Эндрю Ридкер - Альтруисты

— А мы , по-вашему, здесь зачем?

— Так что же, мы первые ? — Артур покачал головой. — Я думал, вы что-то знаете об этих местах. Или хотя бы познакомите меня с другими волонтерами и соцработниками, которые могут…

— Не-а. Это терра инкогнита. Так сказать. — Рафтер улыбнулся. — Зато какое приключение, а? Ну, идемте в дом, расскажете мне о своих планах.

Для Артура это была в первую очередь миссия по восстановлению человеческого достоинства. Насколько он знал, в сельской местности Зимбабве отсутствовали даже элементарные санитарные удобства. Самые бедные граждане справляли нужду прямо в кустах, заражая огромное количество колодцев и источников воды, да и тем, кому повезло жить неподалеку от нужников — разбитых хибар, построенных над выгребными ямами, — приходилось ненамного лучше. Строительство прочных туалетов стоило больших денег, а хлипкие конструкции частенько разваливались под собственной тяжестью, образуя на переудобренной почве вонючие руины, которые никто не спешил убирать, — памятники человеческой лени и безалаберности. Артур считал, что каждый гражданин страны, ступившей на путь модернизации (а не только Мойо и их зажиточные друзья), заслуживает право пользования удобным, надежным и гигиеничным отхожим местом. Люди должны жить полноценной и плодотворной жизнью, а не бояться болезней, распространение которых легко предотвратить.

— Ого, — сказал Рафтер, ставя на пол его сумку, — вот это да! Почту за честь работать с вами.

Отдельных комнат на станции не предполагалось: это был просто длинный сарай, в одном конце которого стояли две койки, а в другом громоздились коробки с консервами, фонариками, батарейками и прочими припасами. Посередине была установлена раковина, а под ней стояло больничное судно.

— Выбирайте любую койку, — сказал Рафтер. — Или, если угодно, займите обе: их можно составить вместе, получится двуспальная кровать. Я и на полу могу поспать, мне не трудно.

Несколько недель Рафтер собирал песок и цемент для смешивания с Артуровой пастой (ее консистенция чем-то напоминала ту самую маисовую кашу). Он изучал местность и помогал создавать опытный образец будущего туалета. Он был патологически услужлив, что делало его великолепным ассистентом и ужасным компаньоном. Рафтер без конца спрашивал Артура, удобно ли ему, всего ли хватает и не может ли он что-нибудь для него сделать. Себя он считал простым смердом, топчущим Божью землю, однако здесь, в Зимбабве, — в отсутствие церквей и прочих напоминаний о Нем — он целиком посвятил себя служению Артуру. Перефразируя песню, которую в ту пору только-только начали крутить на зимбабвийском радио (хотя она была написана десять лет назад): «Коль не можешь служить богу, которого любишь, служи тому, который рядом с тобой» {29} 29 Аллюзия на песню американского композитора и музыкального исполнителя Стивенса Стиллза (р. 1945) «Love the One You Are With» («Полюби того, кто рядом с тобой», 1970). .

Как-то вечером Артур допустил промашку: спросил Рафтера, как того занесло в организацию «Смиренные братья во Христе». Тот до глубокой ночи рассказывал о своем детстве на западе Виргинии, где он с шестилетнего возраста был посвящен в духовный сан и проповедовал в церкви, практикующей поднятие змей {30} 30 Поднятие (заклинание) змей — религиозный обряд, практикуемый в некоторых церквях США, во время которого проповедники берут голыми руками ядовитых змей, вешают их себе на шею, пьют змеиный яд и призывают прихожан следовать их примеру. . В пятнадцать лет он убежал из дома и открыл для себя буддизм — в пустом вагоне товарного поезда, который вез его на север. Так он путешествовал на товарняках по стране, покуда в Нью-Джерси его не приютила секта мессианских иудеев.

— Но свое истинное призвание я нашел здесь, в рядах «Смиренных братьев».

— Почему ты так в этом уверен? — спросил Артур.

— Просто знаю — и все.

— Если честно, я про вашу организацию ничего не слышал.

— Мы не так давно существуем.

— Странное выражение: «новая церковь». Как церковь может быть новой?

— Когда-то ведь и Иисус был простым странником, ходившим по Галилее.

— Что ж, тут ты прав. Где у вас штаб-квартира?

— В городе Бьютт, штат Монтана.

«Смиренные братья» не вызывали у Артура большого доверия, но работа шла хорошо, и церковь поддерживала его во всех начинаниях. Стоило ему попросить материалы — через две недели они прибывали в Чиредзи. Вопросов никто не задавал.

И все же, и все же. Он скучал по Франсин. По ее обществу, по ее вере в него. И по Бостону тоже скучал. Он всерьез подсел на подаренный Луисом «Плейбой». О ходе времени он судил по громыхающим пикапам общества «Спасем детей», что раз в две недели проезжали мимо станции (Артур с горечью разглядывал их водителей и пассажиров и думал: «А ведь я мог бы работать на вас!»), и по грузовикам-рефрижераторам «Кока-кола», перевозившим вместе с содовой медицинские вакцины.

Чтобы позвонить домой, Артуру приходилось идти пешком в Чиредзи, моля бога, чтобы телефонная линия не была оборвана, потом ждать полчаса, потом еще пятнадцать минут ругаться с операторами Солсбери и Найроби, платить вперед четырнадцать долларов — все ради двухминутного, то и дело прерывающегося разговора с Франсин. Когда их наконец соединяли, язык подводил Артура. Он боялся ляпнуть что-нибудь не то, ведь расстояние усиливало любые слова, наделяло скрытым смыслом небрежные высказывания. Случайные фразы потом прокручивались в голове сотни раз, получая новые и весьма неожиданные толкования. Тишина била под дых. Любой нормальный человек превратился бы в таких условиях в параноика: почему она не взяла трубку? где пропадала? а это шипение в трубке — помехи или она игриво шикает на любовника, лежащего рядом в кровати? Артур не находил себе места от беспокойства.

Поскольку созвониться удавалось примерно раз в две недели, не чаще, и Артур, и Франсин были вынуждены выставлять себя в самом выгодном свете, демонстрировать только хорошее. На рассказы о тревогах и неприятностях не было времени — причем замалчивались и мелкие повседневные тревоги вроде отсутствия на складе арматурной сетки, и самая главная тревога, вызванная разлукой. (С разлукой ничего поделать было нельзя, а значит, и говорить о ней не стоило.) Оставалась лишь радость и любовь. Порой они действительно испытывали эти чувства, порой нет. Вместо отсутствующего чувства собеседнику выдавалась его имитация.

Очень быстро они скатились до дежурных фраз. «Я соскучилась», — говорила Франсин после нескольких секунд невыносимой тишины, и Артур, как попугай, повторял те же слова — лишь бы что-то сказать. «Скучаю. Люблю». Как ужасно — слышать признание в любви и сознавать, что им просто заполняют тишину. Но о чем тогда говорить? Общих тем с каждым днем становилось все меньше, ведь и жили они совершенно по-разному. Да Франсин эти туалеты в гробу видела! А Артуру было гигиенично насрать на «Толкование сновидений» Фрейда. Каждая минута телефонного разговора превращалась в пытку. Неужели так мало нужно, чтобы разлюбить человека? Несколько недель и 7600 миль?