Борис Пономарев - Плюсквамфутурум

Татуированный ведущий разразился отвратительной, дурно пахнущей остротой, оскорбляющей французскую монархию. Это было крайне неприятно. Я вырос не в самом лучшем квартале Балтрайона, где использование подобной лексики было вполне себе bon ton, но прозвучавшая в федеральном эфире реплика ведущего определённо не подходила к столу вагона-ресторана.

— Нет, ну это надо же, — продолжил он более приличным языком. — Даже я, несмотря на то, как помотала меня жизнь, стабильно моюсь раз в две недели.

— И я это чую, — негромко, как бы в скобках, заметил вурдалак.

Нет, ну они в Европе чисто с рельс съехали, — сказал татуированный ведущий. — Как-то они осмелели. Надо им год наше зерно не продавать, посмотрим, как они заговорят, когда им будет нечего есть. Вот скажи мне, что они будут делать, если мы прекратим им продавать наш хлеб?

— Как мы видим, — обстоятельно ответил вурдалак, — правительства западных стран, держа свои народы в качестве заложников, предпочитают не задаваться этим вопросом!

— Европа уважает только силу, — согласился с ним татуированный ведущий, почёсывая у себя под мышкой. — Эмбарго им надо объявить: без хлеба-то не сильно пальцы погнёшь.

— А я напомню, что Россия продолжает экспортировать зерно в Европу только из соображений гуманизма, — сказал вурдалак. — Кто позаботится о несчастных европейских гражданах, когда их собственные правительства превратились в филиалы Госдепа? Никто, кроме нас и нашего августейшего президента.

— Так это… — перебил его татуированный ведущий, понюхав свои пальцы. — Сейчас же октябрь.

— Неважно, — мягко, но уверенно сказал вурдалак. — Октябрь сейчас или ноябрь, наш президент всё равно августейший.

— Правда? Ну, круто, что. Так о чём это я? Главное — это себя поставить. Вот Россия правильно себя ведёт. Мы весь мир, в натуре, зерном кормим! Вам не нравится то, что мы проводим эту… как её… суверенную политику? Тогда будете голодать!

Вурдалак было хотел что-то сказать, но татуированный ведущий продолжал.

— У меня тут был случай. Я переехал в новую квартиру, ну, пригласил на новоселье кентов, с которыми отмотал на уборке свеклы целый год. Ко мне в два ночи приходит сосед, говорит, мы слишком шумим. Ну, я ему и говорю: фраерок, я пропагандист с Центрального телевидения, меня вся страна знает, а ты кто вообще такой по жизни, чтобы мне тут такие предъявы кидать?..

— …казалось бы, при чём здесь Украина?.. — наконец, сказал вурдалак.

— Да заткнись ты со своей Украиной, достал уже…

К буфетной стойке чуть шатающейся походкой подошёл парень лет двадцати пяти. Он был одет в удивительную одежду. Светло-зелёная плотная рубашка с двумя погонами неизвестного мне образца украшалась богатейшей расшивкой с растительными узорами. Наверное, именно так выглядел бы золотой фонтан дружбы народов на ВДНХ, оживи он и превратись в человека. На рубашке повсюду виднелись вышитые жёлтыми нитками пухлые снопы пшеницы, увитые лентами. Рукава оплели узоры из ржи. На груди незнакомца сверкали четыре медали с абстрактными рисунками злаков; чуть выше, в районе левой ключицы располагался детально вышитый силуэт комбайна. Казалось, что по вагону-ресторану прошёл верховный жрец бога плодородия.

— Дайте гречку, — проникновенно сказал он буфетчице, изучив меню.

— …и как нам сегодня стало известно, — продолжал в телевизоре вурдалак, — президент Кореи Пан Ки Хой выступил в ООН с отвратительной русофобской речью о необходимости усиления персональных санкций против высшего руководства России и, в частности, против нашего августейшего господина президента. Выступающий осмелился заявить, что внутренняя политика нашего великого лидера не соответствует нуждам и чаяниям российского населения! Нет смысла пересказывать эти отвратительные инсинуации. Скажу лишь, что в эту тяжёлую минуту все россияне, как один, должны сплотиться вокруг нашего августейшего президента перед лицом зарубежной угрозы. Только так можно ответить на агрессивную политику западных стран! Я напомню телезрителям, что всего каких-то шестьдесят лет назад население Кореи было вынуждено питаться травой, и если их президент забыл этот факт, то мы можем напомнить и можем повторить. Да-да, Россия может повторить! Без нашего зерна вся планета погибнет голодной смертью! Россия — единственная страна, способная уморить весь мир голодом!..

— Знаешь, как надо с такими? — фамильярно спросил у него татуированный ведущий. — А я тебе скажу. Авария на телебашне в том месяце. Ну, когда у нас сгорел ретранслятор, а мы свалили это на диверсию Госдепа. Эфир отменили, я возвращаюсь домой пораньше, и застаю жену с любовником. Я ему ничего не говорю, просто беру его за шею и спускаю с лестницы…

— …казалось бы, при чём здесь Украина? — задал риторический вопрос вурдалак и уже хотел было продолжить, как оказался перебит самым грубым образом.

— Ты на что намекаешь, редиска ты тухлая? — спросил у него татуированный ведущий, беря вурдалака пальцами за воротник рубашки и грубо сминая ему галстук. — Ты хочешь сказать, что у моей жены любовник из Украины?

— Погоди, я не намекаю на твоего любовника…

— Ты ещё намекаешь, что у меня есть любовник из Украины?! — гневно воскликнул татуированный ведущий, и, размахнувшись, ударил вурдалака кулаком в лицо.

Вурдалак упал, и татуированный ведущий, гнусно ругаясь, начал немилосердно избивать его ногами. Изображение внезапно пропало.

— Подожди, не пускай трансляцию! — торопливо воскликнула появившаяся на телеэкране ведущая. Она тщетно пыталась причесаться, дёргая щётку, намертво застрявшую в её густых, вьющихся тёмных волосах. Видимо, ей пришлось выходить в эфир совершенно внезапно: у неё был накрашен только один глаз. — Ты что, уже?..

Отбросив изящным женственным движением волосы с застрявшей в них щёткой за спину, ведущая приветливо улыбнулась, и, как ни в чём не бывало, произнесла:

— Уважаемые телезрители! В настоящий момент из-за провокации зарубежных агентов влияния у нас возникла небольшая техническая проблема. Пока мы восстанавливаем вещание из студии, пожалуйста, прослушайте запись вчерашней передачи с обсуждением государственного долга США и актуальных проблем Украины…

Я взглянул на остатки каши в тарелке передо мной и вдруг подумал, что это своеобразная доблесть для семян овса — быть съеденными именно как настоящая овсяная каша. Сложись их судьба иначе, они могли бы стать искусственным хлебом, котлетой со вкусом говядины или даже начинкой для пирожка с ливером, чтобы бесславно исчезнуть в желудке под чужим именем и флагом.

А что будет со мною? Не исчезну ли я в этом будущем столь же бесславно и бесследно? На секунду я закрыл глаза, и перед моим внутренним взором промелькнула вся галерея событий сегодняшнего дня. Отчего-то остро и пронзительно захотелось выпить.