Лана Барсукова - Сочини мою жизнь [litres]

– Прямо так и сказали?

– Ты, Валериан Генрихович, сегодня поглупел на радостях, что ли? – недовольно буркнул Пал Палыч. Он не любил, когда ему задают уточняющие вопросы. В этом он находил подтверждение того, что его речь не вполне ясная, о чем он и сам втайне догадывался.

Помощник затейливо извинился:

– Да уж, повод для радости у нас определенно есть. Такого исторически ощутимого перевеса наша партия еще не получала.

– Еще бы! Партия победила на выборах с разгромным счетом. Потому что народ не обманешь, он сам кого хочешь обманет.

Повисла пауза, в течение которой оба собеседника пытались найти в этой сентенции глубокий смысл. Бросив это неблагодарное занятие, Пал Палыч продолжил:

– Меня наверх вызвали для торжественного поздравления, честь по чести. А потом речь о портфелях в Думе зашла. Кого на какой комитет поставим возглавлять и прочее. Слово за слово, я чувствую, что-то не то, не туда разговор протекает. Что-то долго мы на месте топчемся. Потом раз, и ясность пришла. Дескать, хорошего кадра мы нашли, Игоря Лукича. Он мужик принципиальный, активный, за дело болеет, как ребенок скарлатиной. Ради сыра чокнутым стал, спит и видит, как коровам хвосты крутить. Но только у нас, кроме коров, еще свиньи и куры есть, и у них свои генералы имеются. И свиньи с курями стали нашим национальным достоянием. И обижать их генералов негоже, не затем они достояние ковали. Улавливаешь?

Валериан Генрихович подтвердил умными глазами, что все улавливает и можно продолжать.

– Тут я все понял, прозрел на все сто. Говорю, не факт, что он пройдет. Еще надо тщательно голоса посчитать, все протоколы счетных комиссий сверить, короче, несу чушь, как какой-нибудь демократ вшивый, а сам внимательно смотрю на реакцию. А реакция положительная, как тест на беременность! И мне так вежливо говорят, что демократия и прозрачные выборы превыше всего, что если кто-то, например Игорь Лукич, не пройдет, то с огромным сожалением придется это признать. Против демократии не попрешь. Она сама кого угодно к стенке припрет. Все! Сошлось! Бортануть твоего Игоря Лукича задание дали. Чего бы они демократию всуе поминали?

Валериан Генрихович согласился с таким прочтением ситуации. Его правый глаз выразил восхищение прозорливостью шефа, а левый отразил интенсивный мыслительный процесс в поисках способа выполнить это трудное задание.

– Короче, выпускай своего Савраскина назад в Думу, потерпим его морду лица. В какой-нибудь комитет по искусству засунем его, и пусть там масонские знаки в фильмах ловит. Деньги только верни этому сыроделу, а то вони не оберемся.

Пал Палыч встал, давая понять, что разговор окончен. Но встал игриво, что категорически не вязалось с его грузной фигурой. Это означало, что завершилась только деловая часть разговора, и им предстоит перейти к завершающей стадии, с коньячком и анекдотами. И то и другое было у Пал Палыча в неисчерпаемом количестве.

Однако Валериан Генрихович не последовал за шефом. Погруженный в кресло и в думы, он сосредоточенно молчал. Пал Палыч нетерпеливо оглянулся.

– Ну? Ты как? Чего завис?

– Проблема, однако, – односложно ответил помощник.

– Ну?

«Баранки гну», – хотелось ответить узнику кресла. Шеф его раздражал. Но раздражение за долгие годы совместной работы приобрело хроническую форму, поэтому он научился с этим жить, не особо мучаясь.

– Суть проблемы состоит в том, что наши результаты на выборах оказались выше ожидаемых.

– Это ты брось! Партия не может ожидать от народа меньше того, что дает история!

Повисла пауза. Пал Палыч перешел от восхищения своим красноречием к обдумыванию смысла сказанного.

Выждав почтительную паузу, Валериан Генрихович решил продолжить:

– Мы получили на выборах больше голосов, чем ожидалось. Существенно больше. Административная поддержка, которую нам оказали, привела к неожиданно высокой явке избирателей и их преимущественно лояльному отношению к нашим идеям и планам строительства светлого будущего. Особенно единодушным в этом отношении оказался контингент воинских частей, СИЗО и домов престарелых. Там сначала вообще бюллетеней за нашу партию оказалось больше, чем списочный состав избирателей. Но потом этот казус поправили, все привели в соответствие с формой, протоколы на выходе безупречны. Тут все чисто, можно не волноваться. Но то, что мы рассчитывали на меньший процент, – это факт. Избиратель поверил нам и пошел за нами, потому что оценил нашу заботу о стране и ее месте в меняющемся глобальном мире. На смену англосаксонской гегемонии идет новая эра… – Голос помощника зазвучал с нотками благородной патетики.

Пал Палыч знал, что Валериана Генриховича в таких случаях надо останавливать. Все, что касалось судеб мира, слома эпох, духовных скреп и прочих нетривиальных вещей, вызывало у него приступ красноречия и необузданного речевого геройства.

– И что? – бесцеремонно прервал его шеф. – Ты мне тут зачем эти вещи говоришь? Мы вроде это дело уже обмыли, пора и честь знать. Что из того, что мы получили больше голосов, чем предполагали?

«Вот гад! Под дурачка косит. Можно подумать, что он не понимает этой математики, да он на ней собаку съел», – подосадовал Валериан Генрихович, но вслух ничем не выдал своего раздражения.

– А это значит, что в партийном списке «проходными» будет больше номеров, чем изначально планировалось. Наша фракция в Государственной думе будет более многочисленной.

– И? – мрачно поинтересовался Пал Палыч. Он уже все понял, и настроение его упало до критической отметки.

– В свете вышеизложенного, – траурным голосом сказал Валериан Генрихович, – Игорь Лукич проходит в Думу независимо от Савраскина. Даже если Савраскин сохраняет свой депутатский мандат, наш бизнесмен тоже становится депутатом. И еще пара человек, которые идут за ним следом в партийном списке. А вы знаете не хуже меня, что этот список утверждался на партийной конференции, и ничего изменить в нем уже нельзя. Такова буква закона.

– Нет в нашем алфавите такой буквы, – набычился Пал Палыч.

– И тем не менее. Игорь Лукич железно проходит, такова воля избирателей.

– Избирателей не марай! Избиратели на морду лица Савраскина клевали, а на твоего Лукича им было наплевать с высокой башни. Воля избирателей… Да будь у них воля, ты бы сейчас кайлом в Сибири размахивал. И хорошо еще, если как вольнонаемный. Скажешь, нет?

Валериан Генрихович презрительно дернул верхней губой в знак протеста против такого грубого юмора.

– Не буду спорить, Пал Палыч, но ситуация такова. Карту с Савраскиным разыгрывать бесполезно. Наш бизнесмен становится депутатом, хотим мы того или нет.

– Вот только не надо «наш» говорить. Кто мне его привел? Сваха ты партийная, твою мать. И где ты его откопал только? Не по нутру он мне с самого начала был. Даже в носу свербило, когда с ним говорил. Сразу почувствовал взаимонепонимание. Дерзкий он мужик, ой дерзкий! И наглый. Помяни мое слово, мы с ним еще наплачемся. Партийную дисциплину в части голосования ему не пришьешь ни разу. Будет своими ручонками в Думе размахивать, на камеру свою навозную тему продвигать. Оно нам надо? С этими колхозниками вообще трудно, они как будто у быков упорством заразились. Сейчас стране надо о великом думать, а не блох на коровах считать. Согласен?