Матс Траат - Сад Поммера

— Что у волка в пасти, то у него в заду, какая разница, — говорит Андрес Поссул, который редко ходит на волостные собрания и еще реже подает голос.

Пастманн стучит по столу: тише, тише! Ругань запрещена, здесь общественное место. С упреком смотрит он на волостного старшину, который сидит за столом, замкнувшийся и рассеянный; мысли его витают где-то далеко. Его же это дело — соблюдать порядок!

— Как же будет со школой? — сурово спрашивает Поммер.

— Из кирпича будет, — сообщает Пеэп Кообакене.

— Из дерева дешевле, — замечает Кууритс.

— Если уж строить, так из кирпича.

— Тебе-то что распоряжаться: из кирпича, из кирпича! — сердится Юхан Кууритс. — А ты, мызный скотник, тоже будешь платить, или как? Главные затраты ложатся на землевладельца.

— Ты, Кууритс, заклятый супротивник просвещения, — ожесточается и Кообакене. — Ты хочешь, чтобы эстонский народ остался на веки вечные в темноте и рабстве.

— Не твое это дело, вози дерьмо с мызы, — ядовито бросает Кууритс.

К счастью, они сидят поодаль друг от друга, по углам. Не то, пожалуй, еще бросятся друг на друга с кулаками.

— Краавмейстер, скажи и ты свое слово, — просит Патсманн.

Волостной старшина будто пробуждается от дремоты.

— Я?

Страсти утихают — так кажется со стороны. Но огонь все еще тлеет под золой, как это бывает у финно-угров. Внимание обращено к волостному старшине.

— Школу, конечно, надо строить, — произносит Краавмейстер медлительно и задумчиво. — Никто против этого не возражает, даже я не против, хотя, по мнению Поммера, я запамятовал кое-что полезное. — Иные из волостных мужей усмехаются. — Дело надо обсудить спокойно, без крика. Прежде всего, если мы выстроим школу из кирпича, понадобится гораздо больше денег и будет много мороки с поисками каменных дел мастера, плотника найти легче…

Писарь Йохан Хырак ждет, что вносить в протокол. Прáва голоса у него нет, и ему приходится молчать и слушать до глухоты всякое бормотанье и болтовню. Волостные выборные приходят и уходят, на старые места выбирают новых, а он остается, бессловесный слушатель и свидетель, безукоризненно начищенный человек с трясущейся головой.

Деревянную или кирпичную?

Кирпичную или железную?

Деревянную или железную?

Деревянную ли школу с прелью в бревнах или кирпичную, наделав новые долги?

Господи помилуй, что они так долго судачат. Поскорей приняли бы какое-нибудь одно решение и — с богом по домам, на сенокос.

Да где уж там — светоч просвещения угас.

— Прель в деревьях, что летом срублены, может статься, всего только байки старых людей, кто знает, — говорит Юхан Кууритс. — Иные старинные премудрости очень уж удивительны. Говорят же, что корову надобно последний раз доить перед отелом в воскресенье, тогда от нее потом много надоишь. Я пробовал это два года подряд с одной коровой, помнится, еще было крещение, записывал в месяцеслов, но ничего не вышло. Корова дала куда меньше молока — и все тут. Так что и эта старинная выдумка тоже ничего не стоит. И ежели, боясь ее, не станем строить деревянную школу, это глупость, вот и весь мой сказ.

— Старинная мудрость вернее всего, — говорит старый Кообакене. — А кто считает ее глупостью, отказывается от своих предков… А твоя корова, небось, у быка не побывала, где уж тебе было надоить от яловой-то…

Андрес Поссул весь так и сияет.

Разговор то и дело уходит в сторону. Трудно держать волостных мужей в колее и направлять в одну сторону. Они редко встречаются друг с другом, и когда приходят на сход, разговоров между ними множество.

Наконец все же решают строить кирпичный дом, на новый манер, современный. Маленькая и бедная волость не в силах бороться с прелью, это еще разорительнее, чем тяжба с двумя предыдущими волостными старшинами. Против прели не поможет ни одна закорючка в законе, ни даже стряпчий в Риге, которому они платят из кассы волости, чтобы он вел их дела в окружном суде, потому как сами они не знают языка. Да и что может поделать простодушный хуторянин в губернском городе, где все делопроизводство ведется через трех-четырех переводчиков, которые говорят в суде, что только захотят. А до того, что и сам закон иногда может быть гнильцой, что съедает и самое сильное дерево, до этого они еще не дошли.

Та же история с домом для школы, волость выстроит ее на свои деньги, а чему в ней будут учить, на это ее власть не простирается. Новая оболочка, старое ядро. Все еще много Библии и катехизиса, это главное, затем арифметика и русский язык, немного правописания на родном языке.

Обязанность волостного старшины — позаботиться о кирпиче, подвезти его; ему советуют устроить для этого толоку. Он же должен подыскать и каменных дел мастера, заплатить ему и начать стройку.

— К осени, к началу занятий, волость должна нанять временное помещение, — поглаживая бороду, говорит Поммер. — Тогда сможем продолжать…

Поммер сидит на приступке амбара, в зубах у него потухшая трубка. Поодаль, над трактиром, висят низкие злые облака, ромашка во дворе мокрая от прошедшего рано утром дождя. Там и сям поблескивают лужи, куры высоко задирают ноги и осторожно ставят их, ступая по траве.

В такую погоду на сенокосе делать нечего.

Сегодня Поммер намерен помастерить по дому, починить-подправить жилье. В бане надо бы соорудить плиту; долго Кристине готовить еду на пожарище! В хорошую погоду, правда, неплохо и там, зато в дождь вся плита шипит, каплет прямо в сковородку. Так продолжаться дольше не может, нет.

Он засовывает трубку в карман и идет на пожарище. Одна труба повалилась. Остались кирпичи, они сгодятся для новой плиты. Пешней, которой он пробивал зимой лунку в замерзшем ручье, когда в колодце не было воды, Поммер раскалывает дымоход, как будто остатки печи тоже покрылись слоем льда. Как будто пожар — это тоже ледниковый период.

Кладка крепка и плотна, сработана на совесть в стародавние времена. В поте лица своего Поммер крушит и выколупывает кирпичи, выбирает их и очищает от сажи и глины. Складывает на траву в штабель. К обеду вырастает большая куча. Он приводит с отавы лошадь, запрягает в телегу и везет кирпичи к бане.

Учитель строит новый очаг. Словно белка из хрестоматии Якобсона, прилежно готовится он к зиме.

Остается ли ему что-то другое?

Да, остается, но это не сообразуется с его деятельной натурой.

Там, на холме, под облаками, лепится трактир, дом покорности и отречения, где можно было бы избавиться от трудов и найти утешенье в жалобах, что судьба немилосердна к тебе, что бог покинул тебя.

Но нет, он не станет на этот путь, он, напротив, возрастит с бережью и умом масло в своем светильнике и преумножит струи воды в своей амфоре. Сатана не возымеет над ним власти, пусть и не надеется. Он долго раздумывает, прежде чем ставит очередной кирпич в кладку; складывая основание печи, Поммер вспоминает хорал: