Лана Барсукова - Сочини мою жизнь [litres]

Таня понимающе кивнула и побрела в свой закуток, гордо названный отдельным кабинетом. Где-то глубоко, под кофточкой со срезанными катышками, сжалось в смутном предчувствии сердце. Это была даже не догадка, а только ее тень, которую не ухватить и не рассмотреть, но настроение упало.

Она попыталась провести ревизию газетной активности. Что было в последнее время? Репортаж про свалку с критикой областного губернатора? Но это мелко. Ну раздали детям респираторы, ну, повозмущались родители, ну, прошли какие-то митинги. Кого это сейчас возбудит? За это бить не будут. Что еще? Про ремонт метро, который не успел закончиться, как вся облицовочная плитка потрескалась? Так это на каждом шагу. И потом, у чиновников есть алиби: поставщик плитки выбирался по наименьшей цене, все согласно федеральному закону о госзакупках. Странно хотеть от дешевой плитки прочности. Нет, не то. В чем-то другом собака порылась, как говорила Людка.

Кстати, о Людке. Они ж с мужем только-только ипотеку взяли, чтобы от свекрови съехать. Жизнь с патологоанатомом, конечно, приучает к оптимизму, но нервы выматывает. Как Людка переживет потерю работы? Разносчик пиццы вряд ли поможет ей материально. Разве что «Маргаритой» подкормит. С худой овцы, как говорится, хоть пиццы кусок.

Зачем она думает о пицце? Надо думать о газете, о том, где и кому они перебежали дорогу. Таня усиленно направляла умственную энергию по заданному руслу, но мысли растекались по безбрежному полю сострадания к ипотечной Людке, к беспомощному Петру Симоновичу, к их такой бестолковой, но обжитой редакционной жизни и даже к шкафу, за которым хранился всякий хлам, включая плакат с собором Василия Блаженного.

Из этого элегического настроения ее вырвал звонок служебного телефона. От неожиданности привычный позывной прозвучал резко и тревожно.

– Да, слушаю.

– Это Татьяна Сидорова? – Голос был мужской и нестарый, что уже приятно.

Звонки женщин Таня недолюбливала, они часто начинались с вопросов «Доколе?» и «По какому праву?», то есть относились к числу вечных, но касались всегда сиюминутных проблем – нехватки горшков в детском саду или повышения цен на гречку. Бархатный голос обещал обсуждение иных тем. Таня загадала: коррупция при техосмотре автомобиля или отсутствие кубинских сигар в магазине «Магнит». И не угадала.

Незнакомец ровно и неспешно продолжал:

– Татьяна, мне хотелось бы побеседовать с вами приватно. Так сказать, с глазу на глаз. Мы могли бы поужинать где-нибудь в центре. В районе шести вам будет удобно?

Таня обалдела. Наглость незнакомца ей импонировала. Неожиданное свидание бодрило и обещало приключение. Почему бы и нет? Не все же о Лукиче страдать, пора расстаться с глупыми надеждами. Клиент рассчитался с ней и исчез, другого и быть не могло. Будьте вы прокляты, сказки о Золушках. Все, нет его. Умер, испарился, корова языком слизала. Та самая, молоко которой он использовал для своего сыра.

Но одного воспоминания о Лукиче хватило, чтобы настроение сделало некрасивый пирует и погрузилось в глубокое пике. Разозлившись на себя за это, Таня выместила упадок настроения на незнакомце, сказав строгим голосом канцелярскую фразу:

– Представьтесь, пожалуйста.

– Мое имя вам ни о чем не скажет. Давайте познакомимся в более приятной обстановке, скажем, в тихом ресторанчике в районе Патриарших прудов.

– И все же представьтесь. Иначе вы будете скучать в ресторане в одиночестве. – Таня решила оставить последнее слово за собой.

– Как вам угодно, – Тане показалось, что собеседник усмехнулся. – Иван Иванович Иванов.

– Не самая лучшая шутка.

– Считайте меня человеком, лишенным чувства юмора. А заодно человеком, от которого сейчас зависит жизнь вашей газеты.

Повисла пауза.

– Так я заеду за вами? – победно поинтересовался собеседник.

– Да, – как автомат ответила Таня.

– Итак, равно в шесть я вам позвоню. И, пожалуйста, не заставляйте меня ждать, я привык ценить свое время.

– Да, – зачем-то опять сказала Таня, прежде чем в трубке зазвучали короткие гудки.

К шести вечера Таня была истощена догадками на тему, как и почему она может повлиять на судьбу их газеты. Ее размышления соскальзывали на сюжеты голливудских триллеров, в них отсвечивали сюжеты отечественных детективов и высовывались уши криминальных хроник. Загадочная встреча с человеком-инкогнито воспринималась как приключение с неизвестным финалом. Было немного страшно, но возбуждающе интересно. Запах интриги заполнил ее скромный кабинет.

Ровно в шесть вечера телефон молчал, и эта тишина была для Тани почти оскорбительной. Сначала ей не позвонил Лукич, теперь о ней забыл этот неизвестный Иван Иваныч. Как будто она обречена на ожидание звонков, как заговоренная. Запас ее прочности был слишком мал, чтобы пережить это двойное предательство. «Не позвонил», – скорбела ее душа. Хотя она понятия не имела, кто этот незнакомец и зачем она ему нужна, но все равно было обидно. Никто не позвонил! Ей вообще никто и никогда больше не позвонит!

Мысли путались и роились, как пчелы, странным образом перелетая от неизвестного Иваныча к вполне знакомому Лукичу. И очень быстро Иваныч был забыт, а весь пчелиный рой грозной эскадрильей завис над Лукичом. Но если раньше это были какие-то миролюбивые пчелы, от жужжания которых хотелось укрыться одеялом с головой и тихо поплакать от невостребованной любви, то сейчас пчелы как с цепи сорвались, если только можно представить себе пчел в ошейниках. Они кусали Танино самолюбие до кровавых волдырей, и Тане хотелось рвать Лукича на части, кидать ему в лицо все обидные слова, какие она только знала и которые он, несомненно, заслуживал. Рассказать о том, как сильно и красиво она мечтала, как счастливо и радостно могло бы все у них сложиться, если бы не его тупость, трусость, гордыня и упрямство. Танина любовь была как посылка до востребования, за которой никто не пришел, и ее отправили назад, по адресу отправителя. В душе закипала обида за отвергнутую посылочку, в которой было столько всего нужного для жизни – любовь, верность, дом, дети.

Напряженный момент взращивания обиды был прерван звонком. Пчелы разлетелись, но продолжали жужжать, выжидая момент, чтобы вернуться.

– Танечка, я жду вас во дворе вашего офиса.

– Как я вас узнаю?

– Смело подходите к машине, которая покажется вам здесь лишней, – пояснил Иван Иванович. И опять Тане почудилась усмешка в его голосе.

Квест какой-то! Но лучше квест, чем пчелы. На этой жизнеутверждающей ноте она покинула кабинет, чтобы провести осмотр машин во дворе старенького дома, где ютилась их редакция.

В коридоре Людка кричала кому-то в трубку: