Эндрю Ридкер - Альтруисты [litres]

Но после знакомства с Месснером Франсин стала хуже учиться. Он отнял у нее все вечера – то есть половину отведенного на учебу времени. И она стала тем же середнячком, каким была при Артуре.

Молодой профессор однажды пригласил ее на разговор.

– У вас все хорошо? – спросил он. – В последнее время вы… отвлекаетесь. – Он окинул Франсин взглядом и кивнул. – Да-да. Отвлекаетесь.

– Все хорошо. Просто было много дел…

– Проблемы с парнем?

– Э-м…

– Помните, – сказал профессор, положив ладонь ей на запястье, – у вас огромный потенциал.

– Ага.

Он заглянул ей в глаза:

– Вы достойны большего.

Хотя учитель открылся ей с новой – распутной – стороны (Франсин знала, что, если мужчина говорит: «Ты достойна большего», он имеет в виду себя), в каком-то смысле он был прав. Она действительно отвлеклась. Месснер захватил все ее мысли. Неужели такова цена любых романтических отношений? Неужели обязательно нужно забыть об амбициях, поставить на паузу раскрытие своего потенциала? Но и Марла была права: Месснер – славный. Даже слишком, подумала Франсин. Он буквально затравил ее своей добротой, подарками, приятными сюрпризами… Он давал ей непрошеные финансовые советы, причем всегда во время прелюдии, что придавало происходящему налет деловой сделки.

Он был из тех, кто не терпит тишины. Например, когда они гуляли по Франклин-парку и Франсин тихо любовалась пейзажами – ей всегда нравились спокойные зеленые местечки, где принято молчать, – он поворачивался к ней и спрашивал: «Все нормально? Все хорошо?» Ему постоянно требовались заверения. И он обижался, когда Франсин выражала недовольство. «Ну извини, что мне не все равно, – говорил он. – Извини, что пытаюсь быть тебе хорошим парнем». Да, еще он постоянно называл себя «ее парнем».

В августе умер отец Франсин. Среди бездны последовавших за этим осложнений – две поездки домой, на Фолсом-драйв, мучительные перепады маминого настроения, прерывистые телефонные соболезнования от Артура, вынужденный уход из лаборатории, куда она устроилась на работу тем летом, – ей пришлось сообщить Месснеру, что она нуждается в передышке.

– Что? В чем дело? – спросил он по телефону. – Я сейчас приеду.

– Не надо. Слушай. Кое-что случилось.

Она покачала головой и рассказала ему о смерти отца.

– Ох, Франсин. Спасибо, что сказала, – спасибо за доверие. Я сейчас же приеду!

– Дейв…

Через двадцать минут он был у нее.

– Разве ты не на работе?

– Сбежал.

– А так можно?

– Это важнее. Я твой парень. И я помогу тебе справиться с этой… этой… трагедией.

– Дейв, ты не… Слушай, дело не только в отце, понимаешь? Я давно хотела с тобой поговорить.

– Смерть близкого – это всегда удар.

– Да, но…

– Не волнуйся. Не волнуйся. – Он встал и заходил по комнате. – Я тебе помогу. Сейчас тебе необходим рядом спокойный, уравновешенный человек.

– Я хочу разобраться с этим сама.

– Ты не понимаешь, что говоришь. Приляг.

– Я все прекрасно понимаю.

– Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо.

– Воды?

– Нет, спасибо.

– Я сбегаю в магазин за салфетками. И чаем. Ты пьешь чай? Какой ты любишь?

– Дейв. Дейв! Папа умер две недели назад.

Он замер на месте:

– Две… недели?! Что же ты раньше не сказала?

– Была занята. Много всего навалилось, как ты понимаешь. – Франсин усилием воли заставила себя успокоиться. – И теперь мне надо побыть одной. Подумать.

– Быть одной тебе сейчас никак нельзя. Наоборот, нужна поддержка. Близкие и любимые люди…

– Не надо решать за меня, что мне сейчас нужно.

– Но я…

– Пожалуйста. Уходи. Я позвоню тебе через несколько недель.

– Твои желания могут идти вразрез с истинными потребностями…

– Уходи.

Она указала ему на дверь.

– Хорошо. – Он попятился, взялся за дверную ручку. – Только один вопрос: ты получила деньги?

– В смысле?

– Он завещал тебе какие-нибудь деньги? Ответь, пожалуйста, на вопрос. Это важно. Понимаю, что неуместно…

– Уходи сейчас же.

– Сначала ответь!

– Уходи!

– Мне дали наводку .

Она громко выдохнула:

– Какую.

Месснер отпустил дверную ручку:

– Ты можешь меня выгнать, но сперва выслушай. Мне кое-что подсказали. И я хочу тебе помочь. Хочу поделиться. Если отец завещал тебе деньги, ты должна меня выслушать! Хорошо?

– У тебя пять минут.

Месснер торопливо рассказал, что другу одного его коллеги стало известно о больших переменах в делах недооцененной «З-групп», крупного конгломерата с дочерними компаниями во всех областях производства от микропроцессоров до продуктов питания. Если Франсин ему позволит, Месснер инвестирует ее деньги и тем самым обеспечит ей портфель акций с неплохой стабильной доходностью на долгосрочный период. Точно так же он поступит и со своими деньгами.

– Такая информация на дороге не валяется. Она меняет судьбы. Deus ex machina [9] Бог из машины (лат.) . или вроде того. Лет через пятнадцать-двадцать скажешь мне спасибо. Пожалуйста, поверь мне – не прячь деньги под кровать.

– Ты закончил?

– Да.

Франсин вздохнула:

– Деньги будут.

Месснер вытаращил глаза:

– Так и знал!

– Но не очень большие. Можно сказать – маленькие. Большую часть денег он завещал матери.

– Недолго им оставаться маленькими.

– Ответь мне на один вопрос, Дейв.

– Запросто.

– Только честно.

– По-другому я не умею!

Франсин выдохнула:

– Ты хороший маклер?

Месснер улыбнулся:

– Лучший!

– И ты действительно знаешь, о чем говоришь?

– Конечно.

– Портфель будет открыт на мое имя, деньги будут под моим присмотром?

– Фрэн. Фрэн. Ну конечно! Да, да и да. Верь мне!

– Хорошо. Хорошо. Приходи завтра – мы поговорим. А сейчас мне нужно побыть одной. Я по-прежнему считаю, что нам надо сделать перерыв.

– Как скажешь. – Он улыбнулся. – Если передумаешь – сразу звони.

Чувство вины дает метастазы. Мутирует. Перемещается по организму. Вверив свое финансовое будущее в способные руки Месснера, Франсин поняла, что от чувства вины ей теперь не избавиться: оно курсировало по ее кровеносным сосудам и принимало причудливые, злокачественные формы. Она винила себя за то, что проводит мало времени с Марлой, что слишком много ест. Что не пишет диссертацию или что пишет диссертацию, вместо того чтобы заниматься другими делами. Франсин винила себя даже за само это чувство вины. Ей стало казаться, что первоначальная вина – та, из которой выросли все остальные, – объяснялась тем фактом, что она не способна быть человеком без чувства вины, беззаботной и ни о чем не жалеющей прожигательницей жизни. О той вине, которую внушил ей Месснер в обмен на помощь с отцовским наследством, Франсин не задумывалась. Она не допускала даже мысли, что он мог сделать это нарочно – сыграть на ее совестливости, дабы удержать ее. Ведь чем дольше он будет распоряжаться деньгами, тем больше они будут расти в цене и тем сильнее ее станет грызть совесть. Она окажется в плену. И вновь начнет терзаться чувством вины, заставляя себя проводить с Месснером больше времени. Словом, когда промозглым, слякотно-серым декабрьским днем Франсин садилась в «форд-вендженс» Марлы, чтобы ехать в аэропорт встречать Артура, вся ее жизнь превратилась в одно сплошное угрызение совести.