засомневался, пить ли, зато Джек заглотил свою порцию, словно это был «Доктор Пеппер» [17] «Доктор Пеппер» – газированный безалкогольный прохладительный напиток. .

– Ха! – сказал Джек.

Заметив, что Жюль уяснил, что изъятие всех этих денег из «Эйкорновой» сокровищницы – обычное дело, он захотел ослабить впечатление, что может стать легкой добычей.

– Слыхали об этом рыжем козлике – Мейсоне Ризе? [18] Мейсон Риз (р. 1965) – ребенок-актер, снимавшийся в многочисленных рекламных роликах 1970-х гг. – спросил он.

Жюль покачал головой, что, мол, не слыхал. К тому же английский Жюля был весьма официален, и он решил, что речь на самом деле идет о козле.

– Он такой один был. Взрослый уже, а на вид совсем детеныш.

Это показалось Жюлю не лишенным смысла: коза порой похожа на козленка, но он по-прежнему не представлял, о чем это Джек толкует.

– Дело в том, что в годы расцвета славы Мейсона Риза наш глава правления как раз обзавелся сынком. И вот Рич говорит мне… Рич – это наш глава…

– Да, я знаю.

– Так вот, он говорит: «Конечный потребитель наших страховок – семья. А есть ли у нас реклама, обращенная к семье? Нет. Какое отношение к семье имеет орел? А у нас в рекламах одни орлы и желуди [19] Орел – эмблема ВМС США. Название страховой компании «Эйкорн» (Acorn) означает «желудь» (англ.) . . Великолепно, но мы не во флот США набираем!»

– Орлы иногда уносят детенышей, – вставил Жюль.

Джек растерялся:

– Ну… Да, наверное.

– Чтобы съесть.

Джек отшатнулся, а Жюль усугубил:

– Мясо у них очень нежное.

Совершенно озадаченный, Джек резюмировал:

– Ну так вот, Рич говорит: «Приведи мне этого Мейсона Риза. Его невозможно забыть. Он такой один на триллион». А я ему: «Но, Рич, ему уже, наверное, лет пятьдесят!»

Размягченный «Гленфиддихом», Жюль тоже чувствовал себя отчасти финансовым магнатом.

– Они столько не живут, – заявил он. – Это невозможно.

Джек ошарашенно уставился на Жюля:

– Какова средняя продолжительность жизни во Франции?

Жюль, по-прежнему считавший, что речь о козах, ответил:

– Я не знаток в этой области. Думаю, может, лет двенадцать-пятнадцать.

– Нет, – сказал Джек. – У нас есть эксперты-статистики, это наша работа. Вы ужасно ошибаетесь.

– И сколько?

– Я бы предположил лет восемьдесят, не меньше.

– Ну, может, в Америке, – сказал Жюль, – но не у нас. Даже если бы они прожили так долго, мясо у них стало бы слишком жестким.